Бей первым, Федя! Ветеринар. Книга первая - Василий Лягоскин

– Нет, – поправил себя Казанцев как-то отстраненно, – музыку он слушает, но совсем не из «Сибири», а из больших мохнатых наушников, к которым тянулся проводок от телефона… как там его. Кажется, айфон? Пятый или шестой?

Для Федора эти слова были лишь приветом из телевизора, от рекламных роликов, и не более того. Сам он уже пятый год пользовался двухсимочным «Самсунгом», удачно купленным по дешевке в отделе подержанных телефонов.

Незнакомец был одет в камуфляжную куртку и штаны, темные носки… Казанцев пошарил по полу, и нашел обувь – высокие берцы, аккуратно приставленные к кровати. И опять что-то колыхнулось внутри, вызвав непроизвольное шевеление в паху. Первым побуждением Федора было неслышно развернуться и броситься из квартиры вон в поисках другого, более надежного убежища. Он наверное и поступил бы так, будь у него в запасе хоть сколько-нибудь приличная одежка. Увы – вся его одежда, включая семейные трусы синего цвета, кисла сейчас в единственном Гошином тазу, щедро посыпанная стиральным порошком. Из единственной пачки, кстати. Казанцев даже бросил осторожный взгляд назад, в коридор, где на самодельной вешалке висело лишь какая-то грязная тряпка. Зато у двери стоял готовый к новым битвам дипломат. Эта готовность тут же передалась Казанцеву. Дипломат был привычным оружием; оказавшись в руке Казанцева, он придал своему новому хозяину и уверенность в собственных силах, и способность ринуться в бой.

И Казанцев ринулся – осторожно, чуть ли не на цыпочках прокравшись в комнату и огибая кровать справа. В последний момент незнакомец увидел что-то краем глаза, а может – просто почувствовал чужое присутствие. Но не успел повернуться к Федору; только спина, обтянутая камуфляжем, напряглась, когда рука, вооруженная тяжелым дипломатом, резко опустилась. Дипломат привычно врезался, теперь на аккуратно стриженный затылок.

Волос на нем было достаточно много, даже слишком много, на взгляд Федора. Так что ни перелом черепа, ни даже серьезное сотрясение мозга незнакомцу не грозили. Вот раздражения и злости, когда он очнется, будет ему не занимать. И на кого они выплеснутся, догадался даже Казанцев. Поэтому он забегал глазами по скудно меблированной комнате в поисках веревки, разорванной на полосы простыни, и тому подобных подручных средств. Вспомнил даже о тряпке, сиротливо висящей на вешалке в коридоре; тут же отверг эту мысль. Тряпочкой можно было связать разве что куклу. А тут – он шустро пробежал взглядом по уткнувшемуся в свою винтовку бессознательному незнакомцу – такие шикарные формы! Мысль не успела метнуться в ненужном направлении, потому что глаз выцепил великолепный подарок, что спокойно ждал своего часа в футляре, который лежал на кровати в раскрытом виде. В нем, внешне очень похожем на те, в которых скрипачи носят свои инструменты, лежали отвертка и моток скотча. Точно таким же Галчонок прошлой осенью заклеивала окна в квартире. Отклеивал весной уже сам Федор; тогда же он убедился в несокрушимости тонкой и хрупкой на вид пленки, покрытой клеем. Зачем нужны были эти предметы для снайпера? Казанцев даже не стал напрягать мозги, только пожал плечами, заставив халатик затрещать.

– Так, – подумал он, – на всякий случай.

Вот такой случай и наступил. Он протянул свои длинные, только что отмытые пальцы в бархатное нутро футляра, которого, быть может, ни разу не касался ни один музыкальный инструмент, и подцепил ими скотч. Потом сложил за спиной руки киллера, намотал на них толстый слой липкой ленты – прямо поверх перчаток. Последние были такими тонкими, что Казанцев успел удивиться неестественно зеленому цвету рук незнакомца, и только потом догадался, на что, собственно, лег первый слой скотча.

– А это – чтобы отпечатков не оставлять, – восхитился собственной догадливостью Федор.

Подобным же способом он спеленал ноги киллера – поверх носок. И опять что-то странное, беспокойное шевельнулось при этом в его душе. Он даже вгляделся – нет, носки как носки, без всяких рисунков и затей. Федор ковырнул пальцем по эластичному материалу и подумал, что его беспокойство скорее всего связано с утренними событиями; с теми носками, которые прервали его тяжелое ночное забытье, и которые должна была в клочья разорвать граната. Он попытался поскорее избавиться от неприятных воспоминаний, тем более что был великолепный повод сделать это побыстрее. Сильнее всего Казанцева снедало сейчас любопытство – кого это так пристально рассматривал в прицел киллер?

Он довольно бесцеремонно сдвинул беспамятного до сих пор незнакомца с нагретого места так, что тот бедром уперся в раскрытый футляр и улегся на покрывало, под которым – Федор это знал – кроме тощего матраса ничего не было. Правый глаз осторожно прильнул к окуляру, чтобы тут же отпрянуть от него. Потом опять закрыл собой радужное стеклышко, чтобы уже без всякого смущения разглядывать голого мужика. Да не абы какого, а целого президента. Не того, фотография которого немного криво висела на стене заведующего ветлечебницей, не Владимира Владимировича. Нет, наш Президент – с гордостью подумал Казанцев – имел атлетическую фигуру и все остальное, что к ней прилагалось. А этот – американский – без стильного костюма выглядел просто смешно.

Тут надо вернуться к подробностям Фединой физиономии. Многие вокруг отмечали, а Галчонок прямо так и заявляла, что ее ненаглядный как две капли воды был похож на заокеанского Президента. В белом, естественно, варианте. Она даже называла его под настроение Барашком. Сам Федор правда заявлял, что фигурой он гораздо крепче и привлекательней. А что касается некоторых ее подробностей… Он чуть приподнял приклад винтовки, отчего в трубке прицела побежали какие-то цифирки, и тонкие ниточки перекрестья сместились точно в нужное место. Теперь Казанцев видел, что был абсолютно прав. Американский агрегат не шел ни в какое сравнение сего собственным.

– То-то ты выглядишь таким растерянным, – даже хихикнул Федор, – словно тебе сообщили, что экономика России обогнала американскую. А оно вон что! Вон почему ты так смущенно всегда улыбаешься в камеру!

Хихиканье тут же прекратилось, потому что рядом завозился киллер, и Казанцев почувствовал, как под халатом по спине поползли липкие капли пота. Он только что рассудил, что киллер улегся тут и расчехлил свое оружие вовсе не для того, чтобы понаблюдать за президентскими шашнями. О том, что вообще делает важная заокеанская персона в Сибирске, в ее лучшей гостинице, он как-то пока не подумал.

Рука невольно дернулась, и Федор поспешно снял палец с курка, на котором он так удобно лежал. Винтовка тоже дернулась, и теперь в перекрестье прицела оказался телефонный аппарат – огромный, с наборным круглым диском, какой сейчас вряд ли можно встретить в обычной квартире. А еще на нем выделялись шесть крупных цифр – именно столько было в каждом городском телефонном номере Сибирска. Теперь его рука сама поползла в карман халатика; там ждал своего часа «Самсунг». Не отрываясь взглядом от гостиничного номера, Казанцев на ощупь набрал одиннадцать цифр, и почти сразу с непонятной радостью увидел, как голый чернокожий мужчина в окне напротив подпрыгнул от неожиданности. Теперь лицо человека, у которого тоже, как у Федора, был свой чемоданчик – только ядерный – заполнил откровенный испуг. Так что его белая копия даже удивилась – не залез ли Президент без спроса в чужой номер? Но тот все-таки превозмог себя; даже протянул руку к телефонной трубке. Ее – руку – тут же бесцеремонно оттолкнула другая, теперь традиционно для Сибирска белая.

Федор окинул взглядом новое действующее лицо и замычал от восхищения. Именно о такой – шикарной во всех отношениях женщине – он мечтал.

– Пока не встретил своего Галчонка, конечно, – попытался Казанцев вернуть спокойствие организму.

Он тут же был вынужден признать – нет, о таком чуде он мечтал всю жизнь. И до брака, и потом, до этого самого мгновения, когда его мечта воплотилась – пока только в перекрестье оптического прицела. В общем, сейчас перед ним стояла абсолютно голая, даже без украшений, женщина в самом соку. Женщина, у которой не было никаких излишеств, но в то же время и той худобы, которыми любила щеголять нынешняя лучшая половина человечества. Такую хотелось подхватить на руки и кружить, кружить – пока не упадешь вместе с ней на ложе. Не такое, конечно, как здесь, в Гошиной спальне – а то, чей краешек сейчас видел Федор в апартаментах напротив. Что-то похожее на ревность шевельнулось в груди, но он тут же прогнал ее. Какой-то выверт в собственных мозгах успокоил Казанцева:

– Она ведь еще не знакома со мной! – подумал он, ощущая, как кровь отлила от лица.

Не потому, что ему стало дурно. Нет – сейчас ее избыток сердце гнало в другое место, и Казанцеву стало не очень комфортно лежать. Так, что пришлось лечь практически на бок. Он выдохнул воздух, который держал в себе с того самого мгновения, когда впервые увидел белокурую красавицу, и улыбнулся, когда та промурлыкала в трубку: «Алло».