Иисус. Картины жизни - Фридрих Цюндель

Но у них будет удивительный союзник. Их задача – свидетельствовать, но их влияние на мир будет не безграничным. Так было и с их Учителем. Тяжелейшее зло, в котором погряз мир, настолько обширно, и мир настолько пропитан всеми проявлениями зла, что уже не замечает его, и каждого, кто захочет ему об этом сказать, он просто не поймет. Помочь может только одна сила, говорящая нам не извне, а возвышающая свой голос из глубин нашей собственной души. И эту службу сослужит миру Святой Дух, миру, который, будучи не способным Его «принять», все же не сможет уклониться от того, о чем Он будет свидетельствовать.

Первейшее зло, конечно же, грех. Уличать в нем другого нам невозможно. Провозвестник Евангелия предоставил это Святому Духу, о чем и говорит Павел (Рим 2:15,16). Он нес благую весть язычникам, которые ничего не знали ни о Святом Боге, ни об изначальном нравственном законе, но рожденные их совестью собственные мысли уличали их, торопясь то обвинить, то оправдать одна другую, и Бог тогда судил тайные дела их сердец. Верный человеку голос Святого Духа скажет ему о том, чего никто не в состоянии скрыть не только от другого, но и от себя самого, – о его собственном грехе. И хотя это грех мира, достигший предела в отвержении Иисуса, я тут же выношу ему приговор.

На первый взгляд мир настроен оптимистично и доволен собой, но стоит только присмотреться, и он предстает перед нами совершенно иным: презирающим себя, отчаявшимся достичь всего идеально справедливого. Но люди обрели правду и справедливость в Иисусе – эту радостную, жизнеутверждающую, воодушевляющую весть может засвидетельствовать опять-таки Святой Дух.

Третья иллюзия, в плену которой оказался мир, самая могущественная и подобна пленившему его тирану. Мир даже не подозревает о дьяволе, или, правильнее сказать, о том, что праведен один лишь Бог. То, что ныне владеет миром, можно называть как угодно, мир считает это в некотором смысле вечно истинным, как Бог. Он и не подозревает, что «князь мира сего осужден», то есть разоблачен как нечто вклинившееся между живым Богом и людьми, отчего всякий, кто прельщен мирскими утехами и пребывает в страхе перед этой силой, оказывается в оковах. И только Святой Дух может открыть человечеству глаза, дабы оно познало радостную правду о Вечном Боге, который уже начал разрушать это порождение лжи.

И когда Спаситель наконец говорит о приближающейся, пусть и краткой, но весьма мучительной разлуке с апостолами и скорой новой встрече с ними, мы невольно замечаем, что Иоанн, передавая Его слова, взирает на них как бы с высоты, позволяющей охватить их единым мысленным взором. Иоанн писал эти строки в то «недолгое время», когда они Его не видели, утешаясь, очевидно, словами Учителя: «Вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет» (Ин 16:20). Мир же, распяв Спасителя на кресте, возрадуется, что больше не увидит Его. На суде, призванном разрешить спор между Иисусом и миром или его князем, между двумя принципами жизни, дело Иисуса в глазах мира получило полное и окончательное осуждение, выразившееся в Его позорной казни на кресте, и «недолгое время» радости мира будто и не было прервано Воскресением Иисуса. Но что для мира стало радостью, то для учеников печалью, обратившейся вскоре в радость Воскресения Спасителя: оно означало для них, что Иисус победил, и князь сего мира осужден. И все же ученики вновь пребывают в печали, страстно желая полной, окончательной победы и новой встречи с Иисусом, встречи вечной. Как горе и скорбь этих людей, переживших крестную смерть Учителя, казалось, таили в себе смерть, но принесли жизнь, так и их нынешняя печаль возрастет до «болезней», о которых говорил Иисус (Мф 24:8), несущих в себе как бы смерть, но, по сути, они – «родовые схватки», которых страшатся, но желают их наступления.

Несомненно, сказанное применительно к Иоанну, справедливо и для нас, находящихся в сходном положении. Иоанн, верный истине историограф, передает речь Иисуса так, что в ней преобладают Его мысли о смерти и Воскресении, хотя и выраженные с той же священной недосказанностью, о которой мы уже говорили. И Спаситель завершает Свои слова утешения, обращенные к апостолам, предсказанием, что они по Его Воскресении станут самостоятельными в своем общении с Отцом. Для Спасителя явно важно, чтобы они полностью осознали свое новое положение и те права, которые оно им дает. Он еще раз убеждает их свободно пользоваться этими правами, повторяя то, что Он неоднократно говорил во всех Своих речах, обращенных к Своим ученикам (Ин 14:13,14; 15:7; 16:23–27). В этом – залог успешного продолжения ими Его дела на Земле. Отныне им следует приступать к Отцу так же, как и Иисус приступал к Нему, прося Отца во имя Его, и о чем они ни попросят во имя Его, Он даст им. Но как много будет зависеть от масштаба и ясности их просьб, от их мужественной веры в победу и от того, насколько полно соответствуют эти желания замыслу Спасителя!

Эти просьбы слуг Иисуса во имя Его вместе с их свидетельством о Нем и есть движущая сила Священной истории, действующая в человечестве. С удивительной торжественностью завершил эти речи Спаситель (Ин:17), поднявшись вместе с ними на Масличную гору ко входу в Гефсиманский сад. И здесь, когда пришел час, «Он возвел очи Свои на небо» и стал молиться за них Отцу. До этого мы не слышали, чтобы Он так молился в присутствии Своих учеников, разве что когда учил их молитве «Отче наш», которую Он, по сути, как единожды произнесенную Им, вложил в наши уста, дабы мы овладели ею. Но сейчас Иисус громко молился перед ними, и это имело глубокий смысл. Он просил за них Отца, и им надлежало быть свидетелями, знать, что Он вымолил для них у Отца, дабы они утешились этим и ссылались на это, обращаясь к Отцу.

Поразительно, насколько начало и конец Его молитвы близки друг другу. «Отче праведный! И мир Тебя не познал!» – слова, выражающие всю боль Его души. «Люди лучше не познали Тебя, не узнали о Тебе больше, не познали и Меня». «Пришел час славы, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя». И, подытоживая Свою земную жизнь, Он говорит Отцу: «Я познал Тебя, и сии познали, что ты послал Меня», признавая тем самым, что власть над всякой плотью дал Ему Бог. Завеса лжи, скрывавшая от мира Отца, разорвана, и смерть побеждена. «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа». Главное сейчас разоблачить тот гениальный обман, добычей которого стал добровольно мир. Что для этого надлежит Спасителю сделать на Земле, то Он вскоре совершит Своей смертью. Тогда наступит новая эра, и Его дело продолжат ученики. Они останутся в этом мире, который сильнее их, и будут казаться беззащитными перед злыми и греховными людьми. Вот поэтому-то они и должны слышать Его молитву к Отцу, в которой Он с такой теплотой и нежностью просит освятить их Его истиной, дабы они, охладев душой к уставам этого мира, соединились с Богом. И Отец силой и властью Своей истины это совершит, совершит силой Своего слова. Ибо мощь истины бесконечно превосходит силу и власть зла.

Но что будет со вторым поколением, с верующими в Спасителя по слову Его учеников? И тут Он, преисполненный надежды, просит самого большего, чего можно только просить у Бога: «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино». И славу, которую дал Ему Отец, Он дал им в духе, но что удивительно – не столько ради них самих, сколько ради мира. Они уже спасены, а чтобы через них спаслись и другие, апостолов необходимо наделить всей силой, которой должны обладать именно спасенные. Благодаря им цель достигнута, отныне они, как некогда малое стадо в Нагорной проповеди, – Его орудия для искупления грехов мира. Но вначале мир должен уверовать (Ин 17:21), что Иисуса послал Бог, затем (17:23) это познать, познать и то, что Отец возлюбил всех чад Иисусовых, так же, как Он возлюбил Его. Если мир в это уверует и это познает, он будет уже не тот мир. Но вот удастся ли это ему, Спаситель оставляет недосказанным, умолкая пред Отцом в священном смирении, равно как и в начале молитвы не позволяет Себе просить Отца за мир.

Смерть

Не будь нам все это известно, нас повергла бы в изумление и ужас скорость развития событий, приближающих конец земного пути Иисуса. Спаситель Сам ускорял его, поэтому и отправился в Иерусалим на праздник Пасхи, уверенный, что будет там распят старейшинами народа, которые сделают это руками язычников. Свой вход в Иерусалим Он специально выстроил в полном соответствии с предсказанием, чтобы смиренно и кротко, но в то же время смело и определенно показать Иерусалиму, Кто Он. По сути, то был Его последний призыв к чадам Иерусалима.

Атмосфера в Иерусалиме была гнетущей. И если восторженная толпа галилеян, идущих вместе с Иисусом в священный город, была встречена его жителями неоднозначно, то Его учеников они приняли весьма прохладно. А группа старейшин, которая держалась особняком, всем своим видом выражала крайнее осуждение и, уверенная в собственной правоте, защищала «старое доброе благочестие». Это было также выражением презрения старого Божьего города Иерусалима к галилейскому движению, которое, как лихорадка, охватило народ, и можно было лишь пожелать, чтобы она скорее закончилась. Это настроение проявилось уже в помазании Марией ног Иисуса в Вифании, но особенно отчетливо мы видим его во время пасхальной трапезы, когда Иисус говорит: «Один из вас предаст Меня». Никто из учеников не отогнал тотчас же с уверенностью мысль, что Иисус подразумевает именно его.