Заводная девушка - Анна Маццола
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мадлен смотрела на красные незрячие глаза мыши и тонкие золотые усики. Штучка явно дорогая, но чуднáя и даже подозрительная.
– Это что, игрушки? Как они действуют? Как хозяин заставляет их двигаться?
Агата пожала плечами:
– Они движутся, как и часы, с помощью винтиков, пружинок, проволочек и прочего. Сама не понимаю, как он их делает. Мне все это кажется магией. Давай я закрою дверцы от греха подальше.
Мадлен в последний раз взглянула на механическую летучую мышь. Тонкая черная кожа крыльев, натянутая на серебряные кости, была очень похожа на настоящие перепончатые крылья летучих мышей. Мадлен представила руки, которые сделали эту жутковатую игрушку. Кто же он, доктор Рейнхарт, умеющий делать подобные диковины?
– А это – главные часы, – сообщила Мадлен Агата, когда они, покинув комнату, проходили мимо больших напольных часов в коридоре, футляр которых был сделан из орехового дерева. – По этим часам сверяют все остальные. Заводить их – обязанность Жозефа, но и ты должна прислушиваться, правильно ли они бьют. Следить, чтобы ничто не нарушало порядок, – твоя главная забота в этом доме.
Мадлен кивала, но ее нервозность переросла в страх. У нее свело живот. Никогда еще она так остро не ощущала время и не сознавала его быстротечность. Камиль дал ей тридцать дней. Если она оплошает, если хозяин ее раскусит, у нее не будет ни второго шанса, ни пощады. Полиция за нее не вступится.
Наконец Агата привела Мадлен в комнатку на последнем этаже.
– Вот здесь ты будешь жить, – сказала она, открывая дверь.
Помещение оказалось маленьким и узким, словно монашеская келья, с соломенным матрасом на кровати, покрытым коричневым одеялом, и с небольшой жаровней с погасшими углями.
– Мне здесь жилось вполне сносно.
– Да, – ответила Мадлен, стараясь не показывать своей разочарованности.
Невзирая на роскошное убранство дома, на позолоченную мебель и белые кружева, ее новое обиталище почти не отличалось от комнаты в доме маман. Ноздри уловили странный запах; возможно, это был запах Агаты.
– Спасибо, что провели меня по дому и все показали. Надеюсь, ваш путь домой не слишком длинен.
Агата молча стояла, оглядывая комнату, словно желая запечатлеть в памяти свое многолетнее жилье. Мадлен попыталась увидеть все глазами прежней служанки, но не смогла. Для нее комната выглядела скудной и замшелой. Из мебели – только простой дощатый стол, стул и треножник с жестяным, покрытым глазурью тазом. Негусто для такого роскошного дома.
– Ну, мне пора, – сказала Агата. – Желаю удачи.
– Спасибо, – ответила Мадлен, удивившись пожеланию.
Почему Агата думала, что Мадлен в этом доме понадобится удача? Ей хотелось побольше расспросить теперь уже бывшую служанку: о хозяине, Веронике, ночных визитах и ощущении, словно за ней следят. Но по щекам Агаты текли слезы, причину которых Мадлен не понимала.
Когда Агата ушла, Мадлен зажгла огарок свечи на столе, открыла сундучок и достала оттуда свое второе платье, ночную сорочку, рубашку, нижние юбки и чулки. Бумагу, перья и пузырек с чернилами она оставила в сундучке, который снова заперла и запихнула под кровать. От слуг не ожидали умения писать. Отчасти это было причиной, почему Камиль выбрал ее. Этими словами Мадлен мысленно себя подбадривала. Видел бы отец ее сейчас, видел бы, как пригодились его уроки грамоты. Сам он под конец жизни не мог уже писать – у него сильно тряслись руки. Последние несколько месяцев Мадлен писала за него счета и письма, понимая в свои десять лет, что жизнь, окружающая ее, никуда не годится.
– Ты будешь писать мне не менее одного раза в неделю, и не вздумай увиливать, – наставлял ее Камиль перед отправкой в дом часовщика. – Будешь описывать все, о чем узнаешь. Письма будешь относить в кафе «Прокоп». Если ты мне понадобишься, я дам знать.
А если вы мне понадобитесь? Зря она не задала этот вопрос. Вдруг все пойдет совсем скверно? Она подумала об Эмиле. Мальчишке впервые придется спать одному. Прежде чем соглашаться, надо было поподробнее расспросить Камиля и составить более ясное представление о часовщике и его доме.
Стоя посреди комнаты, Мадлен услышала, как хлопнула входная дверь. Раздались мужские голоса. Она приоткрыла дверь своей комнатенки, чтобы послушать, о чем говорят, но разговор прекратился. Затем послышались шаги на лестнице в другой части дома, открылась и закрылась другая дверь. У Мадлен забилось сердце: должно быть, это вернулся доктор Максимилиан Рейнхарт, знаменитый часовщик с площади Дофина, проводящий странные опыты.
Мадлен подошла к окну. Оно выходило на площадь, где горели помаргивающие уличные фонари. Если открыть окно, она увидит каменных львов и орлов на Дворце правосудия, а также узкие разновысокие дома, сгрудившиеся по левому берегу. Услышит плеск весел лодок, отплывающих с острова Сите, и крики пьяных гуляк с другого берега Сены.
– К концу четвертой недели, – говорил Камиль, – ты узнаешь, что за опыты он проводит. А главное – придешь к выводу, является ли этот человек просто чудаковатым, или у него странности иного рода.
Теперь Мадлен ясно понимала: Камиль ее предупреждал. Ей поручили это задание не потому, что она умела читать и писать. Совсем по другой причине. Для них ее жизнь ничего не стоила. И они знали: что бы ни случилось, ее мать будет держать язык за зубами.
Да только ее так просто не раздавишь. Не для того она с детских лет боролась за собственное выживание, чтобы ее стерли в порошок, как семена в ступке аптекаря. Она должна справиться с заданием, и она справится. Пусть сама она утратила прежний блеск, ее драгоценностью оставался Эмиль, которого Мадлен пообещала вызволить из «Академии».
Глава 3
Хозяина Мадлен увидела на второй день.
– Сейчас самое время показать тебя моему отцу, – сказала Вероника, словно Мадлен была столовым серебром и доктору Рейнхарту требовалось ее осмотреть на предмет изъянов. – Пусть убедится, что ты уже здесь.
Доктор Рейнхарт стоял у большого стола в центре мастерской. Он был настолько поглощен работой, что даже не поднял головы, когда они вошли. Мадлен хватило времени рассмотреть его рослую фигуру и черные с проседью волосы. Очки часовщика состояли из нескольких увеличительных стекол, что делало его похожим на громадную муху. Увидев, чем занят хозяин, Мадлен оторопела. Это был вовсе не кусок металла, а распотрошенный кролик, с которого содрали шкуру, а из располосованного брюха торчали внутренности. Наконец доктор Рейнхарт поднял голову. Он был в перчатках. В правой руке поблескивал скальпель. Мадлен сделала реверанс, казавшийся сейчас совершенно неуместным.
– Отец… – произнесла Вероника и запнулась. – Это Мадлен. Femme de