Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы - Филипп Грибанов

— А вот сейчас представь, что Аня (жена Саши) устраивает ему скандал, когда узнает, что он «якобы-просто-общается» с «какой-то бывшей девушкой его однокурсника»?

— Я этого, Филь, даже себе не представляю…

— Правильно, потому что Анька — мудрая женщина, и в этой ситуации ничего нет: вы не более, чем друзья. Вот только не пойму, почему же раньше ты настаивала на моей неправоте в этом вопросе…

Наташка, к моей несказанной радости, выдохнула:

— Ну а что ты хочешь, Филь? Мне тогда было всего двадцать три!

Сегодня ей двадцать восемь, и неужели, опираясь на слова

Наташи нынешней, я могу смело говорить всем милым созданиям, кто заставляет меня умертвлять в себе прошлое: «Вернемся к этому разговору через… лет»?! Но не буду ли я в этом случае разбит в пух и прах как самодовольный умник, упивающийся возрастным цинизмом?! К сожалению, мне трудно найти ответы. Вот и «стою я перед вечною загадкою…» опять, и руки привычно разводятся в такт поднимающимся в недоумении плечам.

Ну а что на другой стороне дороги жизни? Может, есть смысл сменить правостороннее движение на левостороннее? Переходим. И сразу же навстречу Таня, которая на вопрос: какие мужчины ей не нравятся, лихо отвечает: «Ревнивые и эгоистичные». За Таней тянется вереница виртуальных знакомых, которые вторят, что не приемлют ревность ни под каким соусом. Хм. Вот же мутит. Тогда что же получается: и с этой стороны шоссе ветры ничуть не слабее? Потому что далее по схеме: «А если ваш общается с бывшей?..» — и приплыли!

Страшно представить, если я раскрою свой хавальник и начну голосить, чтобы он не смел больше сюда звонить. Дом, дети, стирка и никаких клубов и подруг… Пардон, но на дворе XXI век и щелчки кнутом; «Ни птица во птицах сычь; ни в зверез зверь еж; ни рыба в рыбах рак; ни скот в скотех коза; ни холоп в холопех, хто у холопа работает; ни муж вмужех, кто жены слушает» выглядят как минимум старомодными и нелепыми. А не осталась ли Надя из поселка Горки в XVI веке, где мужская доминация считалась обычным и желательным условием поддержания «здоровой атмосферы» в доме?

Надя, Наташа, Таня, Оля и все остальные — те, кто потенциально могут разделить мою жизнь, — соберитесь все вместе и выработайте единый кодекс моего поведения, чтобы в дальнейшем я смог жить с единственной и поддерживать безоблачные отношения со всеми вами. Все стороны данного конфликта останутся в выигрыше, а я обрету ответ на затертый до дыр вопрос: «Что мне надо сделать?», и воцарится мир, согласие, взаимопонимание. И не будет у меня времени на подобную ерунду — изыскание модели поведения, которую потом могу с радостью подарить своему сыну, чтобы облегчить его мужскую партию в семейной круговерти, где и без того будет хватать корректив. Да и сам, глядишь, научусь не выглядеть заблудившимся щенком, которого гонят за то, что он «равнодушен», и пинают за то, что «безмерно ревнив». Научите меня дозировать свои права обладания вами, преподайте урок умеренного равнодушия. Но отважитесь ли вы, хватит ли вам навыков и знаний…

Мне греет душу тот факт, что я не одинок в своих попытках изыскать ответ на вопрос: почему девушки ревнуют к прошлому? Открою Ю. Трифонова, роман «Время и место». Вот, что со страниц вещает читателю автор:«.. он <Антипов> размышлял над загадкой: почему женщины привязаны к прошлому гораздо меньше, чем мужчины? Прежняя жизнь отламывается у них навсегда. Народная поговорка насчет короткого ума имеет в виду не ум, а память». Чужие слова, приведенные в качестве цитат, самодостаточны и хороши тем, что их нет надобности перекраивать, в то время как к своим мыслям неизменно относишься с повышенными требованиями, желая постоянно оттачивать и улучшать до бесконечности. Поэтому я «позвал» на помощь Трифонова, чтобы продемонстрировать живучесть проблемы. Но неверно полагать, что нет у меня ничего собственного, что можно прицепить к цитате мэтра.

В предчувствии неминуемого разбора полетов постфактум я ощущаю себя канатоходцем, который балансирует над ареной, аккуратно вышагивая по тонкому тросу.

Прежде чем позволить себе грести дальше, вынужден разбить бивак и, смоля папироской, ввести вас в курс того, что будет написано ниже.

Замысливая трёп, я для себя решил, что характерные ситуации из моего прошлого, в которых фигурируют люди, бывшие в определенное время близкими мне, значащими для меня, не остануться без рецензии тех, кто в них участвует вместе со мной. Ниже вашему взору предстанет Наташа, которая уже появлялась ранее, с моей или Кирилловой подачи. Нареканий с ее стороны не было ровно до того момента, пока я не зачитал ей две части: «про ревность» (на которой вы находитесь сейчас) и ту, где шокирован я собственной неспособностью понять, что «думала» барышня (ее вы уже пролистали). Ознакомившись с содержанием, она вылила на меня поток разного вида брани и понуканий, и чтобы найти выход из ситуации, не переписывать уже созданную часть, мы заключили двустороннюю договоренность о том, что:

1) Я не опубликую ее фамилию в том виде, в каком она досталась ей от папы. То есть ее фамилия должна быть заменена. Что мы и сделали — теперь у нее фамилия русская, а именно — Германова…

2) Я уберу название города, откуда она приехала в Москву. Убрал.

3) И что самое странное для меня — я изменю фамилию Лешки (о нем прочтете ниже). Справедливости ради должен сказать, что стенографируя фразу о дружбе между мужчиной и женщиной, я осведомился: «А можно, я включу ее в то, что мы пишем?», на что получил добро в виде дерзкого «делай, что хочешь». Сделал и снова получил еще одну порцию «добра».

Вот, собственно, и все. Далее продолжаю раскапывать истину в вопросе существования злополучной дружбы между враждебными полами.

Итак: есть Наташа Германова (именно тут до теперешней правки была настоящая фамилия), отношения с которой у меня вроде бы до сих пор существуют, но они давно перетекли в другой сосуд, заботливо запечатанный до времени с биркой «вскрывать в экстренном случае». Другими словами, наши с ней отношения похожи на музейный шедевр, который расположен за стеклом, в нужном температурном режиме, дабы предотвратить быстрое увядание и потерю ценности. Уникальность недолгих уз в том, что в течение короткого времени мы успели многое: влюбиться друг в друга, возненавидеть друг друга, миллионы раз разойтись и воссоединиться, тысячи раз обматерить друг друга и провести достаточно ночей в идиллии! Я не могу лишить вас шанса уяснить наши ошибки и постараться избежать их в своей жизни. Так как мы практически не касаемся мужчин, мои слова больше обращены к девушкам.

Наташа приехала в Москву из провинциального городка средней по российским меркам численности населения (именно так я решил в угоду Наташе заменить название ее родного города). Как это обычно бывает, провинциалы в своем упорстве пустить корни в столице не страшатся никаких трудностей и смело сметают на своем пути преграды. Наташа ехала на пустое место.

Я искренне рад, что неустроенность первого времени осталась позади, я преклоняюсь перед ее целеустремленностью и жизненной хваткой. Хотя первое время, надо сказать, ей пришлось далеко не сладко (как это часто бывает с теми, кто решается осесть в Москве). Началось все с того, что ее обманули с жильем, которое «не дождалось» свою квартирантку. Наташке в спешке пришлось искать угол, и на помощь пришли земляки — молодые ребята, которые выделили ей койко-место в своей небольшой квартире.

Кров, таким образом, появился. Со временем было предложено место в московской торговой компании, удалось снять квартиру — столичная жизнь потекла. Через полгода ураганом влетел я. Сначала мы встречались, но со временем все больше и больше вечеров и ночей проводили вместе, а потом как-то легко стали жить. Не имею морального права вытряхивать наружу весь сор, что скапливался в стенах съемной квартиры в Люблине, скажу лишь, что одним из камней преткновения была безудержная ревность Наташи, о чем, кстати, она сама прекрасно знала и, как мне думается, изрядно ею тяготилась. Вновь и вновь вспыхивали диалоги:

— Наташ, ну ты же понимаешь, что твоя ревность мешает жить, прежде всего, тебе!

— Я не ревную без повода, — слышался ответ.

— Ну где повод в том, что я периодически созваниваюсь с Ласевой?

Разговоры подобного рода возникали чаще, чем мне этого хотелось. Теперь я понимаю, что сделал большую глупость, когда в самом начале наших встреч имел дерзость открыто рассказывать о своих прежних — тех, кто заполнял косметикой и нижним бельем ящики прикроватных тумбочек и одно время просыпался со мной по утрам. Видимо, делалось это настолько неумело, что из затеи максимально обнажить перед Наташей свое восприятие жизни, вплетая в рассказы черные и белые нити, не вышло ровным счетом ничего. Четкой картины нарисовать я не смог, как потом оказалось, а наоборот, все разрушил. Но ведь и Наташа была хороша: слушала и не обрывала меня, а я, остолоп, не смог/? о чувствовать или д о г а д а т ь с я, что мои монологи доставляют ей сомнительное удовольствие. Во мне не жила бравада, стремящаяся наружу, не было страсти выложить на семейное ложе все подробности былых амурных побед. Я просто по-детски — наивно — рассказывал…