Во сне и наяву - Татьяна Александровна Бочарова

– Обязательно поговорим. – Дмитрий кивнул самому себе. – Только сначала приведем тебя в чувство.

Он нащупал на моей ладони какие-то точки и принялся массировать их сильными пальцами, как тогда, в кафе. Вскоре тошнота стала чуть терпимей.

– Ну что, помогло? – Дмитрий сдержанно улыбнулся, встал, отошел на минутку и вскоре вернулся со стаканом воды. – Теперь выпей, и станет совсем хорошо.

Я послушно осушила стакан. Судороги сделались глуше, потом прекратились.

– Советую лечь поудобней, – проговорил Дмитрий, – а то ноги затекут.

– Мне и так удобно, – произнесла я прерывающимся от слабости голосом.

– Вот ты какая, Лидочка. – Дмитрий ласково погладил меня по голове. – А я, признаться, все думал, что народ байки сочиняет насчет тебя.

– Какой народ? – прошептала я. – Какие байки?

– Обыкновенные. – Дмитрий усмехнулся. – Будто у подлеца Волкова есть гениальная подружка, сущая Мата Хари, которая облапошивает его конкурентов, как цыплят. Ведь это ты и есть Мата Хари, Лидочка, я не ошибся?

– Ему… нельзя… в тюрьму… – вместо ответа проговорила я и попыталась отвернуться к стенке, но Дмитрий удержал меня.

– А тебе? Тебе можно? Если хочешь знать, я с самого начала тебя подозревал! Уже когда ты меня окликнула. И потом, когда согласилась поехать сюда на ночь глядя. – Он легонько тряхнул меня за плечи. – Так и будешь молчать?

– Что я должна говорить? – устало спросила я. – И так все ясно. Делай, как считаешь нужным.

Дмитрий будто не слушал меня. Его лицо, неподвижное и непроницаемое, теперь выражало волнение и гнев.

– Нет, ты ответь! Ответь мне! Я хочу понять, как можно было догадаться про код? Ты знала? Кто тебе сказал?!

– Никто. Я сама… вычислила.

– Как?!

– Ты говорил о дочке. У тебя блестели глаза. И голос был другой, более мягкий.

– Фантастика! – Дмитрий громко расхохотался. – Ну и девка! Вот это девка! И хороша, просто черт знает как хороша!

Тошнота подступила заново. Я боялась сделать вдох, чтобы меня опять не вывернуло наизнанку.

– Скажи честно, кем я был для тебя эти две ночи? – Дмитрий перестал смеяться и сделался серьезным. – Бараном? Тупым индюком, не понимающим опасности? Помехой на пути к безоблачному счастью? Кем?

– Человеком. Обыкновенным человеком.

– Тогда почему ты не могла просто попросить? – Он смотрел прямо мне в глаза.

– О чем? – не поняла я.

– Отдать расписку.

– Ты шутишь? – Я попробовала улыбнуться, но получилось лишь слегка покривить губы. – Несколько сотен тысяч баксов. Кто от них откажется и ради чего?

– Я. Ради такой девушки, как ты.

Я смотрела на чеканное лицо Дмитрия, ища следы иронии или издевки. Но ни того ни другого не обнаружила. Его взгляд был прямым и открытым, словно он глядел не на воровку, хитростью проникшую в дом, а на друга, достойного поддержки и уважения.

– Лида, я серьезно. Тебе довольно было сказать лишь слово.

– Прости, – тихо проговорила я.

– Неужели для женщины могут столько значить ее чувства? Я никогда не верил этому. Ты могла ради этого подонка рисковать собой, даже будучи в таком положении!

– В каком положении?

Дмитрий чуть прищурился.

– Не стоит держать меня совсем уж за осла. Ты же беременна.

– Я?!

Он весело хмыкнул.

– Ну не я же! У тебя токсикоз, я такое видел: жена мучилась, когда Настеньку носила. Тогда и научился массаж делать, чтобы ей легче было.

Я не слушала его. Казалось, на меня внезапно обрушился потолок.

Беременна. Как я могла не понять этого сразу? Ведь все было точь-в-точь как тогда, в интернате: головокружение, нарастающая слабость, дурнота.

Но ведь этого не может быть! Врачи сказали, что я никогда не рожу. Все эти годы я тайно надеялась на чудо, но оно не случалось.

Почему же сейчас свершилось?

– Только последняя сволочь и мразь может послать беременную бабу ради спасения собственной шкуры воровать в чужой дом, – резко произнес Дмитрий и встал. – Ты, конечно, хочешь, чтобы у ребенка был отец. Это понятно. Любая женщина этого хочет. На, держи. – Он протянул мне расписку. – Держи, я сказал. Отдашь ему, своему ненаглядному. Пусть молится на тебя денно и нощно, так и передай.

Я тупо глядела на сложенный вдвое листок.

– Бери, Лида, пока я не передумал, – сурово проговорил Дмитрий.

– Меня зовут Василиса.

– Мне все равно. Впрочем, красивое имя. – Он сунул бумагу мне в руку. – Может быть, вызвать врача?

– Нет, не надо.

– Ты доедешь до Москвы?

– Постараюсь.

– Тогда уезжай. – Дмитрий отвел глаза в сторону. – Уезжай и помни: в другой раз тебя могут не пожалеть.

Так и не глядя на меня, он помог подняться, подал куртку, проводил во двор и посадил в машину.

– Счастливого пути.

– Спасибо.

Он жестом показал, чтобы я опустила стекло. Нагнулся и поцеловал меня в щеку. Потом, не оборачиваясь, зашагал к дому.

Я медленно повернула ключ в замке зажигания.

23

Тьма, клубящаяся за окнами автомобиля, постепенно теряла свою насыщенность, как кофе, в который добавили сливок.

По обе стороны пустынного шоссе тянулись по-весеннему голые поля, а далеко впереди, за размытым и нечетким контуром горизонта, уже появилось розовое сияние пока еще невидимого солнца.

Я ехала в рассвет, оставляя позади себя ночь. Расписка лежала рядом со мной, на соседнем сиденье, там же валялись сумочка и телефон.

Я так и не подняла стекло, и свежий ночной ветерок приятно холодил лицо, принося ощущение свежести и небывалого покоя.

Я ехала и думала о том, как несказанно мне повезло. Все могло быть иначе, совершенно иначе, Дмитрий мог оказаться далеко не столь великодушным, и тогда…

Нетрудно представить, как поступил бы на его месте любой другой, обнаружив в доме воровку, проникшую к ценным документам и деньгам…

…Экран мобильника высветился голубым, хрипло заурчал виброзвонок. Я с трудом очнулась от оцепенения и потянулась к аппарату.

Это, конечно, Толик. Не спит, волнуется. Невтерпеж ему, бедняжке. Он даже не подозревает, что у меня для него целых две потрясающие новости. Одна – с его долговым обязательством покончено, а другая – что вскоре ему предстоит стать счастливым папашей…

Моя протянутая рука внезапно застыла на полпути. Господи, что такое я несу! Это же полный бред, сумасшествие, просто у меня от жуткого напряжения и скверного самочувствия помутились мозги.

Какое отношение Толик может иметь к этому ребенку? Мы не виделись полгода и были близки лишь вчера…

…Телефон продолжал рычать, захлебываясь. Я медленно, точно во сне, надавила кнопку отбоя. Потом поколебалась мгновение и выключила его вовсе.

Влад – отец ребенка. Это ясно, как дважды два. Это его половинка в крошечном червячке, сосущем сейчас из меня жизненные соки и силы. Одна