Чернильные цветы - К.О.В.Ш.

Не было крышесносного удовольствия, не было звездочек в глазах, только чувство бесконечного единения. Словно они с Ромой слились в нечто целое, неделимое. Такое странное, но необходимое чувство. Его горячее тяжелое дыхание и обрывистый шепот были лучшей музыкой, а биение собственного сердца самым лучшим битом. Закрыв глаза, Лу растворялась в жаре их тел, глубоко вдыхая запах Ромы, который кружил голову, как в самую первую их встречу.

Все было не так, как он себе представлял, но это было потрясающе. Обладать девушкой, сводившей с ума одним взглядом, выпивать ее целиком, до дна. Касаться атласной кожи, слушать ее тихое, прерывистое дыхание. Нежность подступала куда-то к самому горлу, мешая дышать. Кажется, впервые в своей жизни Рома занимался любовью, напрочь забыв о себе, думая только о том, чтобы Лу было хорошо.

– Хочу, чтобы только ты был во мне. Всегда, – выдохнула она еле слышно.

Эти слова словно взорвали что-то внутри, и Рома мгновенно кончил. Аккуратно откатившись вбок, он притянул к себе не сразу осознавшую, что произошло, девушку.

– Так и будет, красотка. Обещаю. – Он провел пальцами по ее лицу, очерчивая линии рта, проводя подушечками по кончикам подрагивающих ресниц. – Только я, и только ты.

38. Полюби меня, как я тебя – и будем квиты [59]

Первым, что увидел Рома, открыв глаза, была Лу. Она спала, устроившись на его плече, подложив руку под щеку. Парень не смог сдержать улыбку, глядя на нее. Такая безмятежная и нежная, она тихо сопела, смешно приоткрыв рот во сне. Осторожно, опасаясь разбудить ее, он коснулся пальцами обнаженного плеча.

Говорят, лицо может быть настоящим только во время сна, когда человек полностью расслаблен. Когда его не искажают эмоции. Когда нельзя соврать. Если так, то Лу была чем-то невероятно светлым, чистым и наивным. Бледная кожа контрастировала с темными волосами, создавая ощущение чего-то нереального. Даже слегка растекшийся макияж не портил зрелища. Рома бы мог смотреть на нее бесконечно долго, но она проснулась.

Сначала она смешно сморщила нос, а потом приоткрыла правый глаз.

– Хватит пялиться, – проворчала она, натягивая край одеяла на голову.

– Ты чего такая вредная с утра пораньше, а, красотка? – спросил Рома, стягивая его назад.

– Я вчера не смыла глаза, – пожаловалась Лу, пряча лицо в подушке.

– Ну и ладно. Ты похожа на панду. Мне нравится, – сообщил Рома, целуя ее в макушку. – Как себя чувствуешь?

– Нормально, – покривила душой девушка.

Низ живота тянуло, но ей не хотелось его расстраивать. Да и вообще, она надеялась, что ей удастся проснуться раньше и сбежать домой, а теперь они голые в одной постели. И, несмотря на то что они уже переспали, ей все равно было неловко. Как-то не привыкла она разгуливать голышом перед кем-то.

– Я в душ, – объявила она, приподнимаясь на локте. – Ты не мог бы отвернуться?

Рома хотел отпустить шутку на тему того, что смущаться уже поздно и он все прекрасно рассмотрел, но Лу так трогательно порозовела от смущения, что он промолчал.

– Вообще-то, я думал, что мы примем душ вместе, – пожаловался он, накрыв лицо подушкой.

– Мечтать не вредно, – заверила его Лу, вылезая из постели.

Вся их одежда валялась на полу. Она с огорчением обнаружила, что ее джинсы, пальто и футболка свалены в одну сырую кучу. Мокрое пальто и не подумало высохнуть за ночь, так еще и остальные вещи были влажными. Зажав в руке белье, Лу пожаловалась Роме, что все вещи сырые.

– Возьми рубашку в шкафу, – предложил он. – Кстати, я уже могу смотреть?

– Нет! – взвизгнула Лу и, хлопнув дверцей шкафа, выбежала из комнаты. – И оденься!

Рома только рассмеялся. Дождавшись, когда Лу запрется в ванной, он натянул на себя боксеры и нашел в кармане джинсов телефон. На работу не хотелось совершенно, хотелось побыть с мелкой. Он набрал номер отца.

– Шеф, – весело начал парень, – дозвольте взять отгул?

– По какому случаю? – поддержал игру в официоз отец.

– Обстоятельства непреодолимой силы, – хихикнул Ромка.

– Опять девица какая-нибудь?

– Ничего не какая-нибудь.

– Ну раз так, дозволяю. А девчонку свою на ужин приводи.

– Да-да, пап, обязательно, – заверил Андрея Андреевича сын. – Пока.

Настроение из хорошего резко стало великолепным. Целый день с Лу. Улыбаясь, парень пошел на кухню, решив, что неплохо было бы перекусить. В холодильнике было не густо: кусок колбасы, местами заветренный кусок сыра, но Рома не расстроился. Все равно он не умел готовить ничего, кроме яичницы.

Только наступив ногой на что-то острое, он вспомнил, как разбил стакан. Выругавшись, он притащил на кухню пылесос и ликвидировал последствия своей вчерашней злости. Сейчас ему даже не верилось, что еще совсем недавно он был до такой степени зол на Лу. Усмехнувшись, он закончил пылесосить, включил на фон какой-то музыкальный канал и приступил к готовке.

Лу вошла в кухню, когда яичница весело шкворчала на сковороде, а Рома в одних трусах пританцовывал у плиты под попсовую песенку: в одной руке сигарета, в другой – лопатка с прилипшим к ней кусочком колбасы. Это было так комично, что Лу не смогла сдержать смешок. Услышав это, он обернулся к ней и, используя лопатку как микрофон, принялся распевать:

–Вот это да, ты такая лишь одна, ну, по крайней мере, для меня! Когда твои глаза напротив, меняется картина, резко повышается уровень серотонина,– затянувшись, он бросил сигарету в пепельницу и съел кусок колбасы с лопатки.

– Да ты романтик, – фыркнула Лу, прислоняясь к стене.

– Не будь букой. – Рома перехватил ее руку и притянул к себе. – Потанцуем, красотка?

– Ты сумасшедший? – Лу широко распахнула свои дымчатые глаза, не веря, что он всерьез.

– Абсолютно, – заявил он, крутанув ее. – По шагам я иду за тобой, когда тебя я вижу, я прощаюсь с головой. И тебе никто не нужен другой, ты точно знаешь – я круглосуточно твой![60]

Девушка смеялась, не зная, что ужаснее, Ромины попытки петь или Лешка Воробьев. Одно Лу знала точно, она была невероятно счастлива, танцуя босиком на кухне, чувствуя, как крепкие руки обнимают ее за талию. Рома в одних трусах,