Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

— О любви, конечно, — был нахально-ласковый ответ с искорками в глубине чарующих звериных глаз.

Это звучало прямо как диалог из любовного романа, коих было прочитано Онирис немало. А с другой стороны... Откуда, как не из жизни, берутся слова и дела, описанные в книгах? Ведь не все же они порождаются лишь буйным воображением сочинителей... Какие-то из них имели место в действительности. А какие-то и достойны быть перенесёнными в жизнь со страниц прекрасных историй.

— Кажется, погода не очень благоприятна для беседы под открытым небом, — заметила Эллейв. — Быть может, стоит вернуться под кров этого уютного пристанища любителей сладкого?

Дождик моросил всё настойчивее, грозя промочить их, и Онирис пришлось согласиться с доводом Эллейв. Они вошли в царство сладких и пряных ароматов.

— Вообще я равнодушна к сладостям, но в твоей приятной компании не прочь отведать чего-нибудь... столь же сладостного, как твоё имя, — проговорила Эллейв.

Нет, это определённо неспроста. Онирис упёрла руки в бока и со смешливыми искорками в глазах спросила:

— Сознайся, любезная Эллейв: ты почитываешь любовные романы?

— Отчего в твоей чудесной головке зародилась такая мысль? — двинула красивой тёмной бровью та.

— Да потому что ты говоришь как по книге! — уже не сдерживая смеха, воскликнула Онирис. — Хоть бери твои слова и вставляй в диалог какой-нибудь романтичной сцены.

Эллейв на миг опустила пушистые тёмные ресницы, потом дерзко и прямо, но вместе с тем задумчиво и нежно «выстрелила» в девушку взглядом. «Выстрел» угодил прямо в сердечко, у Онирис дрогнули губы.

— Ну... иногда на досуге листаю, — молвила Эллейв. — Не могу сказать, что я большая поклонница такого рода литературы, но, бывает, и открою книжку. Вот мой друг Эмергер — тот великий чтец любовных историй! Он и мне суёт свои романчики. Последний, кажется, назывался «Паруса судьбы», имя автора не припоминаю. Смесь морских приключений с любовной драмой. Морская часть, к слову, описана недурно, с хорошим знанием дела.

Онирис кивнула.

— Да, читала. Сильная вещь, у твоего друга есть вкус.

Они заказали по чашке отвара тэи и одно пирожное на двоих: Онирис уже съела порцию, а Эллейв, по её собственному признанию, не была поклонницей сладостей. Десерт представлял собой слоёный «кирпичик»: слой бисквитного теста, слой крема, снова слой теста, сверху — воздушное и нежное облачко взбитых сливок, увенчанное гроздью блестящих плодов рубинового дерева. Не свежих, конечно — сваренных в сиропе. Пирожное полагалось есть ложечкой на длинной ручке, которую им дали тоже одну на двоих — вероятно, по недосмотру. Онирис спохватилась и хотела попросить вторую, но Эллейв её остановила:

— Не стоит. Думаю, нам хватит одной.

— И как ты себе это представляешь? — вскинула бровь Онирис.

Взгляд Эллейв замерцал звёздной бесконечностью, от которой пол уплывал из-под ног. Онирис вдруг повисла в удивительной невесомости, обнимаемая со всех сторон этим разумным, пристально изучающим её пространством. Не жутким, нет. Скорее, непостижимым и неисчерпаемым.

— Как-то вот так, — проронила Эллейв, отламывая ложечкой кусочек пирожного и поднося его ко рту девушки.

Сладость десерта во рту Онирис мешалась со странным хмельным жаром в груди, хотя ничего горячительного она не принимала. Следующий кусочек Эллейв положила в рот себе.

— Этот романтический приём обольщения я вычитала в книге «Облака гремучей страсти», — сказала она.

Несколько мгновений она любовалась игрой чувств на лице Онирис, а потом не выдержала и рассмеялась.

— Прости, я пошутила. Такой книги не существует.

Смех Эллейв прозвучал как раскат весенней грозы — свежий, яркий, смелый, озорной. Её имя тоже было звучным и сочным, перекатывалось бубенчиком на языке: Эл-лейв... Упругое, как скачущий мяч, светлое и ласковое, как летнее небо. Онирис легонько откашлялась.

— Неплохое название. Думаю, эту книгу стоило бы написать...

— Увы, я в изящной словесности не сильна, — ответила Эллейв. — Предпочитаю творить действительность, а не выдумывать истории. Жизнь гораздо интереснее книг... Хотя бы тем, что в ней принимаешь живое участие, а не наблюдаешь со стороны.

Это было смелое заявление, сопровождаемое блеском волчьих искорок в мягкой тьме зрачков. Чем они так чаровали Онирис? Наверно, своей ласковой, жизнелюбивой силой, которая брала начало в отважном, уверенно бьющемся сердце. Отвага и уверенность всегда покоряют, под эти чары невольно подпадаешь, идёшь за ними, как за путеводной звездой, и дорога кажется непоколебимо верной.

— Я посмотрю, что там с погодой, — сказала между тем Эллейв.

Пирожное они доели, отвар тэи допили, нужно было или делать новый заказ, или покидать заведение. Вернувшись, Эллейв сообщила:

— Отлично, дождь кончился, воздух прекрасен. Если пожелаешь, можем прогуляться.

Тучи раздуло, и сквозь рваные просветы виднелось вечернее небо — чистое, холодное. В воздухе действительно разлилась пронзительная свежесть, Онирис поёжилась, а Эллейв надела перчатки. Стоял второй осенний месяц лёйфолльмоанн («месяц листопада» в переводе с навьего), но до устойчивого холода оставалось ещё долго: снег в столице теперь ложился не раньше середины первого зимнего месяца фрейзингсмоанна («месяца мороза»). В лёйфолльмоанне ещё нередки были волны потепления, будто лето пыталось вернуться, бросить напоследок ещё несколько своих ласковых лучей на засыпающую землю и увядающие лиственные наряды деревьев. Такая пора называлась «зумерншотен» — «тень лета». Сезон навигации у берегов Длани после разгорания Макши тоже удлинился: море покрывалось льдом только на один месяц зимой, да и то это был совсем тоненький ледок.

— Чудесный вечер, не находишь? — заметила Эллейв, галантно предоставляя свою руку Онирис для опоры.

— Да, дышится славно, — кивнула та, просовывая под её локоть свою ладонь.

Они неспешно двинулись вдоль улицы, ещё вполне оживлённой в этот вечерний час. Онирис молчала: её сердце обмирало, а по лопаткам бродили толпами мурашки от ощущения  огромного сильного хищника рядом. Звериная ипостась очень сильно проступала в Эллейв даже в людском облике, но это не столько во внешности выражалось, сколько именно в этом пульсирующем, вибрирующем поле, окружавшем её. Но зверь этот не представлял для девушки опасности, не нападал, в нём не было коварства, напротив — ощущение надёжности не покидало Онирис рядом с ним. Эта крепкая рука была очень прочной опорой, Онирис даже исподтишка позволила себе пощупать мускулы — твёрдые, точно стальные. И тут же сконфузилась, устыдившись своего откровенно оценивающего поползновения. Но Эллейв будто и не заметила, а может, тактично притворилась, что не заметила, как пальчики девушки на пару мгновений переместились с