Земные и небесные странствия поэта - Тимур Зульфикаров

И уже стоит у Шатра Батыева и плачет о втором Сыне своем Князе Михаиле Черниговском…

КНИГА ВТОРАЯ

Детство

…Душа жаждет того, что утратила, и уносится воображением в прошлое…

Петроний Арбитр. Сатирикон.

О детство! Ковш душевной глуби…

Борис Пастернак

…Матерь!.. Я омочаю слезми ночное ложе…

Матерь!..

И отворяются отверзаются сердечные очи очи очи…

И глядят далеко далеко… Далёко!.. Да!..

Матерь Анастасия моя!.. Где ты? где ты далекая?.. родимая родная?

Гляди матерь мати мама маа! гляди — ночная река не течет а стоит!

Гляди — река ночная река река родная Кафирнихан вся в ночном дыму пару тумане не течет а стоит стоит стоит.

Гляди — а наша река не течет а лунная февральская стоит!..

Мама гляди!

А из приречных талых кустов туранги и тугаев летят ликуют ликовствуют талые алмазные гиссарские фазаны!..

Мама гляди!..

И Тимофей-мальчик в сатиновых шароварах и брезентовых кривых тапочках лазоревых стоит у ночной дымящейся реки реки реки

И хочет в реку ступить уйти сойти уплыть

И летают ворожат стоят трепещут живут трещат крылами трепетливыми у ночного его лика лица алмазные атласные парчовые ковровые шелковые фазаны…

…Мама а вчера вечером дядя Пасько-Корыто охотник принес убитого алмазного фазана, но я не стал его есть, мама…

…Эй возлетающие ночные сырые талые родимые фазаны — я не стал есть поядать вас, чтобы вы летали из кустов веселых, чтоб вы витали серебрились трепетали тало тало тало!..

Чтоб осыпали роняли перья весенние влюбленные алмазные!..

…Сынок сыне Тимофее спи!.. Спи!..

…Мама а река стоит!..

…Сынок, река стоит река спит!.. Спит!.. Река спит!..

…А река Кафирнихан ночная стоит стоит стоит а в ней ручьевая форель ханский цветок спит спит, а сынок, как форель ручьевая ручьистая пречистая крапчатая родниковая ледниковая форель в ночной реке — в своей косой железной кроватке спи спи спи…

Спи!..

…А река стоит а форель в реке стоит спит а бактрийская смолистая духмяная сосна в горах спит спит а монгольская дальная раскидистая развалистая береза в дальнем варзобском ущелье невинно одиноко неповинно беззащитно спит стоит а пехлевийская птица райская мухоловка в гнезде арчовом тихом спит спит спит хранит таит…

А арчовый дубонос спит а гималайский улар горная индейка спит в арчовых лесах альпийских лугах лузят многотравьях травостоях лесах нагорных тайных тайно спит спит спит…

…Спи!.. Дитя, спи!.. Душа, спи…

А орлы стервятники а орлы ягнятники а орлы бородачи вкусив взяв от палой ургенчской гиссарской курдючной избыточной горной сорвавшейся в пропасть овцы не могут не могут не могут взлететь не могут поднять восставить крыл!..

Ай ползучие змеиные земляные гиены птицы орлы!..

И где ваши небеса?..

Ай охотник пастырь пастух следопыт подходи да палкой их бей бери дави!..

…Ай человече ай наспавшись наевшись плоть плотью напитав ублажив живот бескрайний свой не так ли червем земляным орлом ты на земле бескрыло лежишь?..

Но отрыгнув отринув яд мяс восходят восстают блаженные орлы!..

…Сынок гляди восходят тяжкие бескрайние орлы!..

Во небеса родимые привольные свои!..

Ай вольны! ай высоки! ай братья человеков орлы орлы орлы…

А мыши а овцы а муравьи а дерева а райские мухоловки а гималайские улары а камни а ручьи — все братья человеков — все спят?

Иль кличут на помощь человека в ночи?.. Ай, не убий!..

Ай человече не круши не убивай не ломай не кроши не убивай в ручьях алмазов хрусталей воды!..

…Но но но матерь мама ночная тайная душистая терпкая смоляная вешняя бактрийская сосна моя!

Ты стоишь ты растешь ты руками ветвями ворожишь шевелишь шелестишь?..

Ты в холщовой жемчужной чудной рубахе стоишь растешь ты лунная матерь сосна моя ты стоишь ты растешь у железной кривой шаткой шалой кроватки моей…

Ты улыбаешься тайно матерь моя ночная но но но там за спиной твоей на деревянном столе бьется вьется тщится мается вздымается алмазный фазан убитый…

…Матерь мама да не убитый он!..

Гляди — он вьется лучится льется крыльями крылами алмазными… да он лежит уповает витает на старой льняной нашей застиранной скатерти…

Но тут под ним кровь гранатовая живая копится копится подплывает…

И был фазан алмазный а становится гранатовым а стал гранатовым а перья кровью подплывают…

…Дядя Пасько-Корыто зачем вы убили его?

Дядя Пасько-Корыто зачем зачем зачем вы убили не добили его?

И! Я знаю я знаю… Знаю…

Это за него это за этого фазана, из-за этого фазана вначале алмазного а потом рубинового гранатового — все началось…

Началась Война! да…

…Дядя Пасько-Корыто — вот вы сидите за столом в шелковой льющейся июньской вышитой украинской рубахе и яро ало пьете украинскую горилку и в руках у вас красный рубиновый афганский перец и вы заедаете водку перцем и вослед плачете плачете от радости от июньского утра от афганского жгучего перца смертного и от того, что вы любите любите мою утреннюю мать Анастасию…

А она не любит вас…

Я знаю я чую в то утро, дядя Пасько-Корыто… А она не любит вас…

…И через тридцать лет и чрез тридцать лет я посетил Ваши полтавские холмы Ваши среброшумящие снежные алмазные тополи Ваши тучные певучие самогонные сливовые сады поля Украины, дядя Пасько-Корыто…

И воспомнил Вас дальный усопший мой сын Украины…

И я там пил дымный мускулистый сливовый дурманный самогон в косой заброшенной хате Миколы сторожа чудящей в золотых пьяных рухнувших избыточных подсолнухах в пустынных необъятных садах — и были пьяны деревья брошенные и сторожа с ружьями покошенные и блаженны…

И Микола играл на древней кобзе и я воспомнил…

…Но теперь вы сидите за утренним столом в нашей кибитке хладной глиняной таджикской мазанке саманной и пьете горилку и ядите ярый красный перец и мучите алый язык гортань своея своея и плачете от счастья и от того что вы любите мою мать Анастасию а она не любит вас…

…И падают рушатся о заброшенную хату Миколы сторожа несбыточные напрасные тучные пьяные ваши урожаи неисчислимые сливы да подсолнухи…

И стоят избыточные недопитые стаканы самогонные…

И Микола-сторож играет на пьяной блаженной чаривной кобзе…

…А она моя мать любит моего отца Джамала-Диловара которого убили, как алмазного фазана, который лежит и подплывает кровью крупитчатой на старенькой застиранной утренней нашей скатерти и никто не трогает его… потому что он убитый…

…Отец отец мой я даже не сказал не произнес никогда вашего имени, потому что мне месяц жизни был когда убили вас, но то было время когда убийцы ненадолго переживали убитых своих а сразу шли за ними…

…И убийца догонит убитого им… И пойдут вместе…

Да не всегда… Иные остались иные таятся…

…Но сказано: «Не бойтесь убивающих ваше тело, душу же они не могут убить».

Да. Но душа вечна и бесконечна, а тело-то тело-то бедное скоротечное скоромимопроходящее тело сладкое одно одно одно оно у человека и жаль с ним прощаться расставаться до времени…

И кто пошлет тело иное?..

Жаль жаль Господи жаль жаль Боже!..

Прости Господь всевечный да жаль тела этого текущего текучего малого смиренного одного последнего…

…Река и твое змеиное серебристое текучее валкое тело теченье усыхает умирает мелеет в валунах осенних…

А что тут тело человека?..

Но весной тело реки пьянеет прибывает, а тело человека?..

Но сказано: «Грешное тело душу съело»… да…

Но!..

…Матерь матерь ночная мать мати мама а река стоит в дыму пару тумане дурмане сладком и я стою на дымном горном берегу в брезентовых лазоревых побитых тапочках и сатиновых убогих веселых шароварах и хочу ступить в реку стоячую и хочу ввергнуть в волны недвижные сонные розовое свое раннее первое начальное тельце детеныша дитяти и хочу уйти в реку ночную недвижную ко спящим смутным чутким форелям, но ты не даешь мне Анастасия матерь ночная тайная чудовая моя моя моя…

Но! но! но!..

Пусти меня в Кафирнихан в реку…

Там на другом дымном берегу стоит туберкулезный детский санаторий…

Там девочка живет…

Она стоит ждет на берегу меня…

Её зовут Лидия-Морфо…

И там туберкулезный испуганный февральский ранний припухлый приречный сырой миндальный равнодушный куст горячечный расцвел над её головою…

А куст хоронится а куст бережется а куст неповинный её сторонится куст миндальный весенний цветущий бежать хочет хочет хочет…