Эвтаназия, или Последний парад - Игорь Афанасьев

— А квартира? — с надеждой спросила Рудина.

— А квартира уже не ваша! — ласково улыбнулся Алекс. — Мы свою сторону покрасили честно!

Смысл слов дошёл до сознания пассажиров, и они стали молча расходиться по каютам.

— Я не понял, — указал Алекс Майклу на Баринова, — какой он врач? Он же певец!

— Сейчас мы разберёмся, кто он такой, — Майкл протянул Алексу аппарат Баринова, из которого раздавался голос Константидиса:

— Интерпол слушает! Штирлиц, я Мюллер! Вы слышите меня, Штирлиц? Что происходит?

— Интерпол?! — испуганно прошептал Алекс.

— Тихо свалить не удалось, — прошептал в ответ Майкл, — запускаем план «Би».

Громким голосом и без всякого акцента Майкл доложил в мобильник: — Докладываю, Мюллер! Круиз используется для контрабанды украинских ракет и боеприпасов! Приготовьтесь к встрече в Истанбуле!

— Я так и знал. — Спокойно произнёс Константидис и нажал на клавишу компьютера. — Тревога!

По всем отделениям Интерпола понеслась тревожная информация. Информация обрабатывалась, посылалась на согласование в Брюссель, в Пентагон и Кремль. (В Киев не дозвонились.) Согласованные приказы понеслись в турецкое бюро Интерпола.

Экран компьютера на столе турецкого комиссара вспыхнул, но в этот момент юная танцовщица мелко-мелко затрясла бедрами, и комиссар отшвырнул компьютер прочь. Он жадно затянулся дымком из кальяна и его глаза впились в вожделенную жопку.

— Это же совершенная ерунда! — подняв вуаль звезды, Баринов рассматривал лицо Галы. — Элементарно задет лицевой нерв! Если бы тут была операционная…

— Уважаемый, — обиженно произнёс Луценко, — вы забываете, корабль, в прошлом, военный. Здесь прекрасная операционная! Только доктора не захватили. Думали — не понадобится.

— На стол! — громовым голосом рявкнул Баринов.

— Есть, на стол! — вытянулся Луценко.

Он отдал распоряжение, и матросы принялись чётко выполнять приказы: одни готовили операционную, другие укладывали Галу на носилки, третьи бежали неизвестно куда, но быстро.

Алекс и Майкл старались держаться в стороне, наблюдая за происходящим.

— А он её не зарежет? — тихо спросил Майкл.

— Не наше дело, — успокоил его Алекс, — пусть за своего стукача Интерпол отвечает.

— Ты гений, Алик, — пожал ему руку Майкл.

— Мы оба — гении. — Скромно согласился Алекс. — Но попа проморгали! Эй ты, опиум для народа! — крикнул он отцу Евлампию. Иди сюда и покажи свой билет!

Евлампий мгновенно растворился в народе.

— Ты, Маша, меня не бросай, — прижалась Зарецкая к чукче, — мне одной страшно. Ты не смотри, что я весёлая. Я уже старая…

— Не бойся. — Погладила Маша Зарецкую по голове. — Ты не старый. У тебя зубы есть. Зубы кончаются — чукча своих отвозит в тундру. Винтовку даёт, один патрон даёт. Если старый вернулась — ещё год живёт. А тут — тундра нет.

— Весь мир — тундра, — погладила Машу по руке Зарецкая.

Они вошли в опустевший ресторан.

Саша Корень сидел на эстраде и виртуозно наигрывал душераздирающие мелодии на аккордеоне.

Капитан Кожанов успокаивал Людмилу Геннадиевну, а та, всё не могла прийти в себя.

— Понимаете, — объясняла она, — как найти в себе силы сделать это ещё раз! Я не представляю себе…

— Среди вас нет медсестры? — заглянул в ресторан Гузь. — Это же надо, среди пассажиров ни одного медработника!

— А что нужно? — подсуетилась Зарецкая.

— Нужен человек, не боящийся крови! — пояснил Гузь. — Помочь нужно в операционной! Медсестра нужна!

— Корень свернул меха аккордеона и встал: — А медбрат тебе подойдёт?

— Маша крови не боялась! — выступила вперёд чукча. — Маша всегда помогала: кто рожал, кого медведь порвал!

— Ну, тогда за мной, — облегчённо вздохнул Гузь и повёл помощников в операционную.

— Зарецкая налила себе стакан коньяка и залпом выпила.

— Капитан Кожанов тяжело застонал и отвернулся.

— Вам плохо? — забеспокоилась Людмила Геннадиевна.

— Что вы, замечательно, — проговорил капитан и заскрипел зубами.

— Вы не любите пьющих? — догадалась Людмила Геннадиевна.

— Терпеть не могу, — искренне сознался капитан.

— Как я вас понимаю, — вздохнула Людмила Геннадиевна.

Операция длилась около четырёх часов.

Баринов с удивлением посматривал на свои руки: почти уничтоженные артритом руки подчинялись ему как в молодости!

Маша промокала кровь на лице звезды и пот на лице Баринова, Гузь следил за состоянием Галы по приборам, а Корень подавал необходимые инструменты. Несколько раз он путался от напряжения и вместо скальпеля подавал паяльник, но Баринов терпеливо поправлял его: — Я сказал — скальпель!

Когда Баринов стал накладывать швы, Маша взяла у него иголку из рук и стала делать это значительно аккуратнее и быстрее.

— Ты где это так научилась? — удивился Баринов.

— Это всякий чукча умеет, — скромно ответила Маша.

— Ясное дело, — произнёс Корень и схватился за спину.

— Присядьте, — помог ему Баринов и провёл рукой по позвоночнику, — у вас межпозвоночная грыжа?

— Ты что, моё дело видел? — удивился Корень.

— Я своё дело знаю, — Баринов швырнул резиновые перчатки в мусорник, — следите за давлением!

Он вышел на палубу с сигаретой в руках.

Светало.

Все пассажиры судна, вся команда, отец Евлампий и даже Алекс с Майклом молча смотрели на Баринова. Он выдержал паузу, закурил сигаретку и ещё раз взглянул на молчаливый строй.

— Будет петь! — громким голосом объявил Баринов.

Могучее русское «ура» покатилось над зеркальной гладью Чёрного моря.

Комиссар турецкого отделения Интерпола отодвинул в сторону одну спящую девушку, повернул на бок вторую, третья проснулась сама, ласково улыбнулась ему и призывно протянула руки. Комиссар дотянулся до компьютера — экран загорелся. Комиссар прочитал информацию, грязно выругался по-турецки и бросился из спальни вон.

Девушки проснулись от криков и ругани, и одна из них, потянувшись, сказала подругам: — І чого б я, оце, зранку так матюкалась?

— Турок, мать би його так, — сказала вторая и обняла цветастые подушки, вышитые чёрно- красными петушками.

Все турецкие телеканалы транслировали арест международных контрабандистов.

Армейские джипы, бронетранспортёры и танки заняли боевые позиции в порту Истанбула. Всех пассажиров, команду, коров, коз, курей и быка вывели на пристань и окружили цепью автоматчиков.

Алекс и Майкл давали интервью корреспонденту Евроновостей:

— О том, что за нашей спиной готовиться операция по контрабанде оружием, — расслабленно сообщал Алекс, — мы поняли только в море! Но нам удалось связаться с Интерполом и предупредить бюро о готовящемся преступлении!

Он показал заветный телефон.

— Хэлло, Мюллер! — игриво произнёс Алекс в камеру.

Оператор попытался наехать покрупнее на Майкла, но тот немедленно надел тёмные очки.

— Какие сволочи, — усмехнулся Константидис глядя на экран телевизора, — как же они вычислили Штирлица? Ведь такая легенда была.

— Вертолёт готов! — подсуетился его помощник.

— Вылетаем! — вскочил на ноги Константидис.

В двухместную винтокрылую машину долго втискивался отряд спецназа.

В одном из портовых складов турки быстро организовали импровизированный концлагерь и запихнули туда всех, кроме Кожанова, Алекса и Майкла.

Отец Евлампий успокаивал паству, обходя всех перепуганных людей, и даже животные переставали нервничать, услышав голос батюшки.

— Господь не оставит нас, — утешал отец Евлампий паству, — молитесь и кайтесь за помыслы ваши грешные!

Баринов, Маша, Корень, Зарецкая и. Ломила Геннадиевна не отходили от звезды, приходящей в себя после операции. Лицо её теперь было закрыто не вуалью, а белыми бинтами, но было видно, что рот у Галы закрыт.

Нечитайло, Луценко и Гузь организовали работу команды по помощи тем, кто в ней нуждался, а сами собрались на совет.

— Ну, — поставил вопрос ребром Гузь, — что делать будем?

— Этих петухов голландских увезли как героев! — тяжело вздохнул Луценко.

— Так и Николаича, вроде, куда-то увезли, — заметил Нечитайло.

— Знаем мы, куда увезли Николаича, — покачал головой Гузь, — хоть бы не убили.

В этот момент они увидели, что Корень поманил пальцем одного из охранников, тот подошёл поближе и вдруг стал крепко, по-братски обнимать пахана.

— Дружба народов? — удивился Нечитайло.

— Мафия бессмертна, — усмехнулся Гузь.

— Эй, мореманы! — поманил командиров корявым пальцем Корень и те подошли поближе.

— Нужно тему перетереть, — веско заметил Корень, — тут свои пацаны нарисовались. Будем думать, как ноги делать.