Эвтаназия, или Последний парад - Игорь Афанасьев

— Нужно тему перетереть, — веско заметил Корень, — тут свои пацаны нарисовались. Будем думать, как ноги делать.

— Мы без капитана — никуда, — осторожно заметил Луценко.

— Не бычься, краб! — усмехнулся Корень. — Мы сейчас забьем стрелку с твоим капитаном.

Капитана Кожанова допрашивали по-турецки.

Его слегка били, обливали водой, поглаживали остриём кинжала по сонной артерии, набрасывали удавку на шею и совали его пальцы в электрическую розетку.

Капитан принимал всё как должное, улыбался, и приговаривал: — Вы бы что-то новенькое придумали.

— Ты что, жить не хочешь? — делал страшные глаза офицер- переводчик. — Почему непонятно говоришь? Мы тебя будем долго-долго, мелко-мелко нарезать, потом сделаем джайро и собакам скормим! Говори, кому вёз оружие?!

— Тебе в подарок, — улыбнулся капитан.

Офицер- переводчик хотел ударить его ногой в пах, но тут раздался звонок и офицер достал мобильник. Он выслушал сообщение, что-то сказал охране по-турецки, и охрана быстро вышла из камеры.

Переводчик повернулся лицом к Кожанову — на лице его сияла добрая улыбка.

— Водку будешь пить? — ласково спросил он.

Кожанов тяжело вздохнул: — Садюга. Таки придумал новенькое!

— Ладно, ладно, — успокоил его офицер, — не нервничай! Не хочешь водки — кофе дам! Что же ты сразу не сказал, что уважаемых людей возишь?

Вертолёт с героями-голландцами приземлился во дворе огромной чайханы. Спустившись по каменным ступеням в прохладный подвал, они попали в фантастический мир восточных ковров, золота, оружия, серебряных подносов и волнующих запахов.

Алекса и Майкла угощали по-королевски: уложили на ковры, поставили рядом кальяны и выпустили из засады танцовщиц.

— Вот она — награда героям! — заёрзал Алекс и вцепился зубами в мундштук кальяна.

— Ты сильно не затягивайся, — шепнул ему Майкл. — И не вздумай расслабляться! Нужно когти рвать отсюда, пока Интерпол не разобрался что к чему. Сдаётся мне, что пилот говорит по-русски.

— Вот и побеседуй с ним, — расстроился Алекс и отодвинул от себя кальян. — У меня уже сутки бабы не было! Никакой личной жизни!

Восточные гурии окружили героев крупными признаками большого секса.

По ночному Истанбулу пронеслась кавалькада машин.

Машины остановились возле склада лагеря, из передней вывели Кожанова и передали его из рук в руки Корню.

Охрана лагеря закурила и отвернулась в сторону.

Корень по-братски обнялся с переводчиком, тот шепнул ему пару слов на ухо, сел в первую машину и кавалькада умчалась прочь.

Весь лагерь не спал, капитана окружили со всех сторон, обнимали, целовали, отец Евлампий перекрестил его истово и забормотал молитву.

— Боже мой, — ощупала синяки на шее капитана Людмила Геннадиевна, — вас пытали?

— Ну, что вы, — отшутился Кожанов, — попал в страстные объятия Гюльчатай!

— Командир, — похлопал по плечу капитана Корень — нужно уходить. Только без шума…

— Без шума? — оглянулся вокруг Кожанов. — Это всё сейчас как замычит и как заблеет.

— Ты, мил человек, о живности не беспокойся, — подошёл к Кожанову старик с самогонным аппаратом в руках, — мы тут останемся на хозяйстве. Мы люди мирные, старые, дык, нас турок не тронет. А на корабль мы больше не хотим идтить. Качаить! У меня брага не всходить!

— Правильный базар, — согласился Корень, — нечего вам в эту разборку влазить. Нам на корабле ещё потолковать кое с кем придется.

Корень сунул руку в карман, достал оттуда паяльник, вздохнул, покачал головой и заткнул его за пояс.

— Можно вас на минуточку? — отозвала его в сторону Зарецкая. Она достала из сумочки маленький пистолет и протянула Корню: — Я думаю, это может вам сейчас пригодиться.

— Путёвая ты баба, — благодарно пожал ей руку Корень, — соображаешь, Америка!

— Становись! — приказал капитан, и команда построилась в две шеренги.

— Кто с нами? — спросил Кожанов, обратившись к народу. — Кто не с нами — того турецкие власти депортирую сразу домой.

— У нас выбора нет! — подошёл к нему Баринов. — Больной нужны срочные перевязки и активное медикаментозное лечение. Нам нужно попасть на корабль.

— Одну минуточку! — подъехала на кресле Зарецкая. — Я с вами!

— Госпожа Зарецкая, — попытался отговорить Зарецкую Кожанов, — может лучше вы сразу — на самолёт и в Нью-Йорк?

— Какой Нью-Йорк? — возмутилась Ирина Петровна. — Мы, американцы, на половине пути не останавливаемся! Машенька, ты со мной?

— Машенька с тобой, — кивнула чукча.

— Извините, — выступила вперёд Людмила Геннадиевна, — могу ли и я быть вам чем-то полезна?

— Людмила Геннадиевна, — попытался остановить её Кожанов, — значительно безопаснее остаться на берегу!

— Вы забываете, что русские женщины думают не о себе в таких ситуациях! — в глазах Людмилы Геннадиевны заблестели слёзы.

— Извините, — вздохнул капитан, — ну, если вы так ставите вопрос!

Он галантно поцеловал руку школьной учительницы из Санкт-Петербурга.

Все вокруг заулыбались, Людмила Геннадиевна шагнула в строй, а Баринов ревниво произнёс: — Ах, я не танцую, я не танцую…

JEUTANAZIJA стояла с приглушёнными огнями на якоре в десяти кабельтовых от берега.

— Эх, не люблю ночных заплывов, — начал стаскивать с себя ботинки Гузь, но Маша остановила его движение прикосновением руки.

— Тихо, однако, — строго сказала Маша и издала странный звук.

Через несколько секунд со стороны моря раздался ответный звук и к берегу бесшумно подошли три лодки с меховыми чукчами.

Корень и Кожанов удивлённо переглянулись, но разбираться с чудом не стали. Моряки погрузились в лодки и замерли, удерживая баланс перегруженных суденышек.

Лодки скользнули по акватории порта к кораблю и замерли у якорной цепи.

— Да, — тихо прошептал Корень стоящему рядом Кожанову, — не те годы. Мы теперь без лифта туда не поднимемся.

— Сможешь? — Повернулся Кожанов к Маше.

— Однако, — презрительно сощурилась Маша и по-обезьяньи ловко вскарабкалась на палубу по цепи.

Через минуту с борта упали штормтрапы.

Мелькнули тени взбирающихся по трапам моряков. Корень достал из кармана пистолет.

— А без этого не получится? — взял его за плечо Кожанов.

— Можно и без этого, — спрятал пистолет в карман Корень и достал из-за пояса паяльник, — а без этого — никак.

В этот момент сверху раздался голос Нечитайло:

— Никого здесь нет! Пусто!

— Молодец, Мустафа! — спрятал паяльник в карман Корень. — Без второго слова!

Высоко задрав носы, чукотские лодки растворились в темноте.

Вертолёт взмыл в ночное небо, и пилот обернулся к Алексу.

— Куда летим? — на чистом русском языке спросил он.

— Нужен частный самолёт! — перекричал шум двигателя Алекс, отсчитывая деньги. — Двухместный.

— Права есть? — поинтересовался пилот.

— На мотоцикл с прицепом, — ткнул ему пачку денег Алекс.

На место улетевшего вертолёта тут же приземлился другой, маленький. Из него выскочил Георгис Константидис, его помощник и долго выбегали спецназовцы.

Они сбежали вниз по ступенькам, и перед ними открылась картина, описывать которую невозможно, неприлично и безнравственно. Георгис поморщился, переступая через тела и телища. Он долго пытался отыскать голландцев, но тщетно. Зато, он нашёл комиссара турецкого отделения Интерпола. Тот, в начале, растерялся от неожиданного визита, но быстро пришёл в себя и набросил на плечи красивый халат.

— Вах, Георгис, рад тебя видеть!

— Где они?

— Все под охраной — в порту!

— За мной! — громко скомандовал Георгис и все девушки послушно повскакивали на ноги. — Да не вы, — махнул рукой грек и турчанки попадали на свои места.

Майское утро озарило верхушки корабельных мачт.

Ревущие «джипы» подлетели к складу, из которого выбежали навстречу охранники и стали что-то кричать, указывая пальцами на корабли.

— Что? — повернулся к комиссару-турку Константидис. — Что они говорят?

— Аллах Акбар, — произнёс турок и тоже указал на корабли.

Георгис присмотрелся и увидел…

«JEUTANAZIJA» уходила в открытое море!

— Задержать! — завопил Георгис. — Где ваша охрана? Я вас всех под суд отдам! Болваны! Бездельники!

— Тихо, тихо, — загорелись неожиданным блеском глаза турка, — ты аккуратнее, Георгис. Не забывай, ты в Турции. Здесь у нас греческий акцент не любят.

Словно подтверждая слова турецкого комиссара, офицер-переводчик достал из-за пояса ятаган и стал грязно ругаться по-гречески. Затем он подбежал к воротам склада, отворил их настежь и оттуда стали выходить русские люди во главе с отцом Евлампием. Они как завороженные смотрели вслед набирающему ход кораблю.