Горькая кровь - Рэйчел Кейн

Майкл Гласс, держащий ее в своих объятиях.

Склонившийся.

И целующий ее.

С языком.

Мастерски.

Это ее так удивило, что Клэр смогла издать только приглушенный звук шока и удивления, и она даже не пыталась сопротивляться; ее тело сообщило о натиске в ощущениях — его холодная сила, мягкость губ, вкус, абсолютная власть над происходящим… и тогда ее мозг заработал и закричал от ужаса.

Майкл Гласс целовал ее перед Шейном. И Евой.

И он чертовски приятно прикасался к ней, его руки скользнули ей под рубашку.

Шейн что-то крикнул, и Клэр почувствовала, что он пытается высвободить ее, но Майкл держал с неумолимой силой. Она внезапно испугалась, что была между ними, как тряпичная кукла между двумя питбулями, а затем Майкл отпустил её так же быстро, как и схватил. Это оттолкнуло её обратно к Шейну, а Шейн вписался в стену, обернув руки вокруг неё. Клэр ощущала, что её рот болел и был влажным, её рубашка задралась чуть ниже линии лифчика, она отчаянно одёрнула её, пытаясь вытереть губы в то же самое время, но получилось не очень хорошо. Майкл смотрел на неё, и его глаза были ужасными. Это была не любовь. Это было что-то, что она вообще не могла понять.

— Я хотел это сделать несколько лет, — сказал он. — Просто чтобы ты знал. Ты ожидал такого, лучший друг? Может быть, это продолжается уже некоторое время. Может быть, с тех пор как она переехала. Откуда ты знаешь?

— Ты сукин сын… — Шейн оттолкнул Клэр в сторону и бросился на Майкла, но Майкл просто толкнул его обратно к стене и держал его там, не обращая внимания на удары. Теперь он смотрел на Еву, которая задыхалась и плакала, свернувшись в клубок на кровати, как будто он ударил ее кулаком в открытую рану.

— Мы закончили? — спросил он ее.

— Да, — прошептала она. — Да. Проваливай. — Это бы прокричать, подумала Клэр, но Ева с трудом дышала, чтобы сделать это.

Майкл отпустил Шейна и пошел прочь, спокойно открыл дверь и исчез менее чем за пять секунд.

Но то, что он оставил после себя, было подобно взрыву, который все еще происходил, ударные волны накрывали и накрывали…

Шейн повернулся к Клэр.

— Что, черт возьми, это было?

— Почему ты меня спрашиваешь? — она оглянулась и, потрясенная, снова вытерла рот. — Я не просила этого делать!

— Он не мог просто… — Шейн внушал ужас и выглядел таким же преданным, как Ева. — Это впервые? Так ли это?

— Что? Что ты сказал? — Ее затошнило. Минуту назад все было хрупким, но в порядке; а теперь весь мир вокруг нее, казалось, разлетелся на неузнаваемые осколки. — Я не сделала ничего такого! — Она вспомнила со страшной щемящей болью, что однажды Шейн тайно подозревал, что у Клэр и Майкла что-то за его спиной. Этого никогда не случалось, но сейчас… Сейчас это вернулось, вся эта паранойя, весь гнев. Майкл выбрал правильное место для удара, чтобы разрушить все доверие между ними. — Как ты можешь думать, что я…

— Господи, уйди! — сказала Ева слабым, прерывающимся голосом. — Просто уйдите. Оба. — Она по-прежнему плакала, но теперь тише, все мониторы пищали и мигали красными огоньками. — Иисус, пожалуйста, уйдите!

Вошли медсестры и столпились вокруг кровати Евы, чтобы урегулировать аппараты и воткнуть иглы полных медикаментами шприцов в висящие мешки. Когда Шейн вытолкнул ее в коридор, Клэр услышала, как безумно быстрое сердцебиение Евы замедлилось. Они уложили ее спать. Может быть, если повезет, утром Ева будет думать, что это был наркотический сон. Нет. Она не была настолько везучей.

Шейн отпустил ее, и она повернулась к нему, все еще пытаясь опустить рубашку до достойного уровня.

— Я ничего не сделала, — настаивала она снова. — И я никогда не целовала его! Он поцеловал меня, ты видел это.

— Он делал это, как будто точно знал, что тебе нравится, — сказал Шейн. — Как он привык это делать. И ты явно не сопротивлялась.

— Я не знала, что делать! Боже, Шейн… это произошло так быстро… я не знала… я не хотела этого! Как ты можешь думать, что он и я были…

— Я не знаю, — сказал Шейн и засунул руки в карманы, сгорбив плечи. — Может быть потому, что мой лучший друг подумал, что это совершенно нормально — засунуть свой язык тебе в глотку, чтобы прояснить ситуацию? Потому что я уверен, что ему необязательно было это делать, чтобы просто порвать с Евой. Он не такой жестокий.

— Шейн… Шейн! Подожди!

Он шел от нее, направляясь по коридору, опустив голову. Оставив ее.

Клэр стояла, шокированная и одинокая, чувствуя себя единственным вменяемым человеком, оставшимся в мире, и когда на нее накатила вся чудовищность ситуации, она разразилась слезами и свернулась в клубок на потертой старой кушетке в углу комнаты ожидания.

Что я чувствую по этому поводу? Она не хотела спрашивать себя об этом. Она не хотела помнить теплый прилив чувств под путаницей и ужасом момента, или как ускорилось ее сердцебиение, и ее тело предало ее до глубины души. Я не хотела этого. Не хотела.

Что ж, разве она не думала, что Майкл красив? Думала. Она всегда обращала на это внимание, и каждый раз у нее случались небольшие фантазии — но это нормально; это то, что происходит, когда ты много времени находишься рядом с кем-то… но не это. Такое — никогда.

Он не хотел ее. Он использовал ее, жестоко и с холодным расчетом, чтобы оттолкнуть Еву и Шейна. Каждый из них теперь одинок в мире, который не нуждается в них.

Почему ты сделал это, Майкл? Это не имеет никакого смысла. Даже если он решил расстаться с Евой, Майкл был хорошим, милым человеком; он бы сделал это мягко и с такой добротой, как только мог, потому что он любил Еву. Она не могла ошибиться. И когда он уходил чуть раньше, он был рыцарем с целью отомстить за нее. Но когда он вернулся…

Клэр сглотнула ужасные слезы обиды, вытерла лицо и попыталась обдумать проблему, как будто это происходило не с ней. Что может заставить человека так отвернуться от друзей?

Нет. Неправильный вопрос. Вопрос в том, что может заставить вампира отвернуться от его друзей… и был только один ответ на этот вопрос. Клэр подумала на Бишопа, вампирского отца Амелии, который укусом мог полностью подчинить себе вампира. Амелия обладала той же силой, но в другой форме. Бишоп был несомненно мертв, так может быть это Амелия? Сломила бы Амелия волю Майкла, как она когда-то угрожала сделать, и заставила его так поступить?

Клэр вздрогнула. Если Амелия сделала это, и это не желание Майкла, то тогда жертвами его жестокости были четверо, а не трое… Майкл был первым и наиболее тяжело уязвленным из них всех.

И даже если это правда, даже если это не выбор Майкла, то проблемой было…