Серебро далёкого Севера (СИ) - Юрий Циммерман

Но вдруг этот ледянящий приступ холода… прошел? Прекратился? Нет, скорее отыскал себе новую цель. Уже теряющий было сознание Юрай почувствовал, как уходит холод из его возвращающихся к жизни рук и ног, всё быстрее и увереннее стекаясь к одной‑единственной точке, которую и обжигал сейчас мертвящий мороз – к указательному пальцу его правой руки.

К кольцу Танненхильд.

И подаренное валькирией загадочное кольцо, над сущностью и предназначением которого энграмский то ли волшебник, то ли жрец мучительно ломал себе голову уже несколько последних недель, словно вобрало в себя сейчас весь этот холод, поглотив и растворив его без остатка. Дочиста и насухо.

– Юрай, ты как? – озабоченно даже не спросил, а крикнул стоявший рядом Зборовский, недоуменно озираясь по сторонам. Действительно, бушевавший только что ветер мгновенно утих, снег сыпаться с небес тоже перестал, и в ослепительном сиянии выглянувшего из‑за облаков солнца перед ними вырисовалась вершина Эльбенборка во всем ее белоснежном великолепии.

– В норме, Влад, в норме. Но…

Юрай запнулся, чтобы прислушаться к своим ощущениям.

– Мне кажется, нас с тобой приглашают.

– Ты так думаешь или ты это чувствуешь? – попытался было уточнить барон, но отвечать уже не было никакой надобности: обнаружившийся за поворотом огромный плоский скол горы, высотой не менее чем в три человеческих роста и еще вдвое больше же в ширину, постепенно обретал прозрачность, открывая глазам картину просторного дворцового зала. Воздух словно бы затих, прислушиваясь к новым слоям реальности, и на обоих энграмцев явственно пахнýло весной и теплом, столь неуместными и труднопредставимыми на фоне бушевавшей только что зимней метели.

А на пороге стояла она – высокая, тонкая, голубоглазая эльфийская дева.

…

– Что привело вас в мою обитель, смертные?

Голос эльфийки звонко капал в пустоту зала, отдаваясь в высоком своде потолка. Так звенят, наверное, капли воды, упадая в весений ручей с подтаивающей сосульки на ветке близлежащего дерева. Или знаменитые изборские колокольчики, что славятся своим звоном не только по Белозерью, но и по всему Кругу Земель – так звенят они под дугой пролетки, несущейся во весь опор погожим днем в канун летнего солнцеворота. Этот голос завораживал и не позволял соврать ни на иоду, но в то же время как бы устало говорил тебе устами многовековой мудрости: "Я и так уже сама всё знаю, что бы ты мне сейчас не сказал".

– Мифрил! – бухнул Юрай со всей прямотой, не задумываясь ни на мгновение, когда они со Зборовским, повинуясь приглашающему жесту девы, подошли к прозрачной двери, у которой та стояла, и во все глаза разглядывали открывшееся им величественное творение эльфийских зодчих. Как о пень топором рубанул:

– Мифрил, о перворожденная… Вайниэль?

– Вайниэль? – медленно, с улыбкой переспросила эльфийка, словно размышляя о чем‑то своем, запредельном и потустороннем. – Да, в здешних краях меня называют именно так, и это еще один камешек на твою чашу весов… Ну что ж, тогда милости прошу!

– Так ты уверен, что ищешь именно мифрил, а не смысл и предназначение своего собственного кольца? – заново переспросила Вайниэль после того, как они втроем обустроились за небольшим вычурным столиком близ одной из стен. Столик был деревянным, резным, но из какого именно дерева, Юрай так и не смог опознать. На этом столике стояли сейчас три чаши с эльфийским напитком, которые хозяйка предложила своим гостям после того, как они скинули свои свои тулупы и меховые шапки: в зале было во‑весеннему тепло, какие бы морозы и не стояли сейчас снаружи. Зал, кстати, оказался на удивление пуст – при всем том, что он мог бы без малейшего стеснения вместить два десятка танцующих пар. Но мебели в нем практически не было, и свою теплую одежду путешественникам пришлось просто бросить на пол у стены. В дальней стене этого пустого зала, впрочем, виднелись какие‑то двери, за которыми угадывались новые помещения: общий размах древних эльфийских строителей, устроивших искусственную пещеру в теле величественной горы Эльбенборк, поражал вображение. И рассчитано это строение было когда‑то, со всей очевидностью, не на одного и не на двух жителей. Но сейчас живущая в нем Вайниэль наслаждалась одиночеством – по крайней мере, ни других жителей, ни следов их пребывания не заметили ни Юрай, ни барон Зборовский, скромно устроившийся в сторонке и внимательно изучавший зал, стараясь не мешать беседе своего друга и товарища с хозяйкой эльфийской горы (название "Эльбенборк" переводилось со старо‑севфейенского говора именно так).

Юрай задумался, отхлебнув новый глоток странного, со сладковатым и одновременно вяжущим привкусом напитка, от которого слегка пощипывало во рту. "Олиовемойль", небрежно назвала его Вайниэль, не снизойдя до дальнейших разъяснений.

– Я ищу шестой изначальный металл нашего мира, высокочтимая госпожа. Ищу по повелению моего монарха, его владетельного высочества князя Ренне, и в меру своего собственного разумения о природе вещей. А ни о каком другом металле, кроме знаменитого мифрила – прославленного эльфийского серебра, – мне слышать не приходилось.

Что же касается моего кольца, обрётенного при труднообъяснимых и вызывающих изумление обстоятельствах… Да, мне предельно интересна его сущность – но прежде всего в надежде, что оно окажется полезным в моих поисках этого шестого металла. Или хотя бы вернет прежнюю способность к магии, без которой эти поиски, боюсь, обречены на неудачу.

– Мифрил как образующий металл вашего мира? – Вайниэль щебечуще рассмеялась, выделив интонацией слово "вашего". – Клянусь заповедными рощами Изначального Леса, никогда не слышала ничего более забавного. Ну, по крайней мере за последние лет сто‑двести.

– Видишь ли, любезный мой Юрай, – продолжила она уже более серьезно, пригубив напитка с труднопроизносимым названием из своей чаши, – эльфийская вселенная лишь малым краем своим пересекается со здешним миром, с Кругом Земель. А мифрил вашей системе Сил и Потоков вообще не принадлежит, да никогда ей и не принадлежал: он вписан в совершенно иную структуру и поддерживает совершенно иное равновесие.

Эльфийская дева снова улыбнулась, но теперь уже одними губами, и ее бесстрастное лицо не выражало при этом никаких эмоций.

– Именно поэтому он и обладает столь немыслимой прочностью при поразительной легкости, но только лишь в вашем мире. А в Эльфийских Пределах наше серебро ничуть не отличается от здешнего – здесь.

На какую‑то очень долгую минуту Вайниэль замолчала, напряженно о чем‑то размышляя. Ее острые эльфийские уши стремительно трепетали (не ошибались ведь древние предания – уши у эльфийской девы и вправду оказались заостренными вверх, как бы еще больше удлиняя её странной, труднописуемой формы лицо, более всего похожее на две трапеции, составленные друг с другом широкими основаниями – или же, наоборот, ромб со срезанными поверху и понизу острыми углами).