Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

1. Знакомство на дороге и праздник Дня Судьбы

Последний весенний месяц бломенмоанн («месяц цвета») окутал Верхнюю Ге́ницу душистой дымкой цветения садов. Близился праздник, на навьем языке именовавшийся Йорлагсдааг, что переводилось как «День судьбы». В этот день проводились весёлые народные гулянья, посвящённые поиску пары. Считалось, что тех, чьи сердца неровно забились друг к другу именно в этот день, ждёт долгая и счастливая семейная жизнь. Отмечался этот праздник по давней традиции с пятнадцатого по восемнадцатое число, но раз в пять лет Йорлагсдааг бывал особенным — длинным, когда праздничными считались дни с четырнадцатого по двадцатое бломенмоанна. Назывался он Феммэрр-Йорлагсдааг, что означало буквально «День судьбы, который бывает раз в пять лет». Разумеется, тем, кому посчастливилось найти свою половинку в эту особую пору, вековые поверья сулили величайшую любовь всей жизни.

Именно Феммэрр-Йорлагсдааг и готовились праздновать в Верхней Генице. В воздухе носился аромат жарящегося целыми тушами мяса, под цветущими деревьями расставлялись столы и лавки, народ доставал свои лучшие наряды. Бенеда, по случаю праздника облачённая в новую белую рубашку и вышитую жилетку, разглядывала себя в зеркале.

— Побриться, что ли? — раздумывала она вслух, поглаживая и теребя свои чёрные с проседью бакенбарды.

Они у неё были пышные и кустистые, придававшие её облику дополнительную звериную суровость. Один из её супругов, рыжеволосый Э́рмфрёд, усердно чистивший шляпу костоправки, чуть не выронил головной убор.

— Дражайшая госпожа! — воскликнул он. — Уж не задумала ли ты взять нового мужа?

— Почему бы и нет? — хрипловато, раскатисто расхохоталась та. — В хозяйстве сгодится... А ты что, рыжик, уже заранее взревновал?

Эрмфрёд покачал головой, неодобрительно цокнул языком и принялся ещё усерднее, но с несколько нервным оттенком орудовать щёткой. Он был у костоправки на положении любимого мужа, поскольку ему посчастливилось принести ей долгожданную наследницу; с другими мужьями у неё получались одни сыновья, от него же она родила дочку Зби́рдрид, а потому благоволила её отцу. Вот и сейчас она ласково потрепала его по щеке и сказала с добродушным смешком:

— Полно тебе, рыжик! Разве я кого-то из вас обделяю вниманием? Меня хватит на вас всех, охламоны вы мои! И ещё на дюжину таких же оболтусов.

Мужей у Бенеды была целая орава. И сыновей — не меньше дюжины, она даже сама порой затруднялась точно сказать, сколько их. Сейчас у неё в любимчиках бегал белокурый десятилетний Э́рдруф — ни дать ни взять ангелочек, если бы не волчьи зубки и мохнатые уши, торчавшие из-под шапки льняных кудрей. Но, несмотря на статус любимого матушкиного сыночка, доставалось ему за провинности крепко и весьма часто, да и избалованным бездельником парень не рос: в доме Бенеды все работали до седьмого пота. А иначе и нельзя было: хозяйство большое. Правда, в последние годы оно заметно расширилось, так что костоправке даже пришлось нанимать работников на лето. В позапрошлом году самого пригожего парня она по истечении сезона оставила себе в качестве очередного мужа. Старший супруг, Ду́ннгар, уже изрядно поседевший и раздобревший, пользовался уважением Бенеды и верховодил над остальными мужьями. Когда Бенеда бывала в отъезде, он управлял всем хозяйством и был её неизменной правой рукой.

Она приняла решение оставить растительность, только слегка подровняв её, с чем ей помог другой супруг, Сви́глаф, который ловко умел орудовать ножницами. Впрочем, тот факт, что Бенеда не стала наводить на щёки гладкость, вовсе не означал отсутствия у неё намерения снова пополнить своё многочисленное семейство.

В это время Те́мань, приехавшая в гости вместе с Ка́гердом, Ти́рлейфом, дочерью Они́рис и младшими сыновьями Ни́эльмом и Ве́ренрульдом, прогуливалась по саду с чашкой отвара тэи в руках. У её супруги, наследницы престола Ро́згард, было слишком много работы государственного значения, а потому она не смогла присоединиться к ним в этой поездке. Тирлейф, гордый отец красавицы-дочери и двух мальчишек-непосед, с согласия Розгард стал мужем Темани, которую он давно молчаливо любил. Когда та, снова пожелав стать матерью, предложила ему узаконить их отношения, Тирлейф пребывал на седьмом небе от счастья. В самом деле, зачем ей далеко ходить в поисках отца для своих детей? Тирлейф был уже проверенным кандидатом — дочурка получилась замечательная, вот Темань и позвала его в супруги. Чёрную повязку он больше не носил: вместо потерянного на войне глаза ему достаточно удачно вставили стеклянный — увечье стало почти незаметным.

Мальчики носились по саду, а Тирлейф приглядывал за ними, чтоб не набедокурили в гостях. Возраст их вполне располагал к проказам: Ниэльму было шесть с половиной лет, а Веренрульду — четыре. Их дед Кагерд, будучи по профессии домашним учителем с уклоном в историю и изящную словесность, занимался их образованием, а когда они были совсем малышами, помогал их нянчить. Сейчас он услужливо и предупредительно носил следом за прогуливающейся Теманью тарелку с рассыпчатым домашним печеньем.

Темань, крепко полюбившая эту усадьбу и её обитателей, приезжала к костоправке в гости почти ежегодно — обычно весной или летом. Очень редко она пропускала год, а Онирис старалась отправлять на лето к Бенеде регулярно. Сельская целительница не приходилась самой Темани кровной родственницей, но была двоюродной бабушкой Рамут, дочери покойной супруги Темани, Северги. Онирис ещё с детства дружила с дочкой костоправки, Збирдрид, и во время её приездов в Верхнюю Геницу девочки бывали неразлучны целыми днями. У самой Темани жизнь складывалась благополучно: она добилась высокого положения в обществе, став супругой наследницы престола, по-прежнему трудилась главным редактором «Столичного обозревателя», но теперь была уже совладелицей этого издания, а также руководила собственным книжным издательством. При такой высокой загруженности на собственное литературное творчество у неё почти не оставалось времени, и Темань забросила написание любовных романов, которые некогда имели весьма большой успех. В качестве отдушины она оставила себе поэзию — выпускала по сборнику стихов в год.

Выглядела Темань тоже блистательно: точёная, как изысканная статуэтка, в щегольском тёмно-голубом наряде с золотой отделкой, она ступала по дорожкам сада изящными ногами в коротких светло-серых сапожках. Свои прекрасные золотистые волосы она теперь носила подстриженными выше плеч и завивала их крупными локонами. Материнство не испортило ей фигуру: Темань оставалась по-девичьи стройной и гибкой, как лоза.

— Благодарю, дорогой Кагерд, — кивнула она, беря с тарелки новое печенье. И, с искрящейся улыбкой глянув в сторону молодцевато и празднично принаряженной Бенеды, добавила: — Кажется, наша тётушка Беня настроена пополнить свой букет мужей очередным достойным и прекрасным цветком!

Бенеда между тем руководила мужьями и сыновьями, которые хлопотали,