Властелин Колец: Две Крепости - Джон Толкин

Фарамир перешел на шепот:

— Но я узнал кое-что, и с тех пор хранил эту тайну в моем сердце: Исилдур снял что-то с руки Безымянного и ушел из Гондора, а после этого его не видел никто из смертных. Именно это что-то и интересовало Гэндальфа больше всего. Но казалось, эта история касается лишь любителей древних преданий. Потом, когда мы обсуждали значение загадочных слов из нашего сна, впервые я подумал: может быть, Проклятие Исилдура и есть та самая вещь. Ибо Исилдур попал в засаду и был убит орковской стрелой, в соответствии с единственной известной нам легендой, а Митрандир никогда не рассказывал мне больше.

Я не могу догадаться, что это была за вещь: вероятно, наследие великой власти и опасности. Страшное оружие, может быть изобретенное Властелином Тьмы. Если эта вещь дает преимущества в битве, я легко могу поверить, что Боромир, гордый и бесстрашный, часто безрассудный, всегда стремящийся к победе Минас-Тирита (и тем самым к собственной славе), мог пожелать для себя эту вещь, мог быть искушен ею. Какая жалость, что именно он отправился с таким поручением! Я был бы избран для этого отцом и старейшинами, но он выступил вперед и заявил, что, как старший и более твердый, берет это дело на себя.

Но не бойтесь больше! Я не взял бы эту вещь, даже если бы она лежала на дороге. Даже если бы Минас-Тирит лежал в руинах, я не взял бы оружие Властелина Тьмы для его спасения. Нет, я не хочу такого триумфа, Фродо, сын Дрого.

— Этого не хотел Совет, — заметил Фродо. — Не хочу и я. Я вообще не хотел иметь дело с такими вещами.

— Что касается меня, — продолжал Фарамир далее, — я хотел бы увидеть белое дерево в цвету во дворе королей, и возвращение серебряной короны, и Минас-Тирит в мире — Минас-Анор старины, светлую, высокую и прекрасную крепость, прекрасную, как королева меж других королев, но не как госпожа среди множества рабов, нет, даже не как добрая хозяйка добровольных слуг. Война неизбежна, ибо мы должны защищаться от разрушителя, который стремится поглотить все; я не люблю яркий меч за его остроту, стрелу — за ее быстроту, а воина — за его славу. Я люблю лишь то, что они защищают: город людей Нуменора, его древность, его воспоминания и его красоту и мудрость.

Поэтому не бойтесь больше. Я не прошу вас ни о чем рассказывать. Я даже не прошу сказать, близок ли я в своих догадках к истине. Но если вы поверите мне, то я, может быть, сумею дать вам совет и даже помочь вам.

Фродо не отвечал. Он боролся с желанием помощи и совета, со стремлением рассказать этому справедливому молодому человеку, чьи слова казались такими мудрыми и прекрасными, рассказать все, что было в его мозгу. Но что-то удерживало его. На сердце у него было тяжело от страха и печали: если он и Сэм остались одни, что казалось вероятным, из девяти путников, значит, он один отвечает за сохранность тайны их дела. Лучше незаслуженное недоверие, чем торопливые слова. И воспоминание о Боромире, об опасной перемене, вызванной в нем искушением Кольца, было живо в его памяти, когда он смотрел на Фарамира и слушал его голос: они были не похожи друг на друга и в то же время так похожи.

Некоторое время они шли в молчании, проходя, как серые и зеленые тени, под старыми деревьями, ноги их не производили шума; над ними пели птицы, солнце отражалось в полированной поверхности темных листьев вечнозеленых лесов Итилиена.

Сэм не принимал участия в разговоре, хотя слушал внимательно; в то же время его острые хоббитовские уши вслушивались во все негромкие звуки лесистой местности вокруг них. Он заметил, что во всем разговоре ни разу не возникло имя Голлума. Он был рад этому, хотя чувствовал, что не следует надеяться на то, что он никогда не услышит его снова. Вскоре он убедился в том, что, хотя они шли одни, вокруг них передвигалось множество людей, не только Дамрод и Маблунг, шедшие впереди них на расстоянии полета стрелы, но и другие люди со всех сторон; все они скрытно пробирались к какому-то тайному месту.

Однажды, неожиданно оглянувшись, как бы почувствовав чей-то взгляд, Сэм подумал, что уловил перемещение маленькой темной фигурки, скользнувшей за дерево. Он открыл рот, чтобы заговорить, и закрыл его снова. «Я в этом не уверен, — сказал он себе, — почему же я должен напоминать о старом негодяе, если они предпочитают забыть о нем? Я и сам хочу забыть о нем!»

Так они шли, пока деревья не стали реже и местность начала круто спускаться. Тогда они снова повернули, на этот раз направо, и вскоре подошли к небольшой речке — это был тот же ручей, что вытекал из круглого озера, но теперь он так быстро прыгал с камня на камень по уступам своего русла, затененного ветвями падуба и бука. На Западе внизу в дымке виднелись низины и широкие луга, а дальше широкий Андуин отражал заходящее солнце.

— Увы! Здесь я должен поступить с вами невежливо, — сказал Фарамир. — Надеюсь, вы простите того, кто вынужден быть невежливым, иначе вас пришлось бы убить. По строжайшему приказу никто, кроме наших воинов, не должен видеть тропу, по которой мы пойдем. Я должен завязать вам глаза.

— Как хотите, — ответил Фродо. — Даже эльфы поступают так же при необходимости, и мы с завязанными глазами пересекли границу прекрасного Лориэна. Гном Гимли был этим недоволен, но хоббиты отнеслись спокойно.

— Место, куда я вас отведу, не так прекрасно, — предупредил Фарамир. — Но я рад, что вы добровольно позволите завязать вам глаза и нам не нужно будет применять силу.

Он тихонько позвал, и немедленно из-за дерева показались Маблунг и Дамрод.

— Завяжите глаза нашим гостям, — велел Фарамир. — Тщательно, но так, чтобы не причинять им неудобства. Не завязывайте им руки. Они дают слово, что не попытаются подглядеть. Я мог бы поверить им и не завязывать глаза — они могут пообещать идти с закрытыми глазами, — но если они споткнутся, то могут открыть глаза нечаянно. Ведите их так, чтобы они не спотыкались.

Охранники зелеными шарфами завязали хоббитам глаза и надвинули капюшоны чуть ли не до рта, потом взяли каждого за руки и быстро повели вперед. Все, что узнали Сэм и Фродо об этой последней мили их пути, было лишь догадками. Через некоторое время они почувствовали, что тропа круто спускается; вскоре она стала такой узкой, что они шли цепочкой, задевая за каменные стены с обеих сторон; охранники шли сзади и направляли их движения, положив руки им на плечи. Иногда тропа немного поднималась и становилась неровной, потом продолжала спускаться. Шум воды все время раздавался справа от них и становился все громче. Наконец они остановились. Маблунг и Дамрод быстро обернули хоббитов несколько раз, и они совершенно утратили представление о направлении. Они еще немного поднялись наверх: здесь стало холоднее, и шум воды немного ослабел. Потом их подняли и понесли вниз по длинной лестнице со множеством ступеней и несколькими поворотами. Неожиданно они снова услышали шум воды, на этот раз громкий, булькающий и журчащий. Он доносился отовсюду, и они почувствовали на щеках и руках брызги. Их снова поставили на ноги. Несколько мгновений они стояли, немного испуганные, с завязанными глазами, не зная, где они; никто не произнес ни слова.