Избранное. Том первый - Зот Корнилович Тоболкин

– Кто ты? Кто?

– Марьяна. – Женщина вышла из кустов, высокая, сильная, необыкновенно красивая даже в грубо сшитой меховой справе.

«Диво какое!» – залюбовался Григорий. Подумалось, из сказки взялась или из светлого весёлого сна.

– Здешняя ты?

– Пришлая, – ответила женщина. – С отцом мы тут. Захворал он. Пришлось остановиться. А вы кто?

– Казаки. Из Якутска.

– Тут были ваши. Нас минули. Мнилось, недобрые люди.

– Недобрые и есть, – Марьяна, должно быть, говорила об Усане. – Давно проходили?

– Недели с две.

– Как же они вас не тронули?

– Нас не всяк найдёт. Прячемся.

– Мне открылась. Не боишься?

– Таких как ты, двоих аль троих умну. Рука-то у тебя увечна.

– Видела, – покраснел Григорий. – Хорошо ли подсматривать?

– А как не подсматривать? Должна же я знать, кто пожаловал. С добром аль со злом?

– Какое лихо вас занесло сюда?

– Отец-то у меня рудознатец. Ходим, руду казне ищем.

– Мыслимо ли, девка руду ищет? – Григорий покачал головой, окинув Марьяну восторженным взглядом. – Это и мужику не всякому под силу. Отец-то шибко плох?

– Помирать собирался. Теперь уж лучше...

– Кажи мне его. Может, чем помогу.

Марьяна покосилась на него, помедлила, потом взяла за руку, повела за собой.

Шли с версту или чуть больше. Григорий забыл о всём, шагал легко и без страха, не удивляясь, что его, точно младенца ведёт за руку женщина. Шли кружным и запутанным путём. Если одному идти в лагерь – заплутает.

– Тут, – Марьяна остановилась.

Григорий, как ни всматривался, жилья не обнаружил.

Раздвинув черёмуховые заросли, Марьяна нырнула в них. Дальше, видно, буря постаралась, – был завал мощных деревьев. Приглядевшись, Григорий обнаружил нору, ведущую под них. Это и был вход в землянку. Распахнув дверь, обитую оленьей шкурой, Марьяна шагнула через порог. Землянка невелика, шага четыре от стены до стены. Нары, дыра в потолке, затянутая пузырём. Через неё падал тусклый свет. На нарах, укутанный в шкуры, лежал старик. Подле него светился жирник.

Услышав голоса, старик со стоном поднялся. Был он худ, измождён, редкие волосы на голове мокры от пота. Рука, в которой держал жирник, рассматривая Григория, дрожала. Лицо показалось знакомым. Вспомнил: видел рудознатца у воеводы, Мином звали.

– Где болит? – спросил, поздоровавшись.

– Нутро... с горы падал.

Григорий задрал полу его рубахи, осторожно помял живот.

– Далеконько вы забрели! С самого Урала, кажись.

– Оттудова. Не одни мы бредём. Купцы тут проходили. Тоже руду ишшут, с собой звали. – Мин, одолевая боль, затаённо ухмыльнулся.

– Что ж не пошли? Кучно-то веселей.

– Я государев работник. Купцам не слуга.

Марьяна растопила печурку, открыв в потолке духовое отверстие. Дым потянуло туда. Топила дровами, подбрасывая какие-то чёрные каменья.

– Чудно! Камень горит, – удивился Григорий.

– Тут много этого горючего камня.

– Купцам не сказал?

– Им серебро надобно, – опять ухмыльнулся рудознатец, словно знал, где залежи серебра. А может, и знал, да скрыл от купцов. – А того не ведают, что камень этот дороже серебра.

– Камень дороже серебра? – не поверил Григорий.

– В рудном деле. Жару в ём много. Ловко руду плавит.

– То не всяк поймёт.

– На то я и рудознатец.

– Как угадал, что он горюч?

– Из-под земли дым шёл. Спустился я к самому огневищу, гляжу – горит, жарынь от него, – Мин, будто и не хворал, залился мелким, едва слышным смешком. – Дома в печь бросил – уши жгёт.

– Ожил! – Марьяна ласково покосилась на отца, стукнула о стол чугунком, в котором парило мясо.

– Сохачина! – определил Григорий. – Добытчик-то кто? Аль у тунгусов берёте?

– Марьяна у нас кормилица. Я лежмя лежу.

Опять настал черёд дивиться.

– Доча моя сто сот стоит. Пропал бы я без неё, – нежно глядя на Марьяну, проговорил Мин.

– Будет тебе! Расхвастался! – остановила его Марьяна и призналась Григорию: – Хлебушко у нас весь вышел. Кореньями питаемся да орехи толчём.

Оладьи, жаренные на медвежьем сале, и впрямь были необычны на вкус, приторны. Но Григорий ел, похваливал. Решил упросить Володея оставить рудознатцу полмешка муки.

– Ежели