Руслан и Людмила - Александр Пушкин

Песнь шестая

    Ты мне велишь, о друг мой нежный,На лире легкой и небрежнойСтаринны были напеватьИ музе верной посвящатьЧасы бесценного досуга…Ты знаешь, милая подруга:Поссорясь с ветреной молвой,Твой друг, блаженством упоенный,Забыл и труд уединенный,И звуки лиры дорогой.От гармонической забавыЯ, негой упоен, отвык…Дышу тобой — и гордой славыНевнятен мне призывный клик!Меня покинул тайный генийИ вымыслов, и сладких дум;Любовь и жажда наслажденийОдни преследуют мой ум.Но ты велишь, но ты любилаРассказы прежние мои,Преданья славы и любви;Мой богатырь, моя Людмила,Владимир, ведьма, ЧерноморИ Финна верные печалиТвое мечтанье занимали;Ты, слушая мой легкий вздор,С улыбкой иногда дремала;Но иногда свой нежный взорНежнее на певца бросала…Решусь: влюбленный говорун,Касаюсь вновь ленивых струн;Сажусь у ног твоих и сноваБренчу про витязя младого.

    Но что сказал я? Где Руслан?Лежит он мертвый в чистом поле:Уж кровь его не льется боле,Над ним летает жадный вран,Безгласен рог, недвижны латы,Не шевелится шлем косматый!

    Вокруг Руслана ходит конь,Поникнув гордой головою,В его глазах исчез огонь!Не машет гривой золотою,Не тешится, не скачет онИ ждет, когда Руслан воспрянет…Но князя крепок хладный сон,И долго щит его не грянет.

    А Черномор? Он за седлом,В котомке, ведьмою забытый,Еще не знает ни о чем;Усталый, сонный и сердитыйКняжну, героя моегоБранил от скуки молчаливо;Не слыша долго ничего,Волшебник выглянул — о диво!Он видит, богатырь убит;В крови потопленный лежит;Людмилы нет, всё пусто в поле;Злодей от радости дрожитИ мнит: свершилось, я на воле!Но старый карла был неправ.

    Меж тем, Наиной осененный,С Людмилой, тихо усыпленной,Стремится к Киеву Фарлаф:Летит, надежды, страха полный;Пред ним уже днепровски волныВ знакомых пажитях шумят;Уж видит златоверхий град;Уже Фарлаф по граду мчится,И шум на стогнах восстает;В волненье радостном народВалит за всадником, теснится;Бегут обрадовать отца:И вот изменник у крыльца.

    Влача в душе печали бремя,Владимир-солнышко в то времяВ высоком тереме своемСидел, томясь привычной думой.Бояре, витязи кругомСидели с важностью угрюмой.Вдруг внемлет он: перед крыльцомВолненье, крики, шум чудесный;Дверь отворилась; перед нимЯвился воин неизвестный;Все встали с шепотом глухимИ вдруг смутились, зашумели:«Людмила здесь! Фарлаф… ужели?»В лице печальном изменясь,Встает со стула старый князь,Спешит тяжелыми шагамиК несчастной дочери своей,Подходит; отчими рукамиОн хочет прикоснуться к ней;Но дева милая не внемлет,И очарованная дремлетВ руках убийцы — все глядятНа князя в смутном ожиданье;И старец беспокойный взглядВперил на витязя в молчанье.Но, хитро перст к устам прижав,«Людмила спит, — сказал Фарлаф, —Я так нашел ее недавноВ пустынных муромских лесахУ злого лешего в руках;Там совершилось дело славно;Три дня мы билися; лунаНад боем трижды подымалась;Он пал, а юная княжнаМне в руки сонною досталась;И кто прервет сей дивный сон?Когда настанет пробужденье?Не знаю — скрыт судьбы закон!А нам надежда и терпеньеОдни остались в утешенье».

    И вскоре с вестью роковойМолва по граду полетела;Народа пестрою толпойГрадская площадь закипела;Печальный терем всем открыт;Толпа волнуется, валитТуда, где на одре высоком,На одеяле парчевомКняжна лежит во сне глубоком;Князья и витязи кругомСтоят унылы; гласы трубны,Рога, тимпаны, гусли, бубныГремят над нею; старый князь,Тоской тяжелой изнурясь,К ногам Людмилы сединамиПриник с безмолвными слезами;И бледный близ него Фарлаф,В немом раскаянье, в досадеТрепещет, дерзость потеряв.

    Настала ночь. Никто во градеОчей бессонных не смыкалШумя, теснились все друг к другу:О чуде всякий толковал;Младой супруг свою супругуВ светлице скромной забывал.Но только свет луны двурогойИсчез пред утренней зарей,Весь Киев новою тревогойСмутился! Клики, шум и войВозникли всюду. КиевлянеТолпятся на стене градской…И видят: в утреннем туманеШатры белеют за рекой;Щиты, как зарево, блистают,В полях наездники мелькают,Вдали подъемля черный прах;Идут походные телеги,Костры пылают на холмах.Беда: восстали печенеги!

    Но в это время вещий Финн,Духов могучий властелин,В своей пустыне безмятежной,С спокойным сердцем ожидал,Чтоб день судьбины неизбежной,Давно предвиденный, восстал.

    В немой глуши степей горючихЗа дальней цепью диких гор,Жилища ветров, бурь гремучих,Куда и ведьмы смелый взорПроникнуть в поздний час боится,Долина чудная таится,И в той долине два ключа:Один течет волной живою,По камням весело журча,Тот льется мертвою водою;Кругом всё тихо, ветры спят,Прохлада вешняя не веет,Столетни сосны не шумят,Не вьются птицы, лань не смеетВ жар летний пить из тайных вод;Чета духов с начала мира,Безмолвная на лоне мира,Дремучий берег стережет …С двумя кувшинами пустымиПредстал отшельник перед ними;Прервали духи давний сонИ удалились страха полны.Склонившись, погружает онСосуды в девственные волны;Наполнил, в воздухе пропалИ очутился в два мгновеньяВ долине, где Руслан лежалВ крови, безгласный, без движенья;И стал над рыцарем старик,И вспрыснул мертвою водою,И раны засияли вмиг,И труп чудесной красотоюПроцвел; тогда водой живоюГероя старец окропил,И бодрый, полный новых сил,Трепеща жизнью молодою,Встает Руслан, на ясный деньОчами жадными взирает,Как безобразный сон, как тень,Перед ним минувшее мелькает.Но где Людмила? Он один!В нем сердце, вспыхнув, замирает.Вдруг витязь вспрянул; вещий ФиннЕго зовет и обнимает:«Судьба свершилась, о мой сын!Тебя блаженство ожидает;Тебя зовет кровавый пир;Твой грозный меч бедою грянет;На Киев снидет кроткий мир,И там она тебе предстанет.Возьми заветное кольцо,Коснися им чела Людмилы,И тайных чар исчезнут силы,Врагов смутит твое лицо,Настанет мир, погибнет злоба.Достойны счастья будьте оба!Прости надолго, витязь мой!Дай руку… там, за дверью гроба —Не прежде — свидимся с тобой!»Сказал, исчезнул. УпоенныйВосторгом пылким и немым,Руслан, для жизни пробужденный,Подъемлет руки вслед за ним.Но ничего не слышно боле!Руслан один в пустынном поле;Запрыгав, с карлой за седлом,Русланов конь нетерпеливыйБежит и ржет, махая гривой;Уж князь готов, уж он верхом,Уж он летит живой и здравыйЧерез поля, через дубравы.

    Но между тем какой позорЯвляет Киев осажденный?Там, устремив на нивы взор,Народ, уныньем пораженный,Стоит на башнях и стенахИ в страхе ждет небесной казни;Стенанья робкие в домах,На стогнах тишина боязни;Один, близ дочери своей,Владимир в горестной молитве;И храбрый сонм богатырейС дружиной верною князейГотовится к кровавой битве.

    И день настал. Толпы враговС зарею двинулись с холмов;Неукротимые дружины,Волнуясь, хлынули с равниныИ потекли к стене градской;Во граде трубы загремели,Бойцы сомкнулись, полетелиНавстречу рати удалой,Сошлись — и заварился бой.Почуя смерть, взыграли кони,Пошли стучать мечи о брони;Со свистом туча стрел взвилась,Равнина кровью залилась;Стремглав наездники помчались,Дружины конные смешались;Сомкнутой, дружною стенойТам рубится со строем строй;Со всадником там пеший бьется;Там конь испуганный несется;Там клики битвы, там побег;Там русский пал, там печенег;Тот опрокинут булавою;Тот легкой поражен стрелою;Другой, придавленный щитом,Растоптан бешеным конем…И длился бой до темной ночи;Ни враг, ни наш не одолел!За грудами кровавых телБойцы сомкнули томны очи,И крепок был их бранный сон;Лишь изредка на поле битвыБыл слышен падших скорбный стонИ русских витязей молитвы.

    Бледнела утренняя тень,Волна сребрилася в потоке,Сомнительный рождался деньНа отуманенном востоке.Яснели холмы и леса,И просыпались небеса.Еще в бездейственном покоеДремало поле боевое;Вдруг сон прервался: вражий станС тревогой шумною воспрянул,Внезапный крик сражений грянул;Смутилось сердце киевлян;Бегут нестройными толпамиИ видят: в поле меж врагами,Блистая в латах, как в огне,Чудесный воин на конеГрозой несется, колет, рубит,В ревущий рог, летая, трубит…То был Руслан. Как божий гром,Наш витязь пал на басурмана;Он рыщет с карлой за седломСреди испуганного стана.Где ни просвищет грозный меч,Где конь сердитый ни промчится,Везде главы слетают с плечИ с воплем строй на строй валится;В одно мгновенье бранный лугПокрыт холмами тел кровавых,Живых, раздавленных, безглавых,Громадой копий, стрел, кольчуг.На трубный звук, на голос бояДружины конные славянПомчались по следам героя,Сразились… гибни, басурман!Объемлет ужас печенегов;Питомцы бурные набеговЗовут рассеянных коней,Противиться не смеют болеИ с диким воплем в пыльном полеБегут от киевских мечей,Обречены на жертву аду;Их сонмы русский меч казнит;Ликует Киев… Но по градуМогучий богатырь летит;В деснице держит меч победный;Копье сияет как звезда;Струится кровь с кольчуги медной;На шлеме вьется борода;Летит, надеждой окриленный,По стогнам шумным в княжий дом.Народ, восторгом упоенный,Толпится с кликами кругом,И князя радость оживила.В безмолвный терем входит он,Где дремлет чудным сном Людмила;Владимир, в думу погружен,У ног ее стоял унылый.Он был один. Его друзейВойна влекла в поля кровавы.Но с ним Фарлаф, чуждаясь славы,Вдали от вражеских мечей,В душе презрев тревоги стана,Стоял на страже у дверей.Едва злодей узнал Руслана,В нем кровь остыла, взор погас,В устах открытых замер глас,И пал без чувств он на колена…Достойной казни ждет измена!Но, помня тайный дар кольца,Руслан летит к Людмиле спящей,Ее спокойного лицаКасается рукой дрожащей…И чудо: юная княжна,Вздохнув, открыла светлы очи!Казалось, будто бы онаДивилася столь долгой ночи;Казалось, что какой-то сонЕе томил мечтой неясной,И вдруг узнала — это он!И князь в объятиях прекрасной.Воскреснув пламенной душой,Руслан не видит, не внимает,И старец в радости немой,Рыдая, милых обнимает.

    Чем кончу длинный мой рассказ?Ты угадаешь, друг мой милый!Неправый старца гнев погас;Фарлаф пред ним и пред ЛюдмилойУ ног Руслана объявилСвой стыд и мрачное злодейство;Счастливый князь ему простил;Лишенный силы чародейства,Был принят карла во дворец;И, бедствий празднуя конец,Владимир в гриднице высокойЗапировал в семье своей.

    Дела давно минувших дней,Преданья старины глубокой.

Эпилог