Ночь с открытыми глазами - Николай Валентинович Худовеков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не гюрза?.. — протянул я. Наташа опять укоризненно покачала головой и написала:
«Нет. Мне хотели помешать восстановить связь».
Обмен «нотами» продолжался.
«Где вторая точка?» — спрашивал я.
«В центральном микрорайоне. Точно пока не знаю».
«Там и змея?»
«Нет».
Тут я случайно взглянул на ее первую фразу.
«Почему не верить Р.?»
Она в ответ писала долго, останавливаясь, прикусив губы и усиленно нажимая пером.
«Я ничего не утверждаю…»
— Почему не верить? — закричал я, не не прочитав дальше. Слишком поразила меня Наташина мысль.
Мы оба оглянулись на бабушку, но она была уже занята тем, что молилась, отвернувшись к стене.
— Он непомерный честолюбец! — тоже крикнула Наташа. — Ты сам должен об этом знать, слышал его разговоры, — после паузы продолжала она вполголоса. — А однажды он трогательно признался мне: «Это открытие с Гэхой могло быть моим, я мог до него дойти, но я уступил дорогу своему другу». Так выразительно описывал эту дружбу с Кирусом, чуть ли не с детского сада. Представляю себе, теперь друга нет, руки развязаны, об открытии мало кто знает. Зачем он будет с кем-то делиться? Хотя бы с нами… с лабораторией Кируса.
— Но, боже мой, неужели ты…
Наташа зажала мне рот:
— Я же сказала, что ничего не утверждаю наверняка.
— Но ты на что-то намекаешь. Неужели мы с тобой не знаем его? — горячился я. — Сколько раз вместе жизнью рисковали.
— Ага, «корни обнажаются в бурю»? — сузила она глаза — А тоже не всегда. Логика простая, — отчеканила она, — в бурю ты герой, потому что спасаешь других и тем самым себя самого. А кончается буря, тут табачок врозь… Что уж точно — знает он обо всем больше, чем говорит. Кто, по его мнению, хозяйничает в этой второй точке?
— Понятия он не имел о второй точке, — сказал я, отвернувшись.
— Погоди. Ты почувствуй. Значит, Кирус даже не упомянул своему первому другу о своем первом помощнике. Засекречены, что ли, его эксперименты? Ведь нет?
— О том помощнике вообще никто не знает.
— Или кто-то делает вид, что не знает. А куда девался дневник Кируса? Об этом тоже никто не знает?.. Слушай, ты не расстраивайся, дай бог, чтобы я оказалась не права. — Веселой злостью блеснули ее глаза.
…Я не заметил, как прошел весь город. Дома уже остались в стороне, с этого края они выглядели не голубыми, а бледно-песчаного цвета. К моим ногам медленно текли струйки песка. Здесь начиналась пустыня, на краю которой стоял город Новый.
То, что говорила Наташа о характере Рустама, было правдой. Но я знал и другое в его характере. Главная жилка в нем — спортивная. Рустам — весь желание борьбы, честной, открытой. Он не признает ударов из-за угла. Он «любит» кобру за то, что она, раздувая капюшон, предупреждает о нападении, и органически терпеть не может гюрзу, которая жалит (именно жалит, а не кусает) притаившись.
Но кем же, в самом деле, был этот таинственный помощник из второй точки, от которого досталось Наташе? Кирус действительно не мог хотя бы не намекнуть о нем Рустаму, раз уж мне, человеку незнакомому, столько порассказал при первом же разговоре.
Я заметил, что, когда сильно что-нибудь переживаю, память у меня обостряется. Когда, потрясенный тем, что случилось с Наташей, я говорил с Рустамом, мне вдруг вспомнилась невзначай оброненная Кирусом фраза о «второй точке». А сейчас неожиданно вырвалась в памяти другая, по первому впечатлению тоже незначительная, но я моментально понял, сколько важного для нас она таит на самом деле…
Даже голова закружилась. Я с трудом заставил себя успокоиться и неторопливо зашагал обратно в город. Чтобы окончательно прийти в себя, решил сначала перекусить. Хорошо знакомое мне кафе «Узбекистан» искал чуть ли не час.
9. РАЗРЯДКА
На следующий вечер я возвращался к Рустаму, не представляя себе, что ему сказать, с чего хотя бы начать разговор…
Открыл дверь ключом, который Рустам любезно предоставил в мое распоряжение. Хозяина не было. Эмма, его жена, пила чай в кухне. Она коротко кивнула мне. Я присел на табуретку. Мысли толпились совсем не подходящие к случаю. Почему-то думал, например: «Какого мнения Наташа о внешности Эммы и та — о внешности Наташи?» Вспомнилась подчеркнутая, демонстративная, навязчивая Наташина аккуратность тогда, в экспедиции…
Когда Эмма встала из-за стола, я заговорил:
— А где же все-таки Гэха? И дневник Кируса?
— Что? — прежде, чем она переспросила, прошло с полминуты.
— Я говорю, где ваша с Кирусом «влюбленная гюрза?» И где его записи?
Она медленно подошла ко мне… Я сидел, преодолевая желание вскочить. Она приложила ладонь к моему лбу:
— Извините, я хотела спросить, как вы себя чувствуете. Эта ваша возня со змеями, пропасть бы им… Моего Рустама сейчас тоже не узнать. — Говорила она немного лениво.
— Не поможет, Эмма, — попытался улыбнуться я. — Мне все стало известно. Мы разговаривали с Кирусом за пять минут до его смерти, и он ненароком обмолвился о жене моего друга, к которой хорошо относилась его «влюбленная гюрза». Из моих друзей он знал только Рустама, значит, жена — это вы. Настораживающее начало? Потом мы с Рустамом искали вторую точку, из которой змее посылались мысленные приказы — не зря вы заворочались в постели, когда мы заговорили о второй точке — одно из самых вероятных мест, где она могла быть по расчетам, это ваша клиника. Я и решил все проверить. Я ведь журналист, зашел вчера к вашему шефу, сказал, что по поручению местной газеты, и задал самый трафаретный вопрос: что нового они освоили в этом году? Он прежде всего назвал установку для направленных биотоков, которую вы оборудовали вместе с Кирусом по специальному договору с Институтом экспериментальной биологии. Шеф-то ваш думал ее использовать для своей лаборатории, ведь Кирус проводил, так сказать, факультативные эксперименты, о них мало кто знал… Ваш шеф понятия не имеет, что сейчас делается в том институте и чем занимаетесь вы в нерабочее время, имея свободный допуск в лабораторию. Ах, диссертацию готовите? Еще одна загадка: почему Кирус скрывал от Рустама, что вы работаете вместе? Об этом вы расскажете Рустаму, а мне поведайте, пожалуйста, где сейчас змея и где дневник Кируса? И как все произошло с Наташей. Ведь вы и об этом, конечно, все знаете.
Ее взгляд понемногу становился насмешливым. Она встала, взяла чайник и налила стакан.
— Не желаете за компанию? — спросила меня. — Чего вы этим добились, журналист-исследователь? И откуда ваша самоуверенность? Я должна вам все рассказать, иначе вы все расскажете Рустаму… которого я ненавижу, да? —
