Книга I. Древнее Пророчество. - Катерина Крутоус

Обычные темно-синие, ничем не отличающиеся от остальных вещей гардероба, штаны облегали сильные, тренированные, мускулистые ноги, успевшие за последние четыре века преодолеть огромное количество километров (сложенные в одну линию, они могли бы опоясать весь земной шар). Черные мощные сапожного типа туфли сидели по ноге. Сорок шестой размер. Всегда обувь ему изготавливали под заказ. Сложно было найти такие вот нестандартные большие туфли, которые, ко всему прочему, имели бы секретные отделения. Сколько раз уже, только благодаря специфичности своей обуви, Анри удавалось изменить исход неравного боя, когда лишь вампирских навыков оказывалось недостаточно.

Вроде, все как у обычного человека или вампира. Или же, если уж уточнять, то у особо-тренированного вампирского солдата-профессионала. Была лишь одна особенность у этого сильного и очень взрослого мужчины: он чертовски обожал черный перламутровый цвет. Из-за этой слабости, если оную можно так назвать, он ударился в коллекционирование пуговиц с пресловутым черно-перламутровым окрасом.

Еще раньше, несколько столетий назад, когда фильма “Бриллиантовая рука” еще даже в проекте не было, Анри, бывало, заходил в лавку портного и с надеждой в голосе задавал сакраментальный вопрос: “А у вас нет точно такого же, только с перламутровыми пуговицами?” После чего, не давая возможности ответить, на одном дыхании уточнял: “С черными перламутровыми пуговицами?” и всякий раз очередной портной, готовый дать утвердительный ответ на первый вопрос, неизменно в отрицании сокрушенно качал головой. Однажды, уже отчаявшись найти свое “Эльдорадо”, Анри, входя в магазинчик очередного умельца шитья, саркастически задал все тот же вопрос, заранее готовясь услышать все то же неизменное “нет”. Однако к его огромному удивлению мужчина согласно кивнул головой. В тот самый момент Анри решил для себя, что именно вот этот портной, носящий довольно красивое испанское имя Диего, странным образом сочетавшееся с итальянской фамилией Франчини, станет одевать его до конца его дней. Как выяснилось вскоре, он был таким же итальянцем, как и Анри, из приезжей семьи (предки Анри переехали сюда из Франции, а корни Диего были в Испании), даже родился неподалеку той деревушки, где провел детство сам Анри. Вскоре, описав все прелести и невзгоды вампирской жизни и получив согласие, он без проблем обратил своего нового приятеля.

Вот так, с того времени каждая вещь гардероба Анри обязательно имела хотя бы одну черную перламутровую пуговицу. Их ряд сегодня украшал куртку-ветровку, придавая ей ни с чем не сравнимую строгую элегантность. Такая же пуговица на брюках, две - на нижнем белье. Даже на каждом носке было по одной пуговице меньшего размера. Впрочем, как и на обуви. А о черной шелковой рубашке и вовсе вспоминать не стоило. Ну, и последняя пуговица, чуть больше остальных, застегивала кобуру, в которой мирно покоилось до нужного момента оружие. А что? У многих людей есть свой “пунктик”, как говорят поляки. Вот и у Анри был свой. Однако он его считал скорее талисманом, нежели какой-то аномалией.

Хм, кобура… Сколько времени потребовалось портному (сейчас его в пору было бы назвать вампирским модельером: скольких вампиров, по личной рекомендации самого Анри, он одевал), чтобы создать для своего друга кобуру, позволяющую быстро вытаскивать пистолет. Поэкспериментировав несколько десятилетий, они вдвоем пришли к выводу, что самым лучшим вариантом будет пояс. Ну, а отсюда уже и вытекала кройка всей остальной одежды гардероба привередливого вампира.

Хотя дело-то ведь на самом деле было не в привередливости. Все было сокрыто гораздо глубже…

*

Все началось около столетия назад. Когда он, по приказу Фрейна, стал его глашатаем: его и его замыслов. Конституция…

Анри знал, прекрасно осознавал и чувствовал, что затеял очень опасную игру. Но понимал он и то, что иного выхода у него попросту не было. Он был на своем месте. Именно для этого он Фрейну и был нужен. И никто бы не смог его заменить. То бремя, которое он взвалил на себя, было под силу лишь ему донести до конца. Лишь он сможет сделать все как надо. Лишь он сможет совершить положенное, сможет дойти до конца, не сломавшись. Анри все это знал. А потому со временем перестал роптать и смирился.

Но принять этого не могла Генриетта. Да, она любила его, да, она решилась на бесповоротный шаг, который не просто изменил ее жизнь, но фактически, отнял оную навсегда. Она стала вампиром. Добровольно. Он сделал ее такой. И они были счастливы. Долгие годы все было просто замечательно (с учетом того, конечно же, что постоянно приходилось сталкиваться со всеми трудностями вампирского существования, с которыми надо не только бороться, но еще и побеждать). Они любили друг друга до беспамятства. И, что бывает, не часто, по-настоящему ценили это и наслаждались своим счастьем ежеминутно. Но так, к сожалению, не могло продолжаться вечно. Настал момент, когда Анри понадобился Фрейну для настоящих судьбоносных дел. “Главный” потребовал, чтобы ее любимый стал правой рукой самого безжалостного и самого бескомпромиссного командира, которого когда-либо встречал вампирский народ. А когда Фрейн еще и обрел свою абсолютную силу (чуть более пятидесяти лет назад), все еще более обострилось.

Умом Генриетта понимала, что у Анри не было иного выхода, кроме как выполнять приказы своего начальника. Но всем (сердцем, душой, буде таковая у вампира сыщется), что осталось в ней человеческого и что так и не смогло убить в ней вампирское начало даже за столько лет, она чувствовала, что он должен был сделать совсем другой выбор. Хотя бы попытаться потребовать у Фрейна право на этот самый выбор. Но он этого не сделал. И она чертовски страдала от этого. Ей приходилось с этим жить, а он продолжал работать на вампирскую мечту, не останавливаясь ни перед чем, чтобы приблизить исполнение древнего пророчества, кое прочило вампирам всемирную, полную, абсолютную власть. Да, она уже тоже была вампиром, тоже принадлежала к когорте бессмертных. Она и дальше желала оставаться тем, кем добровольно стала, чтобы иметь возможность быть рядом с ним, с ее любимым, делить с ним и счастье, и горе. Но почему все так сложно? Почему, отчего ей приходится платить такую высокую, такую непомерную плату за свое счастье? Ну, почему ей приходится делить возлюбленного, его сущность с коварными Фрейновскими замыслами?

Вот так она и жила двойной жизнью. Мучаясь, терпя, но рядом с Анри, с ее мужчиной, с выбором, который она сделала много лет назад. Когда же чаша ее терпения переполнялась, она попросту исчезала из его поля зрения, не выдерживая гнетущего давления. Побыть наедине с самой собой. С годами Анри попривык к этим ее перепадам настроения и к ее исчезновениям. Куда она пропадала, что делала, чем занималась - поначалу он пытался достучаться до нее, однако со временем, поняв тщетность своих попыток, смирился. Может, так оно и впрямь лучше. Она успокаивается, проходит через определенный катарсис, после которого возвращается с новыми силами, с новым запасом терпения на несколько лет, на протяжении которых их отношения успевают немного наладиться. А потом вновь разладиться. Одним словом, бесконечный круговорот, такой же, как и во всей окружающей нас природе.