Удар «Молнии» - Сергей Алексеев

Головеров встал на колено и выцелил зеленый борт машины…

И сквозь рамку прицела увидел, как откинулся командирский люк и из недр брони не спеша выбрался человек, встал на башне, отшвырнул танковый шлем и аккуратно водрузил на голову армейскую пилотку. Глеб отнял глаз от прицела: на расстоянии полусотни метров, да еще в утренних сумерках невозможно было рассмотреть лица, однако он точно знал, что перед ним — Диктатор.

Выбрав место, он легко спрыгнул с увязшего броневика и, размеренно шагая, поднялся на насыпь. Встал на асфальте посередине проезжей части, на фоне горящего «Мерседеса» и по военной привычке заложил руки за спину.

Он хотел умереть достойно, повернулся лицом к смерти и теперь ждал ее, стоя «смирно». Лишь эти заложенные не по-уставному руки подчеркивали его панибратское отношение к последнему мигу; он бросал вызов, готовился умереть гордо, как подобает профессиональному воину, генералу и Диктатору.

Он не искал красивой смерти, ибо вокруг не было ни единого зрителя. Водитель из БРДМа видеть его не мог…

Не опуская гранатомета, Глеб подошел к нему на расстояние в двадцать метров и встал. Сильный ветер размахивал над головами дымной дубиной, ворочал клубами огня впереди и сзади, доносил запах жженой резины и горелого мяса.

Прошла минута, вторая…

Диктатор не моргнул глазом и лишь единожды поправил пилотку, когда порывом ветра ее приплюснуло сбоку. Испытывать его нервы не имело смысла…

Гранатомет был приведен в боевое положение, взведен курок, и палец лежал на спусковом крючке. Глеб уже не хотел что-либо изменять сейчас, заниматься обезвреживанием, делать «мягкий» спуск, да и гранатомет больше был не нужен. Он развернулся вполоборота, поймал в прицел БРДМ и выстрелил. Реактивный выхлоп гранаты смел листву с кустарника, но ветер подхватил ее, развернул и вымел на дорогу. Глеб отбросил враз полегчавшую трубу, сделал несколько шагов вперед.

— Оружие на землю, генерал! Тонкий нос Диктатора слегка вздулся, разжались стиснутые губы.

— Я безоружен. С кем имею честь…

— Подполковник Головеров, — представился Глеб. — Начальник штаба спецподразделения «Молния».

Диктатор лишь чуть приподнял брови, кивнул едва заметно — все понял. И как бы одновременно согласился со своей участью быть плененным «Молнией» — мол, мне это по достоинству…

Он так и пошел вслед за Глебом, как стоял, — руки за спину, только поза эта теперь резко изменила окраску, и Диктатор больше походил на заключенного. Головеров вел его по «зеленке» к спрятанной «Волге», однако когда вышел на проселок, понял, что в сырую погоду отсюда не выехать, колеи заполнены водой, середина и бровки раскисли так, что тонут ноги. Он на ходу изменил маршрут и направился к базе, подготовленной Шутовым, а это, если идти всегда прямо, около двадцати километров, по лесам и полям. Выходить на дороги с таким «попутчиком» было опасно, и тот отмечал это обстоятельство, по-восточному загадочно улыбался, как бы подчеркивая несолидность такой организации, как «Молния», о которой он, естественно, был наслышан. Глеб же делал вид, что все идет по распорядку, по плану и нет никаких отклонений, хотя все было враньем, вплоть до должности начальника штаба. Важно вывести его на базу, где есть возможность выйти на своих, поскольку в первую очередь в места сосредоточения закладывали средства связи. Головеров не знал, в каком состоянии сейчас находится база, обнаружена ли она режимом, есть ли там аппарат спутниковой связи и где сейчас искать деда Мазая, если нет радиостанции. Вот тогда в самом деле будет несолидно — бродить с пленным по сырым «зеленкам» и раскисшим полям…

Но на этот раз повезло: неподалеку от базы — заброшенного овощехранилища — Глеб на миг уловил движение в лесополосе и, прыгнув на спину Диктатору, уложил, приплюснул его к земле.

— Лежать, генерал…

Впереди между деревьев побежали ломающиеся тени, и Головеров успел рассмотреть снаряжение бойца «Молнии», напоминающее космический скафандр.

— Мужики?! — крикнул он поднимаясь. — Выходите сюда…

Это оказалась «тройка» Шутова. «Зайцы» отделились, вычленились из лесополосы, через несколько секунд стояли перед Глебом, который вызвал недоумение больше, чем Диктатор.

— Генерала на базу, — распорядился Головеров. — Мне — связь с дедом. И фруктов. У меня пост кончился, разговляться буду.

Когда дед Мазай привел «Молнию», а была уже глубокая ночь, Глеб спал, наевшись яблок. И Марита, придя к нему в тот же миг, как он закрыл глаза, не смела нарушать сна и, сидя в изголовье, теребила в руках вязаный подшлемник, называемый в просторечии «шапочкой убивчика»…

Генерал не имел никакого желания беседовать или допрашивать Диктатора, голова болела о «зайцах», исчезнувших бесследно из Аргуна, поэтому он послал шифровку Сычу — надо было избавляться от пленника, не таскать же его по всей Чечне — и до решения вопроса велел посадить его в БМП. Шутов подготовил броник для содержания заключенного и повел Диктатора в «камеру-одиночку».

Вся бронетехника стояла в «зеленке» неподалеку от овощехранилища, где спал партизан Глеб Головеров, и генерал пошел к нему, но по пути встретился с Диктатором. Узнать человека, одетого в спецснаряжение, да еще ночью, практически невозможно, тем более если знал его лишь по фотографиям. Похоже, Диктатор имел особый нюх, дар видеть в темноте. Он остановился, повернул голову к деду Мазаю.

— Генерал Дрыгин?.. Честь имею. Есть тема для разговора.

— О чем, генерал? — Дед Мазай на секунду остановился. — Не вижу темы.

— Когда встречаются двое мужчин, есть о чем говорить.

— Хорошо, я приду, — бросил он и стал спускаться по осклизлым ступеням в овощехранилище.

Растолкать успокоившегося среди «зайцев» и потому спящего без задних ног Головерова оказалось непросто. Наконец, он приподнял голову, закрыл ладонью глаза от фонарика, а другой — понес уже яблоко ко рту.

— Ну что, напартизанился? — спросил дед Мазай.

— Все… Уезжаю домой, — пробубнил он прожевывая. — Дай поспать.

— Зачем ты брал его в плен?

— Он был без оружия.

— Куда его теперь девать прикажешь?

— Не знаю… Я тебе сдал, делай что хочешь, ты генерал.

— Через сутки национальная гвардия окончательно придет в себя, — заметил дед Мазай. — Кто действовал в Чечне — уже не секрет. Еще через сутки вся его армия навалится на нас. А нам пока не уйти отсюда, нет пяти «троек» вместе с Крестининым.

— Дед, говорил тебе, нельзя связываться с оппозицией, — хрустя яблоком, проговорил Глеб. — Это не государственный подход. У них тут свои дела и заморочки…

— Ты знаешь, почему связался! Не от хорошей жизни…

— Ничего, посмотрим, что будет, — заваливаясь, сказал бывший начальник штаба. — Голову змею я отрубил… Посмотрим, вырастет новая или нет.

И заснул, так и не дожевав яблока…

Генерал махнул рукой и отправился к Диктатору в БМП. Охранял его офицер из «тройки» Шутова, дремал в командирском кресле, а пленник, прямой и жесткий, как палка, сидел на стальной скамейке у борта и не смыкал глаз. Дед Мазай выпроводил офицера прогуляться на улице и сел напротив Диктатора.

— Мы уже с вами знакомы, генерал, — вдруг сказал он. — Только никогда не встречались.

— Каким же образом? Через Кархана?

— Кто это — Кархан?

— Бывший «грушник» Муртазин, — объяснил дед Мазай. — А ныне — гражданин Саудовской Аравии.

— Нет, не через него. — В неярком свете от лампочки лицо Диктатора напоминало маску. — Еще раньше, по Афганистану.

— Не помню…

— Позывной «Гриф» — помните? Район Кандагара, восемьдесят третий год. Это был мой позывной. А ваш — «Соболь», правильно?

— Вот как? — неподдельно изумился генерал. — Что же, свела судьба грифа с соболем…

Дед Мазай со своими «зайцами» рыскал тогда по глубоким тылам моджахедов и, когда не в состоянии был сам уничтожить «объекты», вызывал и наводил фронтовую авиацию. «Гриф» прилетал по его просьбе раз пять и «расстилал» по земле «ковер» — так называемое ковровое бомбометание, после которого ничего живого не оставалось.

— Мир тесен, — проронил Диктатор. — По одним дорогам ходили.

— Ходили, — согласился генерал. — Да вот разошлись… Значит, вспомнили «Соболя» и послали Кархана вербовать в свою команду?

— Я не знал, что «Соболь» — это «Молния», — признался он. — Один человек мне подсказал…

— Кархан?

— Если вы так называете его — Кархан.

— Кстати, тоже… бывший наш соратник, — заметил дед Мазай.

— Мне известно.

— Что же, это и есть тема вашего разговора? — решил поторопить его генерал. — Повспоминать дела давно минувших дней? Афганские подвиги?

— Нет, хотел вместе с вами, генерал, обсудить сложившуюся ситуацию, касаемую государства Ичкерия и России, — непоколебимо сказал Диктатор. — Спрогнозировать будущие отношения.