Кто стреляет последним - Фридрих Незнанский

На крыльце стояли, покуривая, два молодых человека в черных костюмах и с красными широкими лентами через плечо. Но это были не свадебные шафера. Это была охрана. Турецкий не стал даже и пытаться выдать себя за приглашенного на эту вопиюще роскошную свадьбу.

— Я из фирмы «Микомс», — представился он. — Буженина, карбонат, ветчина. Мне нужна барменша. Ирина Ивановна. Мы поставляем в «Русь» свою продукцию.

— Оружие есть? — спросил один из парней.

Свой «ПМ» Турецкий оставил в сейфе сразу после возвращения из Иркутска, поэтому без опаски поднял руки:

— Можете обыскать.

Его сноровисто охлопали по бокам и груди, потом один из охранников провел его черным ходом, через кухню, в бар.

Барменшу «Руси» Турецкий видел только на фотографии, но узнал сразу.

— Здравствуйте, Ирина Ивановна, — проговорил он. — Вам привет от Константина Дмитриевича Меркулова.

— Минутку! — Она подозвала официантку, кивнула: — Побудь за стойкой! — И провела Турецкого в комнату за баром. — Что случилось? Почему он сам не приехал?

— Он сейчас очень занят. Я его помощник.

Турецкий показал удостоверение.

— Марата, значит, еще не взяли? — догадалась она.

— Пока нет. Скажите, когда к Марату приезжали гости, он принимал их здесь?

— Здесь — очень редко. Чаще не здесь.

— Почему вы так думаете?

— А очень просто, — объяснила барменша. — Закуски им отправляли. Холодное: заливное, форшмак, ростбиф. У нас же очень хорошая кухня. Упаковывали в коробки и увозили.

— Куда?

— Этого не знаю. Мое дело было собрать, а увозили его парни.

— Много было закусок?

— Когда как. На двоих-троих. А несколько раз было и больше — человек на пять или на шесть. По две, а то и по три картонных коробки.

— А почему он не принимал гостей здесь?

— Он же осторожный, как волк. Здесь бывали в основном свои. С чужими встречался где-то на стороне.

— В ресторанах?

— Зачем в ресторан везти от нас закуски? На каких-то квартирах. А на каких… Может, Люська знает? — спросила она себя. — А что, может, и вспомнит.

Турецкий насторожился:

— Кто такая Люська?

— Была тут одна. Мне немного помогала. И к его гостям ездила.

— Как официантка?

— Нет. — Ирина Ивановна усмехнулась. — Увидите ее — сами поймете.

— У вас есть ее адрес?

— Адреса нет. А телефон должен быть. Приходилось иногда вызывать — когда Марат велел… — Она полистала пухлую записную книжку. — Да, есть. Вот он!

Турецкий записал номер:

— Когда она была здесь последний раз?

— Да уж с неделю не появлялась. С пятницы. Убежала — когда Марат устроил пальбу. Должно быть, сидит дома, дрожит от страха.

— Чего ей бояться? — не понял Турецкий.

— Они же пистолет искали. Который Марат бросил. И ее трясли.

— А вас?

— И меня пытались. Да на меня где сядешь, там и слезешь. Послала я их. Сказала, что менты, скорей всего, подобрали.

— И они поверили?

— А что им оставалось?..

Из зала донеслись бравурные звуки туша и дружное многоголосое «горько».

— Кто это у вас там жирует? — поинтересовался Турецкий.

— Хозяева новой жизни. Директор какого-то концерна сына женит. На три дня всю «Русь» откупили. Прямо хоть за Зюганова голосуй!

— А кормиться с кого будете?

— Тоже верно…

Вновь черным ходом, через кухню, барменша вывела его из бара.

— Когда же вы с Маратом-то покончите? — спросила она.

— Сегодня ночью, — ответил Турецкий.

— Точно?

— Точно.

— Ну дай-то вам Бог удачи!..

Из поста ГАИ, стоявшего на повороте к «Руси», Турецкий позвонил в справочную службу УВД и по номеру телефона узнал адрес Люськи.

Она жила в Гольянове.

Людмила Георгиевна Файко.

Минут через сорок, увидев ее на пороге, Турецкий сразу догадался, что имела в виду барменша, когда сказала: «Сами поймете». Длинноволосая крашеная блондинка, вызывающий бюст не меньше пятого размера, стройные ноги. Но сейчас она вряд ли годилась для обслуживания даже самых неприхотливых гостей Марата: неряшливые космы волос, опухшее, с нездоровой кожей, лицо, затрапезный халат, равнодушные пустые глаза.

— Заходи, — кивнула она Турецкому, даже не поинтересовавшись, кто он и для чего заявился.

В квартире был редкостный кавардак: разбросанное по тахте и креслам белье, пустые бутылки по углам, окурки в пепельнице и кофейной чашке. На журнальном столике стоял пузатый фужер и початая бутылка «Метаксы».

— Уютно у тебя, — отметил Турецкий. — Как в солдатской казарме на другой день после дембеля. Оттягиваешься?

— Праздник у меня сегодня. Юбилей, — сказала хозяйка. Она достала из серванта еще один фужер, плеснула из бутылки Турецкому и себе. — Пей!.. — Сделала хороший глоток, закурила «Мальборо» и объяснила: — Ровно пять лет назад я приехала в Москву. Из Тюмени. Покорять столицу! — Она засмеялась. — И покорила! Неделю уже боюсь даже нос на улицу высунуть. Ты от Марата?

— Нет, — сказал Турецкий.

— Врешь, наверно. А может, не врешь. У Марата таких нет.

— Каких?

— Таких. Кожей от тебя пахнет. Как это — портупеей. И кобурой. Мент, что ли? Или военный?

В наблюдательности ей было не отказать. Турецкий распахнул полы своей куртки, показывая, что ни портупеи, ни кобуры на нем нет. Но она даже и не посмотрела.

— А мне уже все равно!.. Ты женат?

— Женат.

— Жена хорошая?

— Хорошая.

— Я тоже была замужем. Математик, кандидат наук. Хороший был парень. Но и сволочь порядочная. Вот объясни мне, как так можно? Он же любил меня. И ревновал. По-черному. А на каждую деловую встречу брал с собой: чтобы я сиськами трясла. Старперы, конечно, слюни распускали и помогали ему. Я ему всю карьеру сделала. А он же после этого сцены мне закатывал, даже бил!..

Турецкий понимал: ей нужно выговориться. Все равно перед кем. И хотя сейчас его меньше всего интересовали подробности ее жизни, он терпеливо слушал, лишь изредка задавая вопросы.

История, в общем, была довольно обычной. Девочка из провинции, из нормальной семьи. После школы посидела секретаршей в какой-то из тюменских контор, потом поехала поступать во ВГИК. Но смазливой внешности и роскошного бюста оказалось достаточно даже для того, чтобы пройти отборочный тур. Чтобы не возвращаться в опостылевшую Тюмень, устроилась по лимиту штукатуром на стройку. Жила в общежитии. Потом подцепила профессорского сынка — кандидата наук. Для этого ее внешних данных оказалось достаточно. Но и тут все пошло наперекосяк.

— Ты ему изменяла? — спросил Турецкий — просто для того, чтобы что-то спросить.

— Сначала нет. А потом… Однажды он познакомил меня с одним человеком. Как всегда — деловая встреча. Он хотел устроиться к нему на работу, в какой-то информационный центр. И человек оказался потрясающе интересным. Сильным. Очень богатым. А главное — настоящим мужиком. Мой муж был перед ним — просто мозгляк. Ну, и я стала его любовницей.

— А муж?

— Он отправил его на полгода в Японию. Стажироваться по компьютерам.

Турецкий переспросил:

— По компьютерам?

— Ну да. А потом взял его на работу. Большая шишка сейчас — начальник информационного центра в каком-то фонде. То ли «Согласие», то ли «Реформа». Что-то в этом роде.

«Вот, значит, кто занимается у Марата компьютерным обеспечением!» — понял Турецкий и похвалил себя за терпение, с которым слушал исповедь этой невезучей красотки.

— Этот человек был — Марат? — спросил он, хотя уже не сомневался в ответе.

Она кивнула:

— Да… Потом у него появилась другая… А в общем, кому это интересно!.. — Она сделала еще пару глотков коньяка и посмотрела на Турецкого так, словно только что его увидела. — А ты-то зачем пришел?

— Тебе случалось ездить к гостям Марата на какие-нибудь квартиры?

Она только рукой махнула:

— Даже вспоминать об этом не хочу!

— Придется вспомнить, Людмила Георгиевна, — жестко сказал Турецкий.

Она даже протрезвела:

— Ты кто такой?

— Пока я для тебя — никто, — успокоил ее Турецкий. — Просто сон. Проснешься — и меня нет. И все забудешь. Но если не ответишь на мои вопросы, это будет твой самый кошмарный сон. И ты никогда его не забудешь.

— Марат меня убьет.

— Можешь вычеркнуть его из своей будущей жизни, — сказал Турецкий. И он сам в это верил. — Итак — ездила?

— Ну, ездила…

— В какие? В однокомнатные, двухкомнатные, трехкомнатные?

— Чаще — в однокомнатные. Но было — и в трехкомнатную. Когда гостей было двое или трое.

— Ездила одна?

— Нет, звонила знакомым. Подругам.

Однокомнатные квартиры сейчас Турецкого не интересовали. Мать Вадима, жена, дочь, человека два или три охраны — в однокомнатную не втиснуть. А в трехкомнатную — в самый раз.