Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы - Филипп Грибанов

Разговоры подобного рода возникали чаще, чем мне этого хотелось. Теперь я понимаю, что сделал большую глупость, когда в самом начале наших встреч имел дерзость открыто рассказывать о своих прежних — тех, кто заполнял косметикой и нижним бельем ящики прикроватных тумбочек и одно время просыпался со мной по утрам. Видимо, делалось это настолько неумело, что из затеи максимально обнажить перед Наташей свое восприятие жизни, вплетая в рассказы черные и белые нити, не вышло ровным счетом ничего. Четкой картины нарисовать я не смог, как потом оказалось, а наоборот, все разрушил. Но ведь и Наташа была хороша: слушала и не обрывала меня, а я, остолоп, не смог/? о чувствовать или д о г а д а т ь с я, что мои монологи доставляют ей сомнительное удовольствие. Во мне не жила бравада, стремящаяся наружу, не было страсти выложить на семейное ложе все подробности былых амурных побед. Я просто по-детски — наивно — рассказывал…

Между нами пробегали и другие крысы, некоторые из них были выпущены мной, кое-каких сам же отловил и умертвил. Некоторые до сих пор «на свободе» и иногда больно кусают, и вновь приходится возвращаться к пережевыванию уже переваренного. Будет честным и правильным дать Наташе возможность — если она сама этого захочет — рассказать о том, чем я пачкал наши отношения, какими шагами я приближал их к мумифицированию. В один из дней меня пронзила молния (телефонный разговор перешел на ревность, которую, по моему убеждению, вылечить невозможно):

— Наташ, ну вот смотри, — не унимался я, — после меня у тебя будет мужчина, который в слепой ревности не станет, да и не сможет, усматривать невинность твоего общения с ребятами (я говорил о тех парнях, которые приютили Наташу в Москве в первое время). Он начнет всячески толдонить о том, что ревность его не беспочвенна, хотя ты будешь прекрасно знать, что у тебя, например, с Лешкой <пропуск фамилии> ничего не будет. Как ты сможешь убедить своего благоверного в мысли, что вы просто друзья?

— Я не стану убеждать, я просто порву с Лешкой все связи.

— Мда… — в некотором замешательстве размышлял я, — то есть ты готова отказаться от человека, который протянул тебе руку в трудную минуту, ради беспричинной прихоти ревнивца?

— Да! — чеканит Наташка.

Вот тут, соглашусь, мы с женщинами различны. Поэтому и на понятие «дружба» смотрим по-разному. Все-таки, получается Трифонов прав: «прежняя жизнь отламывается»!

Я подбирал яркие конфетти и раскидывал их в стороны, пытался, обходя острые углы, проводить параллели, убеждать в том, что ничего опасного в моей связи с той же Ласевой нет, что Леша <пропуск фамилии> — это такой же друг ей… но был мгновенно низвергнут:

— Я считаю, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует, но есть Лешка, если бы у него ко мне были чувства, то я бы хотела с ним встречаться. Но он меня воспринимает как друга, поэтому я вынуждена это принимать! Поэтому я говорю, что мы друзья, и общаюсь с ним по-дружески!

Не знаю, как вам, но мне в этой тираде явно видится формула, выведенная Колмогоровым, о которой рассказывал Кирилл. Помните: «если из А вытекает Б…».

Наташа, обращаюсь к тебе со страниц: разве из того, что «Лешка воспринимает тебя, как друга», следует, что «дружбы между мужчиной и женщиной не существует»? Я бы понял такой оборот (если начать разбирать по кирпичикам): Лешка — это тот случай, когда я к мужчине испытываю симпатию, а он ко мне нет, поэтому единственное, что может быть между нами, — это дружба! Но тогда в тартарары летит твой тезис о том, что между М и Ж дружбы не существует; предложенная формулировка тебе невыгодна, потому что у меня на нее найдется не один контраргумент.

Однажды я встретился с Ирой Ковченковой, которая училась в параллельном со мной классе. Мы с ней не виделись с самого выпуска, и как-то я совершенно случайно узнал, что она в Москве. Сидели в кафе, куда потом подъехала Наташа… Все бы ничего, но спустя время в одной из семейных перепалок Наташка позволила себе выплеснуть: «Я видела, как она на тебя похотливо смотрела!» И это, наверное, неминуемо означает, что у нас скоро будет это? А давайте-ка наложим «Лешкино лекало» и отрежем по контуру: «…но есть Ирка, если бы у меня к ней были чувства, то она бы хотела со мной встречаться. Но я ее воспринимаю как подругу, поэтому она вынуждена это принимать!»

Если допустить на минуту то, что интерес ко мне у Иры присутствует (я не знаю ничего про это — никогда с ней этой темы не касались), то ясно просматривается схожесть ситуаций.

Не уверен, что и пушкинского запаса слов хватит, чтобы лаконично и доходчиво дать человеку понять, что ни о какой ревности речи быть не может, потому что «состава преступления» нет. Да мало ли как на меня смотрят женщины, мало ли что они хотят. Вроде бы и мое желание должно присутствовать. Остается одно — обзвонить всех своих женщин и скорбно провозгласить кончину отношений и откол прошлого! Может, тогда наступит спокойствие…

Ну, например/ такое благоденствие, какое царит в семье еще одной подруги Кирилла — Ксении. Здесь важна точность описания разговора, и я вынужден передать слово другу.

Глупость — продукт совместного труда. Один делает — другой позволяет. Девушки, вы пока можете вложить мечи в ножны — тут я высмеиваю как раз мужские перекосы в первую очередь. Но тем рельефнее на фоне этого проявляется ваша молчаливая санкция на моральное уродство. Итак, два этюда:

— Алло! Привет, Ксюша! С новым годом тебя, пусть всегда…

Но меня перебивают полным ужаса голосом.

— Ой! Это кто? Кирюха, ты что ль?

— Я. Не узнала?

— Да узнала, черт тебя раздери! Ты так до инфаркта доведешь. Ну нельзя же в самом деле… Предупреждать надо.

— Тебя надо было предупредить за неделю, что сегодня тридцать первое декабря?

— Надо было предупредить, что позвонишь. Слава богу, Сашки дома нет, а то бы ты меня так подвел. Я ведь говорила тебе, какой он у меня ревнивый.

— Но я всего лишь хочу поздравить тебя, Ксень.

— Нет, спасибо тебе, конечно, но он этого не любит.

Дорогие читатели, закройте, пожалуйста, свои уши. Я сейчас буду истерить матом и кататься по полу, брызгая вспененной слюной. Саша, я очень хочу с тобой распить пол-литра на двоих и подискутировать о несовершенстве мироздания. Если, конечно, Ксюша не заревнует…

— Он не любит, когда его женщине желают счастья в новом году?

— Нет, он, конечно, нормально к этому относится, но он должен знать всех, с кем я разговариваю. Если звонит кто-то ему неизвестный, пускай даже только по праздникам, то… то это подстава, понимаешь?

Можно примерно рассчитать, сколько в среднем людей узнает человек за свою жизнь — как лично, так и опосредованно. Я предлагаю Ксении сделать для своего гражданского мужа день открытых дверей и согнать к нему вычисленное количество человек, дабы он узнал всех сразу и навсегда. Или осуществить хотя бы выборку на настоящий момент: взять все свои записные книжки, обзвонить каждого, кто хоть раз может ее по незнанию «подставить» своим звонком, и устроить большой такой урок мира. Пусть Саша проведет собеседование с каждым, выдаст каждому лицензию на приятельское общение с Ксюшей и больше не нервничает.

Но самое интересное, что когда я рассказывал эту дичайшую историю своей знакомой по имени Рита, то последняя полностью оправдала Ксению в ее позиции:

— Кирилл, а чему ты удивляешься? Женщина с мужчиной строят свою личную жизнь, свой тесный мирок. Если я полюблю мужчину, который выдвинет мне такие же требования, я буду готова существенно сократить круг своего общения, чтобы его не расстраивать.

— Рит, тебе интересно наше общение?

— Да, очень интересно.

— И это всего лишь общение двух человек без претензий на чувства, не так ли?

— Так.

— Но даже таким общением — с одной стороны, интересным, а с другой стороны, безопасным для твоей личной жизни — ты готова будешь пожертвовать, если того потребует твой мужчина?

— Конечно.

Меня не стало.

В бассейне Амазонки живет маленькое удивительное племя — индейцы Пираха. Запас имен числительных в их языке исчерпывается только тремя понятиями: «один», «два» и «много». Чудеса! Это уже не просто лингвистический феномен, не просто другой категориальный подход, это совершенно иной способ количественного осмысления мира. Когда я разрешаю себе в рассуждениях немного девчачьей романтики, мне кажется, что настоящая любовь сродни переходу на язык этого племени. Есть только ты и я, только двое, и нам хватает этого численного ряда. А все, что остается за его пределами, — это много, это нечто объективно существующее, но не нуждающееся в подсчете. Вот такие ути-пути.

Однако Ксюня со своим гражданским супругом, а там и Рита со своей готовностью к самозаточению, даже индейцев Пираха переплюнули! Они остановились на отметке «два» и отказались принять, что существует окружающий мир, окружающее множество, с которым так или иначе надо взаимодействовать, и это просто нереально — лично проинспектировать каждого представителя множества на благонадежность. Я думаю, такая дисбалансированная система обречена в один день с грохотом обвалиться, и выхода тут только два: или пересматривать свои взгляды и научиться доверять друг другу без припадков ревности, или уходить туда, где их будет действительно только двое. Например, записаться в космическую экспедицию на двухместном корабле и полететь на Сатурн. Но даже в этом случае необходимо предупредить земной Центр Управления Полетами, чтобы на радиосвязь с Ксюшей выходили исключительно проверенные ее мужем операторы. А то мало ли…