Непрощенный - Александр Лидин

Мехмед по-прежнему хранил молчание, но его глаза, черные, точно полированный агат, чуть расширились… И не от страха.

— Или нет. Отдадим тебя в гладиаторы. Ты знаешь кто такие гладиаторы, а?

— Я не знать гладьятор! — прошипел коротышка. — Я хотель знать, где коптлеи! Я хотеть, чтобы они умэрли!..

— А я «хотель», чтобы ты дрался на арене, — невозмутимо ответил Чаруш, передразнивая пленника. — Драться ты умеешь. А там посмотрим. Может, и коптлеев твоих найдем, если будешь хорошо себя вести. Согласен?

Любой другой на месте пленника упал бы на колени и от радости бросился бы целовать Старшему Смотрителю ноги. Однако Мехмед как ни в чем не бывало уселся на пол. Он едва удостоил презрительного взгляда воинов, которые таращились на него, держа в руках пики, словно забыли, как ими пользоваться.

— Сначала коптлей, — бросил пленник, поглаживая бороду.

— Но… — во второй раз за последний час слова застряли в горле Старшего смотрителя.

— Ты дэлать мне, — продолжал пленник. — Потом я дэлать тэбе. Иначе я не бить палец о палец.

— Да я тебя убью…

— Папробуй!

— Сгною в рудниках!

Коротышка сплюнул.

— Ты дэлать мне, я дэлать тэбе. Ты найдеш тех коптлей. Убьешь их.

— Великие звезды! Говори по-человечески!..

Несговорчивый пленник хмыкнул.

— Ана маляльту мин хаза-ль амр.[8] Ты лэтеть Дыск. Найдеш коптлеи. Убьешь их.

— Да как ты смеешь…

— Ты хотэть, чтобы я помогал тэбе. Так? Ты можэш убивать мэня. Но ты нэ заставит правоверного служит нэверным.

Старший смотритель повернулся к своему адъютанту.

— Что скажешь?

— Его надо… того… прикончить. Он опасен, — всхлипнул Зик.

Отто Чаруш недоуменно воззрился на Младшего смотрителя, словно только сейчас обнаружил, что тот до сих пор держится за его ногу. За этим последовал крепкий пинок — за не вовремя высказанное мнение.

— Я, кажется, задал вопрос, — повторил Чаруш, поворачиваясь к адъютанту.

— Ну… — юноша замялся и густо покраснел. — Может, стоит с ним договориться? Копатели — преступники.

Он тяжело вздохнул и покосился на начальника, но встретил свирепый взгляд Чаруша, прочистил горло и добавил чуть более уверенно:

— Условие, которое он выдвигает, не противоречит нашей главной задаче: любыми способами воспрепятствовать несанкционированной добыче железной руды и предметов древности.

«Противоречит, еще как противоречит… Не стану же я тебе рассказывать, мой мальчик, про взятки, которые получаю от Алларта. Меньше знаешь, крепче спишь».

Отто Чаруш задумчиво посмотрел в иллюминатор. Казалось, он взвешивает все «за» и «против»… только размышлял он не совсем над тем, что сказал адъютант.

Судно «коптлеев», разумеется, еще не достигло Диска. Можно, конечно, подождать, пока они высадятся и ударить по их базе на окраине города… Но что-то подсказывало Старшему смотрителю Отто Чарушу, что тянуть не стоит. Несомненно, Алларту удалось найти какую-то вещь, чрезвычайно ценную для «муслима», которая не должна была попасть в чужие руки. Или раздобыть ценную информацию… А проклятый коротышка не успокоится, пока не получит то, чего хочет. Значит, придется выбирать.

Перед мысленным взором Старшего смотрителя снова возникла манящая картина: низкорослый бородатый гладиатор — его гладиатор, — повергающий в прах противников… гора кредиток… И ослепительно сияющий в лучах прожекторов Золотой кубок Галактики.

Кстати, а кто сказал, что корабль копателей надо непременно уничтожать? Нет, мы его уничтожать не будем. Так, зацепим легонечко… чтобы спровоцировать вынужденную посадку. Этому Мехмеду скажем, что все погибли, а для Алларта какую-нибудь отговорку придумаем. Допустим, прибыл на борт проверяющий от барона — что прикажешь делать? В конце концов, Алларту тоже не очень хочется, чтобы на место старого толстого Отто Чаруша прислали кого-нибудь другого — с кем, возможно, будет не так легко найти общий язык. Даже враги со временем становятся закадычными.

— Предположим, я соглашусь, — произнес Старший смотритель, словно размышляя сам с собой. — Но я должен быть уверен, что ты меня не обманешь. Копатели погибнут, но я должен быть уверен… Поэтому, Мех-мед… или как тебя там… сделай одолжение, отдай моим людям ножичек.

Он протянул руку. Коротышка ощерился и перехватил кинжал так, словно приготовился ударить.

— Ну, ну! — примирительно проговорил Чаруш. — Я еще не закончил. Значит, ножик ты отдашь. Потом мы снова оденем тебе браслеты — ничего не попишешь. Потому что пройдем мы в оружейную. Наши ребята, конечно, тоже не из яиц вылупились, но для такого живчика, как ты, там слишком много соблазнов. Знаешь ли, очень обидно получится: только мы с тобой пришли к соглашению — и вдруг из-за какой-то случайности все сорвется…

По выражению заросшего лица пленника невозможно было определить, понял ли он хоть что-то, кроме слов «браслеты» и «оружейная», однако Отто Чаруша это, похоже, уже не беспокоило.

— Я от своего обещания не отказываюсь, — подытожил он. — Но и ты тоже… изволь не артачиться.

Глаза коротышки нехорошо сверкнули.

— Ты хочешь, чтобы я вэрить слову нэверного, — произнес он. — Привэди коптлеи. Пуст гаварят, что быль в яма. Потом я их убить.

— Попробуем, — неопределенно отозвался Чаруш.

В его голове уже складывался план. Одной оравой копателей больше, одной меньше… Он, Отто Чаруш, от этого не обеднеет. Зато приобретет бойца, который принесет ему целое состояние. Больше, чем принесла ему Первая жена.

— Сейчас мы пойдем в рубку, — проговорил он, обращаясь к пленнику. — Понимаешь?

Коротышка презрительно хмыкнул и кивнул.

— Бот у них быстрый, но мы сумеем их догнать, — продолжал Отто Чаруш, словно размышляя вслух. — Я сделаю предупредительный выстрел, прикажу им остановиться и пристыковаться к нашему кораблю. Понял?

— Фикра джамиля,[9] — бросил пленник.

Старший смотритель не понял, что Мехмед имел в виду… равно как и то, насмехался коротышка или говорил серьезно.

Судя по всему, маленький бородач все-таки не шутил, потому что в следующий миг кинжал вонзился в спинку кресла, на котором сидел Отто Чаруш, на расстоянии пальца от его правого уха. Еще через пару секунд сей факт дошел до сознания Старшего смотрителя.

Толстяку повезло. Повезло неслыханно — ему следовало до конца своих дней благодарить судьбу за такую удачу. Адъютант, который в это время наполнял бокал бирсом, дабы господин Старший смотритель смог промочить горло, ахнул и выронил бутыль на пол. Терпкий кисловатый запах поплыл по каюте, но вскоре его всосала система кондиционирования воздуха. Поэтому никто никогда не узнал, что Отто Чаруш со страху пустил ветры.

— Дэржи нож, — коротышка комично повертел в воздухе руками. — Одэвай браслэт… раз баишься.

Отто небрежно смахнул со лба нот и кивнул.

Либо этот малыш невероятно самоуверен, либо никогда не слышал про электрошоковые браслеты. Чтобы пустить по ним крепкий разряд, достаточно нажать кнопку на маленьком пульте. Который, понятное дело, будет в руках не у пленника.

Либо ему действительно попался великий воин.

— Отлично, — произнес Старший смотритель. — Идем.

Маленький пленник покачал головой, пробормотал что-то на своем тарабарском наречии и встал, не помогая себе руками — словно его какая-то сила подняла. Стражники тут же взяли коротышку в кольцо и не двигались с места, пока Отто Чаруш и его адъютант не покинули рубку.

Конвой вышел следом.

Миновав жилой этаж, процессия спустилась на технологический уровень, а оттуда на оружейный. Здесь, в анфиладах просторных залов, на стеллажах из карбоплекса, что тянулись вдоль голых стен, красовались образцы самого разного оружия. Разумеется, все эти образцы были действующими и составляли лишь малую часть арсенала корабля. «Оружия никогда не бывает мало», — поговаривал барон, и Чаруш был полностью с ним согласен.

В конце анфилады находилась боевая рубка. Двое операторов, полузакрыв глаза, сидели перед огромным пультом управления, погрузив руки в его полужидкое студенистое тело. Координатор, хрупкий яриой-полукровка, плод редкого союза человеческой и инопланетной рас, расположился на черной треноге перед поликомпьютером. Время от времени тонкие руки гибрида, похожие на щупальца с помпоном на конце, поглаживали сверкающие грани живого пульта.

При виде Старшего смотрителя координатор не встал, лишь повернул голову на короткой шее и уставился на толстяка немигающими миндалевидными глазами, темно-зелеными и лишенными зрачков и радужки. Что до операторов, то те даже не шелохнулись. Они были по-настоящему заняты — слишком заняты, чтобы выражать почтение, и Отто Чаруш это понимал.