Ночь с открытыми глазами - Николай Валентинович Худовеков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А как вы собираетесь жить дальше? — спросил я.
— Не понимаю.
— Совесть у вас неспокойна. Пусть, как вы говорите, и не по вашей вине все произошло с Кирусом — не совсем по вашей. Все равно совесть у вас… Если бы об этом, кроме вас, никто бы не знал, и то, кажется, вы не могли бы спать спокойно. А тут знают еще… И Наташу вы не заставите отступить. У вас эксперимент ради эксперимента, а у нее…
В это время зазвонил телефон, и мне пришлось взять трубку.
— Рустама, пожалуйста, — послышался голос.
— Его сейчас нет.
— А кто это?
— Его друг.
— А, Сергей! — засмеялись в трубке. — Я вас узнал. Вы меня не узнали? Я Арслан, помните, из милиции. Дело в том, что я нашел «влюбленную гюрзу»…
— Я тоже одну обнаружил, — буркнул я в ответ.
10. ИДЕЯ КИРУСА
Впереди шоссе блестело, будто обильно посыпанное солью, а сзади темнеющей полосой «разматывалось с колес».
Наш зеленоватый автобус — фургончик со следами дыхания пустыни на бортах выехал из города на рассвете и мчится уже несколько часов среди розового моря пустыни и серых скалистых островков. Когда въезжаем на холм, впереди, у горизонта, сквозь горячую мглу видится словно бы полоска моря, до которого на самом деле отсюда по крайней мере две тысячи километров. Спускаемся — полоска исчезает.
У нас колени и плечи все запорошены белым песком, мы уже и не отряхиваемся. Мы — это Рустам, Наташа, я и еще трое ребят из Института экспериментальной биологии. Рядом с нами лежат странноватые на вид шлемы, отдаленно напоминающие танковые, но с металлическими ободками-пластинами внутри.
Предрассветный холод сменился жарой, а меня еще немного знобит. День предстоит решительный.
…Отпуск мой подходил уже к концу. Я давно жил в гостинице, утром навещал Наташу в больнице, днем бродил по городу, иногда забирался в пустыню, а вечером приводил в порядок кое-какие записи, сделанные раньше.
На третий день после того, как Арслану удалось обнаружить Гэху, а мне — другую «влюбленную гюрзу», вечером ко мне в номер без стука вошел Рустам. Лицо у него было бледное, глаза покраснели. Он поздоровался так, как будто ничего не произошло, протянул мне толстую общую тетрадь:
— Почитай. Рабочий дневник Кируса.
— Нашелся, значит? — оживился я.
— Пришлось ему найтись, — сухо проговорил он. — Знакомься, а я, если разрешишь, прилягу у тебя часика на два.
— Разрядка? — спросил я.
— Разрядка.
Он бухнулся на мою койку и заснул, а я открыл тетрадь.
… Сначала — разбросанные в беспорядке формулы, наброски расчетов, а страниц через десять — нервным, неровным почерком: «Человек и змея».
И дальше:
«Нужно объяснить, для чего я иду на это. Меня может не хватить. Эксперименты, которые я начал в мае, настолько необычны, что их могут посчитать… (строка не дописана). Я не только стараюсь объяснить странное поведение змеи, данные смотрите в таблице. Объясняется все необычным взаимодействием, резонансом биотоков человека и змеи. Это явление в природе — очень редкостно, даже с точки зрения обычной теории вероятности. Тем важнее его уловить и использовать.
Моя цель — записать биотоки, оборудовать генератор, вызывающий их искусственно, чтобы воздействовать на…
Итак, для чего? Человек и змея нужны друг другу. И нет ничего сколько-нибудь значительного, что заставляло бы их оставаться врагами.
Яд змеи для человека дороже золота, а достается он нам ценою жизни своих хозяев. Или нашей собственной.
Разве так всегда должно быть? Не поверю. Представьте себе иную картину: змея добровольно делится с нами ядом, отдает его ничтожными порциями, что для нее совершенно безвредно, и при этом остается на свободе (в неволе змеи не могут долго жить).
Змея — друг человека! Все это могут сделать биотоки. Я попытаюсь… (не дописано).
Пока что приходится бороться и со своими собственными нервами. Эксперимент требует многого. Иногда я очень неважно себя чувствую. Меня может не хватить, не буду скрывать от самого себя и от того, кто прочтет эти строки, если произойдет то, чего я боюсь.
А если никто не прочтет, мои эксперименты могут показаться просто… (не дописано). Чудаки открывали мир. Если кто-нибудь назовет меня одним из них… (опять нет конца фразы). Просто пусть знают цель и направление. Тогда мои эксперименты не пропадут. Не пропадут. Не пропадут (так и написал он — три раза).
И мой самый горячий привет тому, кто будет бороться дальше!
Профессор Кирилл Устинов».
Дальше расписывался ход самого эксперимента. Аккуратно вычерченные таблицы, графики. Сила направления биотоков, поведение змеи. Снимки. С виду гюрза как гюрза. Пометки: «Есть генератор. Делаю первую попытку управления на расстоянии вместе с Э. (вот она — «Э»!). Управление из двух точек — хорошо. Из одной — неустойчиво. Нужно добиваться, чтобы из одной, иначе…»
На полях одной из страниц было написано:
«Змея все время находится в полусвободном состоянии, на биоцепи. В неволе гюрза живет очень мало. Я тороплюсь: ее дни, по-видимому, все равно сочтены».
А на последней исписанной странице:
«Гэха чувствует себя очень плохо. Попытаюсь…»
Что хотел попытаться сделать Кирус, зачем и куда он ездил, откуда возвращался, когда я встретил его, — никто уже не узнает.
А Гэха, оказывается, чувствовала себя не так уж плохо…
Сейчас, в кузове фургончика, я думал об увлеченности. Дома в свои репортажи,
