Неамериканский миссионер - Андрей Кураев

– Простите, а о какой награде идет речь?

– Это премия «Обретенное поколение». Она была учреждена отделом по делам молодежи Русской Православной Церкви и правительством Москвы «за труды по духовно-нравственному воспитанию и просвещению молодежи». Знак премии (у которой, к моему сожалению [LXVII], нет денежной составляющей) – статуэтка «Доброго пастыря». Пастырь на своих плечах несет ягненка. Это древний образ христианского пастырства, не нуждающийся в особом толковании. Стоит только заметить, что так выносят ягнят, или раненых, или заболевших, или оказавшихся в опасности. Значит, и сам пастырь для спасения потерянной овцы вошел в «зону риска». Вот это и придает особый интерес молодежным и миссионерским общецерковным съездам: на них миссионеры предлагают на суд церковной соборности и церковной иерархии свои опыты проповеди в «зоне риска», вдали от храмов, и ждут – какова же будет реакция.

Кстати, голоса рок-музыкантов зазвучали уже через несколько минут после речи Патриарха. В конце церемонии в акустическом варианте выступили рок-группа «Гроссмейстер» и Вячеслав Бутусов (лидер бывшей рок-группы «Наутилус Помпилиус»). Как сказано в «Церковном вестнике», «впервые в прихрамовом помещении и в присутствии десятка архиереев звучали песни рок-музыкантов» [335].

А через две недели в другой церковной газете – в сыктывкарских «Епархиальных ведомостях» – была статья в защиту преподавания в школе «Основ православной культуры». И там был такой аргумент: «Кто не понимает языка Православия, не поймет очень многое о русской культуре. Нам будут не до конца понятны миры Достоевского и Шмелева, мы не проникнемся по-настоящему текстами Гребенщикова, Шевчука, Цоя и Кинчева». Вот так: не будете знать катехизис – вам не понять творчества Кинчева!

– Но не может же быть, чтобы вообще из среды духовенства не раздались критические голоса по поводу столь неслыханной новизны, как православный рок-концерт!

– Только от одного священника я слышал отрицательный отзыв. Правда, это батюшка весьма достойный и терпимый. Именно в его храм и ходят ребята из «Гроссмейстера». И он сказал: «Я не впадаю в пафос критицизма с осуждением рок-музыки как таковой и не утверждаю вслед за Режимбалем, что вся рок-музыка – это африканский языческий сатанизм и тому подобное. В этом смысле многие феномены культуры восходят к тем или иным языческим корням (современная медицина восходит к Гиппократу, а спорт – к Олимпийским играм, которые были посвящены Зевсу). Но одно дело – историческая или религиозная основа, а другое дело – реальность».

Все же этот священник видит ряд препятствий для православной проповеди на рок-концерте.

Первое из них – «сама по себе ситуация массового, стадного скопления людей, способных впасть в любую агрессию, опасна и греховна. Не возникнет ли тогда для человека соблазн подумать: “Вот и хорошо, вот оно, христианство. Как славно: можно прийти на концерт, послушать пятиминутную проповедь диакона или архимандрита, потом оторваться по полной программе – и считать себя нравственно благополучным православным человеком”».

Второе препятствие – «такие мероприятия опасны и для тех, ради кого они проводятся. У слушателей формируется сознание того, что, пребывая на рок-концерте, они при этом оказываются вполне благополучными православными христианами. Кому-то надо идти на всенощную, а нам – на концерт, но то и другое неплохо».

Третий аргумент звучит так: «Будем иметь в виду и то, что любое массовое молодежное собрание предполагает подпитывание себя помимо музыкальных ритмов (для значительной части аудитории) легкими или не слишком легкими алкогольными напитками. Курение – фон, постоянно сопровождающий подобные мероприятия, притом табакокурение – самое невинное из всего того, что люди там курят».

Кроме того, этот критик сказал, что не может себе представить, чтобы в Византии православный проповедник пошел с проповедью в театр, что никогда доселе Церковь не использовала светские сборища для своей проповеди. Более того, он полагает, что вообще в церковной истории никогда не было специальной молодежной политики, подстраивания под вкусы молодежи. И наконец, он полагает, что молодого священника проповедь на рок-концерте может увлечь, и он станет ходить по рок-тусовкам вместо служения литургии.

По первому вопросу я могу заметить, что подобный риск есть в любой проповеди и в любом церковном действии, обращенном к малоцерковным и нецерковным людям. Разве не та же опасность подстерегает тех, кто крестит людей без предварительного многомесячного оглашения? Разве не точно так рискует священник, венчающий или отпевающий незнакомых ему людей? А священник, пришедший на «презентацию» очередной фирмы или банка, разве не способен породить у своих слушателей, сотрапезников и «спонсоров» ту же самую иллюзию их духовного благополучия? Всегда есть опасность, что человек сочтет первую же свою встречу с Церковью исполнением всей «необходимой программы». Но это означает только одно: при каждой такой встрече церковный человек должен объяснять новичку, что мир Церкви сложнее и богаче и что первый лучик есть лишь залог светового потока, который мог бы не просто коснуться, а преобразить всю твою жизнь.

Но вот как раз на том рок-концерте такой риск был минимален. По той простой причине, что песни Шевчука – это и в самом деле болевые уколы в совесть. Они как раз своей обнаженной болью и срывают маску благополучия и комфорта, понуждают душу к мысли и покаянному раздумью, а последнее – при определенной подсказке – легко может перерасти в покаянную молитву.

То же самое касается и гипотетического риска для священника. Мне, по правде сказать, неизвестны священники, которые ходили бы на рок-концерты вместо литургии. А вот число священников, забросивших служение ради бизнеса, исчисляется десятками. И логика зачастую была очень простая. Батюшка начинал восстанавливать храм. Нужны деньги. У прихожанок их нет. Начинает ходить по спонсорам. А у нас почти невозможно со спонсорами общаться, если не переходишь с ними на «ты», если не входишь в очень тесный режим общения, то есть вместе в баню, вместе на пиво, а уж там начинается разговор по душам. Среди прочего эти спонсоры рассказывают батюшке, как и на чем они делают деньги, как уходят от налогов. Затем эти «духовные чада» предлагают через храм провести какую-нибудь покупку, пользуясь налоговыми льготами. Дальше – больше: батюшка сам осваивает технику «купи-продай» и начинает думать: «А зачем мне эти коммерсанты, я уже сам знаю, где что покупается, продается». Конечно, всё ради храма! Следующий шаг: «В конце концов, я тоже часть церковной жизни, и мне тоже нужны условия для работы, для жизни, потому что здоровье священника – это богатство прихожан. И потому часть полученных денег можно пустить на себя». Наконец последний шаг: человек начинает заниматься только бизнесом и уже ощущает неудобство из-за того, что надо тратить время на службу. И уходит.

Я помню, в одном белорусском городе по дороге на лекцию мы беседовали на эту тему с секретарем епархии, и он тут же показывает в окно везущей нас машины: «Да-да, вот в этом обменнике наш бывший иеродиакон работает, а в этом месте наш бывший иеромонах купил себе квартиру, с женой живет, сан с себя снял…».

Так что обмирщиться и заразиться можно где угодно. Это зависит не от меры мерзости внецерковной среды, а от нашей собственной теплохладности. Можно собою согреть рок-концерт, а можно и в алтаре «простыть».

И знакомство с бизнесменами по меньшей мере не менее опасно, нежели знакомство с рокерами. Но что-то не слышно предостережений: «Братья священники, остерегитесь общаться с предпринимателями, иначе вам станет неинтересно служить литургию!».

Впрочем, я лично знаю с десяток священников, которые до своего обращения в Церковь были рок-музыкантами. И это хорошие батюшки.

Была ли в истории Церкви проповедь в местах «развлекательных»? – Апостол Павел проповедовал в афинском Ареопаге на собрании языческих философов, а отнюдь не церковных старост. А в Византии театром называлось место дискуссий интеллектуалов. Спектакли, представляемые в таком театре,- это были заранее подготовленные высокориторические речи или диспуты [336]. И эти речи касались и богословских тем.

А что в истории Церкви не было особой молодежной политики – так, может, об этом плакать надо, а не гордиться?

Что касается «привыкания к рок-музыке» и хождения на концерты вместо всенощной – это довольно гипотетическая ситуация. Для большинства посетителей рок-концертов «всенощное бдение» – это вообще совершенно неизвестная им реальность.

Конечно, если семинарист вместо службы пойдет на рок-концерт – это плохо. Но если студент пошел на рок-концерт вместо дискотеки – то, пожалуй, он избрал лучшее. Прикосновение к одной и той же ступеньке для одного человека будет нисхождением, а для другого – подъемом. Увы, в современной церковной педагогике отчего-то считается, что все мы уже в идеальном состоянии, и потому все меряется отстоянием от исихастского идеала (а потому и осуждается).