Военный разведчик - Александр Карцев

Неужели же моджахеды этого не знают? Похоже, что не знают. Обкурились они там что ли?! С именами какой-то Аллы и какого-то Акбара, или, может быть, Аллы по фамилии Акбар, они как ненормальные устремляются к нашим позициям. Постепенно я начинаю понимать, что прекрасная девушка Алла, с чьим именем они к нам приближаются ни что иное, как Аллах. Аллах Акбар. Да что б вам всем попасть к нему на аудиенцию! Без очереди. Мои бойцы лихорадочно начинают отворачивать приборы бесшумной беспламенной стрельбы со стволов автоматов. Самое смешное, что я делаю то же самое.

Есть в стрельбе такое понятие, как почерк. Молодой солдатик ведет огонь по противнику длинными очередями. Опытный боец ведет огонь короткими, в два-три патрона, очередями. Разведчики и спецназовцы ведут огонь, как правило, одиночными выстрелами. Но очень быстро. Эта привычка вырабатывается при длительном использовании приборов бесшумной беспламенной стрельбы. И патронов с ослабленным пороховым зарядом. Такого заряда иногда оказывается недостаточно для того, чтобы вести автоматический огонь. Недостаточно, чтобы надежно работала автоматика оружия. Иногда случаются осечки. Нам сейчас они ни к чему. Мы прекрасно понимаем, что выручить сейчас нас может только методика стрельбы самого молодого и самого бестолкового солдатика. Длинными очередями. В тридцать патронов.

Что мы и делаем. В три ствола. Непрерывными очередями. К нам присоединяются два пулемета ПКМ. Один из них в тройке Вадима. Раз заработал второй, значит подошла и вторая тройка. И четыре автомата. Все они уже без глушителей. Прятаться нам больше незачем. Единственное плохо, теперь духи знают сколько нас.

Семь автоматов и два пулемета в руках профессионалов сильное оружие. Против такого аргумента сложно возразить. Любому самому последнему отморозку. Мы это прекрасно понимаем. Жаль только, что моджахеды не разделяют нашей уверенности. Когда они понимают, что им противостоит всего лишь горстка бойцов, натиск их заметно усиливается. Все наши попытки хоть немного их остановить оканчиваются безрезультатно. Духи подходят все ближе и ближе.

Мы бьем по ним практически в упор. Промахнуться с такого расстояния невозможно. Мы и не промахиваемся. Только духам на это наплевать. В таком состоянии их можно убить. Остановить нельзя. Да и убить сложно. Слишком уж их много.

Их ответный огонь становится плотнее. Стрелять сходу довольно сложно. Точнее сложно попасть. Но когда несколько десятков стволов работают по крошечному участку, ещё сложнее становится промахнуться. При такой плотности огня долго нам не продержаться. Пули начинают свистеть у самой головы. Выбивают гранитную крошку из огромных валунов метрах в тридцати сзади и левее нас. Противно визжат рикошеты. Да что они с ума там посходили эти духи?! Какой смысл им прорываться в предгорье? Через несколько минут взойдет солнце, тогда наша авиация живого места не оставит от этого каравана. Спрятаться там негде. До зеленки за полчаса духам не успеть. Нет никакого смысла атаковать наши позиции. Похоже, что духи и не пытаются найти в этом какой-либо смысл. Они просто собираются стереть нас в порошок.

Бой грозит затянуться. Каждый из нас уже отстрелял по четыре, а то и пять магазинов. Это значит, что мы уже целую минуту безуспешно пытаемся остановить духов. При такой интенсивности ведения огня боеприпасов нам хватит еще, максимум, минут на десять. Ко мне подползают мои огнемётчики. Со своими секретными контейнерами. Их вопрос может убить любого. Быстрее чем их огнемет.

— Товарищ командир, а можно стрелять?

На чисто узбекском языке я объясняю им, что я о них думаю. Правда, из узбекских слов в моем монологе все больше названия различных животных. Все остальные слова из другого интернационального языка. Если опустить названия животных и непереводимые на русский язык слова и обороты, фраза, скорее всего, звучала бы так: «Уважаемые товарищи огнеметчики, команда на открытие огня прозвучала целую вечность назад. Вам, что особое приглашение требуется?». Дальше непереводимая игра слов и выражений.

За время нашего диалога я успеваю отстрелять еще два автоматных магазина. Они у меня последние. Нет, патронов у меня достаточно, еще около четырехсот штук. Но нужно снаряжать магазины. Времени для этого нет. Я достаю из подсумка гранаты Ф-1. Мои узбеки продолжают что-то говорить.

— Никак нет, товарищ командир. Нам нужна отдельная команда.

Мне сейчас не до них. Я разгибаю усики на запале первой гранаты.

— Если нужна команда, тогда огонь!

И метаю гранату в сторону духов. Недалеко взрываются еще несколько гранат. Их осколки весело свистят над нашими головами. Худо дело, похоже, и у ребят заканчиваются магазины. Чтобы снарядить хотя бы парочку магазинов, нужна всего лишь минута. Да кто ж её даст?!

Два моих огнемётчика несколько мгновений возятся у своих контейнеров, а потом, не целясь, выстреливают из них в сторону духов какие-то капсулы. Где-то впереди раздается два оглушительных взрыва. И ярчайшая вспышка. Сразу же за ней, вторая. Скорее всего, капсулы — это боеприпасы объемного взрыва. Хочется выругаться, неужели не могли хотя бы на пару метров отползти от моей позиции? Но слова мои застывают в горле. Бой закончился. Словно по мановению волшебной палочки. Это просто не укладывается в голове. Я ошарашено поднимаю голову. Пальцы продолжают рефлекторно снаряжать магазин патронами.

— Где духи? Вы что их всех убили?

Мои узбеки на хорошем русском языке лениво от всего открещиваются.

— Не-а, мы не попали.

Я прекрасно понимаю, что попасть ни в кого они и не могли. Но куда подевались все духи? Я повторяю свой вопрос.

— Где моджахеды?

Один из огнемётчиков неопределенно машет рукой.

— Там. Они сегодня больше воевать не будут.

Дальше он объясняет мне, что по Корану смерть в бою почётна. Павший на поле боя попадет в рай. А вот сгоревший, не важно где на поле боя или нет, попадет к шайтану. Я не уверен, что огнемётчик правильно излагает мне суть Корана, но по его словам двух пусков из огнемётов вполне достаточно, чтобы духи закончили на сегодня свою войну. Сейчас они соберут раненых и убитых. И уйдут. Верится в это с трудом. Но, похоже, что так все и происходит. В предрассветных сумерках плохо видно, что там происходит у духов. Копошатся, но атаковать больше не пытаются. Все мы, пользуясь минутной передышкой, оперативно снаряжаем опустевшие автоматные магазины. Я достаю из десантного рюкзака еще четыре гранаты Ф-1. Как говорится, на Коран надейся, да сам не плошай. Никто из нас не верит в сказанное огнемётчиком. Если бы все было так просто, мы носили бы с собой коробок спичек, а не патроны с гранатами.

В хорошее всегда верится с трудом. Мы понимаем, что бой закончился. Задача выполнена. Теперь караван развернется и уйдет. Туда, где его встретит наш дивизионный разведбат. Это вам не девять бойцов и два огнемётчика. Посмотрел бы я, как вы на разведбат в атаку пойдете? Ребята вам быстро покажут, где раки зимуют.

Первая мина просвистела над нашими головами, как всегда, неожиданно. Почти сразу же метрах в двадцати от нас раздался негромкий разрыв. Вокруг засвистели осколки. Почти сразу же разорвалась вторая мина. Третья. Четвертая…

Духи стреляли на основном заряде. Из двух или трех минометов одновременно. Метров с двухсот. С такого расстояния промахнуться было невозможно. Нас спасала только легкая предрассветная дымка. Из-за неё духи не могли подкорректировать свою стрельбу. К тому же минометчики не думали, что мы можем находиться так близко. Поэтому и стреляли с перелётом. Но минут через десять дымку должно было унести с первыми солнечными лучами. Всё это означало, что духи никуда не ушли. И что жить нам оставалось не более десяти минут. Это было довольно грустно.

Нет, насчет десяти минут мы явно погорячились. К минометам присоединились два безоткатных орудия. Это должно было значительно сократить наши столь затянувшиеся жизни.

Нас радовало только одно. Вместе с рассветом начнет работать и наша авиация. Духам отсюда тоже не уйти.

Вадим Суслов принял решение сменить огневые позиции. В предрассветных сумерках это можно сделать скрытно. Отходить мы не имеем права. Да духи нам этого и не позволят. Зато слева и чуть сзади от нас располагаются огромные валуны. От минометов за ними не спрячешься, а вот от безоткатных орудий они могут нас прикрыть. Перекатом, короткими перебежками, бойцы один за другим начинают перебегать под укрытие валунов.

Не очень профессионально, но зато успешно убегают туда со своими пустыми и теперь бесполезными контейнерами огнемётчики. Побежал туда и я. Точнее только приподнялся, чтобы бежать. Прямо передо мною метрах в десяти разрывается осколочная граната из безоткатного орудия. Что-то тяжелое бьет меня по ногам и опрокидывает. Приходится подниматься снова. И бежать, бежать, бежать.