Новый Мир ( № 2 2009) - Новый Мир Новый Мир

Александр Казинцев. Искусство понимать. Беседу вел Юрий Павлов. — “День литературы”, 2008, № 10, октябрь <http://zavtra.ru>.

“ Юрий Павлов : Я знаю критиков, которые начинали как поэты. Это Владимир Бондаренко и Александр Казинцев. С точки зрения части патриотов, к которым принадлежу и я, Бондаренко начинал в „сомнительной” компании ленинградских поэтов во главе с Иосифом Бродским. У Казинцева была не менее „сомнительная” компания... Расскажите о ней, как вы оказались вместе с Сергеем Гандлевским, Бахытом Кенжеевым, Александром Сопровским?.. И почему ваши пути с этими поэтами разошлись?

Александр Казинцев : Нет, уважаемый Юрий Михайлович, я никогда не назову свою компанию „сомнительной”. Как бы ни менялись мои взгляды — а они менялись круто, „с кровью”, с болью — для меня, обрывая дружеские связи, я чувствую, осознаю свою жизнь как неразрывное целое. Вот уже 55 лет я тащу его на своем горбу, в самом себе — и не отказываюсь ни от одного дня. <...> Александр Сопровский, Алексей Цветков, Бахыт Кенжеев, Сергей Гандлевский — талантливые поэты. Теперь о них немало написано, в том числе, и в „Дне литературы”, так что мне нет нужды доказывать это. Что бы они ни писали потом, я помню их стихи, я помню их лица — они озарены светом нашей общей юности. С Сашей Сопровским я сдружился в школе. Знаменитой 710-й — „школе-лаборатории при Академии педагогических наук”. Этаком советском варианте Лицея. Специализация по классам — мы с Сопровским учились в литературном. Нашей преподавательницей была подруга жены Тициана Табидзе — великого грузинского лирика. Она много рассказывала о нем и о дружившем с ним Борисе Пастернаке. С Сережей, Бахытом и Лешей мы познакомилась в МГУ в литературной студии „Луч”. Сразу же сблизились, стали издавать неподцензурный альманах „Московское время”. Недавно кто-то из критиков назвал стихи „Московского времени” „поэзией бронзового века”. Потом повзрослели и разошлись в разные стороны. Буквально: Цветков и Кенжеев эмигрировали, Сопровский погиб, Гандлевский стал кумиром молодых еврейских интеллектуалов. Каждый не раз комментировал наши отношения и наш разрыв”.

Отвечая на другой вопрос, Александр Казинцев говорит: “Прежде всего, я нe отказываюсь от своих стихов. Но не считаю возможным печатать их сегодня. Дело в том, что значительная их часть — политическая поэзия. В молодости я был убежденным антисоветчиком. Опять же не отказываюсь от своих взглядов. То, с чем боролся я и мои товарищи, в конечном счете погубило советскую власть и страну. Но представляете, если эти яркие — поверьте — произведения опубликовать сейчас? Получится, что я солидаризуюсь с тем дерьмом, кто сделал антисоветизм доходной профессией. <...> Пусть уж лучше стихи останутся ненапечатанными. А там, кто знает, может быть, наступит время, когда и о советской эпохе можно будет говорить спокойно, как об истории”.

Леля Кантор-Казовская. О вкусе молока: современное искусство и эстетический дискурс. — “Зеркало”, Тель-Авив, 2008, № 31 <http://magazines.russ.ru/zerkalo>.

“Как видим, те, кто утверждает, что искусство кончилось, часто не совсем пессимисты <...>. Такой исход их удовлетворяет, ибо взамен они получили нечто большее — пространство интеллектуальной свободы. Почему искусство стесняло их свободу — это интересный вопрос, на котором я тоже остановлюсь, важно, что постисторическое искусство (или постискусство, или искусство в „состоянии после”; терминология может меняться в зависимости от этапа и от того, кто пишет) ощущается многими как ситуация более комфортная и независимая, несмотря на свою хроническую тупиковость”.

Светлана Кекова, Руслан Измайлов. Православное обоснование художественного творчества. — “Сибирские огни”, Новосибирск, 2008, № 11 <http://magazines.russ.ru/sib>.

“<...> проблема смысла, высшего назначения, оправдания творчества в своем пределе не имеет окончательного, так сказать, „благополучного” разрешения”.

Петр Краснов. “Не могу молчать”. К 100-летию написания Л. Н. Толстым одноименной статьи. — “День литературы”, 2008, № 10, октябрь.

“Это поражение Человека как социального, мироустрояющего и духовного существа и есть, похоже, главный конечный итог XX века. Будет ли хоть как-то пересмотрен этот предварительный, как все земные итоги, и крайне неутешительный результат в XXI веке — Бог весть... Как сказано, надежды — это сны бодрствующих. Будем бодрствовать”.

Сергей Круглов. “Я дилетант — и в поэзии, и как священник”. Беседу вели Станислав Львовский, Мария Степанова. — “ OpenSpace ”, 2008, 7 ноября <http://www.openspace.ru>.

“ С. Л.: Может ли хорошее стихотворение быть аморальным?

— Нет, не может.

С. Л.: Что такое вообще аморальное стихотворение? Есть ли примеры плохого аморального стихотворения, но имеющего репутацию хорошего?

— Даже репутацию не может иметь. Нет. Мне неизвестны такие примеры. Поэзия ведь — божественного происхождения. Как только человек задумывает аморальное стихотворение, у него ничего не получается, красота не сочетается со злом, хотя и бывает им покалечена... И тут мы постепенно подходим к вопросу о критериях. Хорошим ли поэтом был Паунд, хорошо ли писал Гамсун, как им это удалось — в аморальной ситуации оставаться моральными людьми и замечательными поэтами. Многие говорят: они не понимали, что делали. И да, можно находиться в аморальной системе, пользоваться аморальными символами, но что-то (Кто-то) человека оставляет моральным. В конце концов он выпадает и из одной системы, и из второй, и из третьей. А остается самим собой. Как Эзра Паунд, сидя в клетке, оставался собой”.

Демьян Кудрявцев. Идеальная книга — анонимна. Беседу вел Сергей Шаповал. — “Культура”, 2008, № 47, 4 — 10 декабря <http://www.kultura-portal.ru>.

“Психология творчества — это, с моей точки зрения, наука, в которой я не специалист, к тому же в русском поле она плохо разработана. Говорить на эту тему поверхностно я не хочу, а говорить серьезно не умею. К тому же серьезный разговор мало кому интересен”.

“Стихотворение на сегодняшний день — это способ наиболее лаконичной передачи сообщения, чувств, эмоций. Я не говорю, что не бывает иначе. Есть словоохотливые авторы, есть поэты, использующие большие словарные массы, работающие большими пластами. Я этого не только не умею, мне это неинтересно у других. Я считаю, что поэзия — это упражнение в лаконизме”.

Также: “А вас интересует реакция на ваши стихи и прозу?” — “Как писателя нет, как социальному животному мне это интересно”.

Александр Кустарев. Два принципа, потрясших мир. О национальном социализме. — “Русский Журнал”, 2008, 1 декабря <http://www.russ.ru>.

“<...> общества, комбинировавшие эти два принципа, — национализм и социализм, — с регулярностью терпели крах. Но будем реалистичны. Ни патологии и эксцессы, ни крушения национал-социалистических практик не способны остановить все новые и новые попытки реализовать национально-социалистический проект. Комбинирование социализма и национализма исторически не изжито. Наоборот, все еще впереди. <...> И бессмысленно запугивать себя эксцессами прошлого. Именно чтобы их избежать, следует считаться с безальтернативностью национально-социалистического государства в будущем”.

Евгений Лесин. В поисках рая. В ближайшее воскресенье исполняется 100 лет со дня рождения писателя Николая Носова. — “НГ Ex libris”, 2008, № 42, 20 ноября.

“Про то, что советский детский писатель Николай Носов (1908 — 1976) — социальный антиутопист, думаю, все знают. <...> Носов описал все. И рай, и ад, и коммунизм, и капитализм”.

Листки из глухого времени. Письма Олега Сенина Валерию Белохову. Публикация Александра Романова. Вступительная статья Олега Рогова, комментарии Александра Романова, Олега Рогова. — “Волга”, Саратов, 2008, № 3.

“Олег Сенин <...> проходил по саратовскому процессу конца 60-х — дело „группы революционного коммунизма”. <...> В настоящий момент является депутатом Тульской облдумы”.

Из письма Олега Сеина Валерию Белохову от 12 августа 1981 года: “Дорогой Валера! <...> Сейчас занят по преимуществу Библией. Здесь — концы и начала, вопрошения и ответы, смысл и искания. Думаю, что и ты осознаешь нужду в постижении Великого Промысла во вселенной, истории, в самом себе. Долгое время я как-то неосознанно предпочитал насыщаться от иных книг, хотя и сознавал, и чувствовал, что только Писание и внутреннее Богопостижение дадут мне ведение . Теперь это сделалось насущной потребностью — исследование Писаний, кои свидетельствуют о Христе. Когда же углубляешься в Откровения, то начинаешь понимать производность от него всех прочих писаний, их очевидную второстепенность. Мы же, человеки, к ним тянемся потому, что Евангелие требует от нас не только умствований о Боге, но и жизни в Боге, без которой наши словеса — кимвал звенящий; а тяга к книжности — от нашей тяги к умствованиям, которые всего доступнее нам и не требуют больших жертв. Заключение это сделал на собственном опыте. Русская интеллигенция от века была жива и сыта своей рассудочностью, рефлексией, неорганичностью (то есть участием в Богопознании всех трех элементов личности — разума, сердца и воли); таковы мы и доселе. Не приведи Господи тебе подумать, что все это я направляю в чей-либо адрес. Скорее говорю свое и о себе”.