Серебро далёкого Севера (СИ) - Юрий Циммерман

– Именно поэтому он и обладает столь немыслимой прочностью при поразительной легкости, но только лишь в вашем мире. А в Эльфийских Пределах наше серебро ничуть не отличается от здешнего – здесь.

На какую‑то очень долгую минуту Вайниэль замолчала, напряженно о чем‑то размышляя. Ее острые эльфийские уши стремительно трепетали (не ошибались ведь древние предания – уши у эльфийской девы и вправду оказались заостренными вверх, как бы еще больше удлиняя её странной, труднописуемой формы лицо, более всего похожее на две трапеции, составленные друг с другом широкими основаниями – или же, наоборот, ромб со срезанными поверху и понизу острыми углами).

Наконец, эльфийка отставила чашу и встала из‑за стола резким движением, порывистым и невыразимо плавным одновременно.

– Я знаю, о нежданный гость мой, где ты сможешь найти тот металл, который ищешь. И причем, совсем недалеко отсюда. Но прежде мне хотелось бы разобраться с твоим кольцом – именно благодаря ему и только из‑за него распахнулись для вас сегодня двери моеого дома. Я ведь со здешними смертными практически не общаюсь…

Она повернулась к Зборовскому, всё это время старательно разглядывавшему стены и вид на окрестные горы (при том, что его вампирских слух был напряжен сейчас до предела и ловил каждое произнесенное слово, каждый оттенок интонации обоих собеседников).

– Надеюсь, вы извините нас, барон – мне необходимо побеседовать с вашим спутником наедине. Но я уверена, вы не будете здесь скучать без нас. Можете осмотреть зал, например, или просто отдохнуть.

Вайниэль была сама обходительность, но в ее голосе неуловимо звучала тонкая издевка.

– Идём!

И она скользящим шагом устремилось к одной из дверей, ведущей дальше вглубь горы.

Донельзя заинтригованный Юрай послушно отправился следом.

Комната, в которую привела своего спутика Вайниэль, производила впечатление спальни. По крайней мере, у стены стояла широченная деревянная кровать, заваленная сверху ворохом листьев – или же зеленовато‑коричневых платков, очень эти листья напоминавших. Были здесь и маленький столик, и прикроватная тумбочка, и еще какой‑то короб (для белья, что ли?)

Чего не было, так это окон. Но с потолка и верней части стен лился мягкий розоватый свет, чем‑то напомнивший волшебнику магическое освещение в покоях Всесвята. А вот интересно, сильно ли магия эльфов отличается от нашей, и известно ли о ней что‑нибудь в Хеертонском Университете?

Тем временем эльфийка подошла к кровати и жестом указала Юраю то место напротив себя, куда ему следовало стать – прямо у стены. Глаза Вайниэль, и без того пронзительно голубые, теперь уже буквально лучились звездносветным сиянием.

– Откуда твое кольцо, Юрай?

Голос эльфийской девы был вкрадчив, но противиться ему было невозможно. К тому же она с самого начала установила в разговоре с ним это покровительственное "ты", в отличие от того "вы", с которым обращалась к барону, и вела себя как мать или старшая сестра. Юраю не оставалось ничего, кроме правды.

– Мне дала его валькирия. Точнее, создала для меня из своих волос.

– Кто именно из валькирий, где?

– Танненхильд, у Всесвята в его резиденции возле Бела Озера.

– Вот даже как…

На лице у Вайниэль за одно мгновение пробежала целая гамма эмоций, среди которых – насколько человек вообще способен прочитать выражение лица эльфа – были и удивление, и любопытство, и легкое неудовлетворение, немедленно преобразившееся в лукавство.

– Но если я правильно понимаю, – нарушил Юрай затянувшуюся паузу, – оно еще не проявлено. Не восуществлено в полной мере.

– Не проявлено, полагаешь? Что ж, тогда это следует поправить, – медленно произнесла эльфийка. – Ведь твое кольцо уже оказалось способным вобрать в себя полный заряд того Холода, которым я рассчитывала вас остановить.

Она выждала очень долгую паузу, прежде чем закончить свои слова:

– Значит, теперь оно должно принять в себя и мой Жар.

И сделала странное движение плечами и бедрами, словно выворачиваясь из одежды. Одета была эльфийская дева до сей поры в какую‑то странную накидку, которую можно было бы назвать короткой курткой или пиджаком, если бы та не была сделана из тончайшего струящегося материала, буквально облипающего ее плечи и руки. А под ней – длинное, до пола платье из того же материала, светло‑зеленого цвета с бронзоватым отливом, сразу напомнившим Юраю светящихся проводников, которых выдал им со Зборовским давешний Фейнский Леший.

Но после мимолетного движения эти одеяния не то что спали, а буквально стекли с тела Вайниэль, и она предстала перед ошарашенным энграмским гостем совершенно обнаженной. И протянула Юраю руку:

– Дай кольцо мне!

Еще в Вильдоре, готовясь к путешествию в северные края, Юрай старательно перечитал всё то, что было записано об эльфах – древние сказания, легенды, сказки… О перворожденном народе рассказывали многое. О том, насколько эльфы искусны в стрельбе из лука, хотя и с мечом они, по слухам, управлялись более чем умело. Об их пристрастии к лесам и цветам, а также к музыке и танцам. Говорилось, что "дети леса" гибки, быстры и подвижны настолько, насколько и не снилось ни одному из населяющих ныне Круг Земель народов. Считалось также, что эльфы бессмертны в том смысле, что не умирают от старости, хотя любого из них можно было убить – если повезет или же, если очень‑очень постараться: эльфов отличала не только воинская доблесть, но и живучесть, намного превосходящая человеческую. Но вот о любострастных утехах эльфийских дев ни в одном из преданий не рассказывалось ровным счетом ничего.

Эльфы‑мужчины – о да, вне всякого сомнения. Бытовала масса историй об их пристрастии к женщинам и девушкам людского народа, о способности соблазнить едва ли не любую сладкими речами и игрой на своих лютнях и флейтах. И еще больше, пожалуй – о детях‑полукровках, рожденных смертными женами от эльфов, и об их подвигах. Но вот о том, чтобы эльфийка влюбилась в какого‑нибудь человеческого юношу, Юраю не довелось ни прочитать, ни услышать ни разу. Исключительно о том, как загадочные девы, наоброт, заставляли смертных мужей влюбиться в себя, а потом сводили с ума или ввергали в пучину бедствий. И уж менее всего было известно о том, как эльфы творят любострастие друг с другом – только то, что дети у них рождаются крайне редко, оттого‑то и ставят перворожденные столь высоко жизнь любого или любой из своего народа.

И сейчас Юрай во все глаза смотрел на совершенно голую Вайниэль, безропотно протянув ей свое, без малейшего затруднения снявшееся с руки, кольцо. А ведь не сыщется в Круге Земель, поди, еще хоть одного мужика, видавшего эльфийку в чем мать родила! Сама же Вайниэль тем временем аккуратно взяла юраево кольцо двумя тонкими пальцами и, не предпринимая никаких попыток надеть (чего, надо признаться, ожидал сам владелец означенного кольца), начала осторожно водить им по своему телу. Без одежды эльфийская дева оказалась еще более тонкой и гораздо более угловатой, чем это представлялось под платьем и накидкой. Практически безгрудая, тонконогая и тонкорукая, она не производила тем не менее впечатления тощей или исхудавшей, а скорее походила на гибкую и упругую лозу – изо всех народов, населявших земли Круга, напоминая пожалуй, что древесного духа, дриаду… Но когда Юрай снова перевел взгляд на лицо эльфийки, он был просто поражен. До сей поры хозяйка Эльбенборка казалась бесстрастной и абсолютно отрешенной от этого мира, пребывающей за какими‑то иными горизонтами бытия и лишь мелкой частью своего "Я" снисходящей до Круга Земель с его мелкими проблемами – полностью совпадая с тем, о чем рассказывали древние предания и легенды. Сейчас же ее лицо пылало плотским желанием столь немыслимой силы, что мужицкое достоинство Юрая в одно мгновение взлетело до небес. А Вайниэль медленно и осторожно, едва касаясь, по очереди поглаживала кольцом вспухшие коричневатые соски своих практически несуществующих грудей, отчего они росли и твердели, отступая от ее палевой кожи теперь уже пальца на три, если не более. Лицо девы залило розоватой краской, дыхание участилось, и волшебник почувствовал, как деревенеет его восставший детородный орган, глубоко упрятанный под штанами и исподним.