Жертвы Северной войны - Варвара Мадоши

А у кого их нет?

На площадке играли дети: катались на ледяной горке. В одиночку, парами, тройками, «паровозиком». Весело смеялись, валялись в снегу, отряхивались от снега… Кто знает, может быть, родители этих детей жгли Ризенбург… а потом их убивали наступающие войска Мустанга? Может быть, сами эти мальчики и девочки, когда вырастут…

Какая разница?.. Прошлое остается в прошлом, будущее еще не наступило, а настоящее оглушительно смеется, радуясь солнечному деньку.

— Будешь смеяться, но, мне кажется, на сей раз это просто подстава со стороны мадам Варди. Или мадемуазель? — Том хмыкнул. — Сия особа, кажется, пытается запутать в свою кашу всех, кого можно и кого нельзя. Драхманское управление внешних сношений вовсе не поддерживает этих… двойников Союза Рассвета. Братков.

— Однако поддержка из Драхмы была, — покачал головой Эдвард. — Вертолет…

— Что? — Том нахмурился.

— Та летающая штуковина с винтом, которая упоминалась в отчете. Секретная разработка Драхмы. Оказывается, у Роя под сукном уже лежала пара донесений от разведчиков, и даже пару КБ он озадачил, а меня об их существовании в известность не поставил. Забыл, говорит. Умник! — буквально выплюнул Эдвард.

— Вертолет… — Том словно бы попробовал слово на вкус. — Я бы назвал: винтокрыл. Красивее звучит. Ну ладно. Так вот, похоже, под нашего общего друга Гарениша роет Управление по делам Народопроцветания.

Управление по делам Народопроцветания — это было, по меркам Аместрис, что-то вроде Министерства Образования, Здравоохранения и Труда, слитых воедино. Чушь собачья, короче говоря. Но у них работает, каким-то образом. По крайней мере, система управления Драхмы последний раз реформировалась семьдесят три года назад, а система Аместрис… ох, не надо по больному.

— Откуда такие выводы? Это в отчетах, которые мне передала резидентура Разведуправления…

— Можно подумать, ты с разведуправлением первый год работаешь! Они скорее удавятся, а конкурирующей фирме лишней буквы не выдадут!.. А то, что я говорю, это вообще никакой не секрет. Хватает и того, что я местные журналы да газеты скупаю и читаю регулярно. Хоть систему формирования исполнительной власти в Драхме, еще помнишь?

— Как не помнить, — Эдвард поморщился, как будто он бы скорее зубную боль терпел, чем означенную систему вспоминал. — Мажоритарно-пропорциональная…

— Ага, ага, она самая, — Том кивнул. — Сколько процентов голосов партия получила — столько их представителей в парламенте. И столько мест в исполнительной власти они имеют право потребовать от премьера.

— Мне всегда было интересно, как они делят проценты министров, — сухо заметил Эдвард.

Том оценил черный юмор. Заодно и напоминание: не повторяй то, что я и так знаю, не держи совсем уж за идиота.

— Так вот, сопоставь… На нынешних выборах Братки выиграли шестнадцать процентов голосов в парламент.

Эдвард хмыкнул. Это он тоже когда-то принял к сведению, но успел благополучно выпустить из головы. Да, в первый момент хочется заорать «Мало!» — но прикусите язык, почтеннейшие! Идиоту понятно, что для Аместрис шестнадцать процентов — нет ничего, потому что до сих пор всего три партии худо-бедно существуют, да и то, если «зеленых» присчитать. А в Драхме, где партий не три, а скорее уж тридцать три — и никто точно не считает?..

— Шестнадцать, — повторил Том. — А у правящих ныне либералов — тридцать шесть. Понял?

— Силу набрали… — пробормотал Эдвард, глядя в окно. Взгляд его был отсутствующим.

— Ну, они постарше наших будут, — фыркнул Гнев. — Наши эсеры — что! Так, филиал. И, кстати, более радикальные. Эти, Братки, поспокойнее будут. Ну там, социалисты, конечно, но без крайностей. И за расовую чистоту не в полный голос ратуют, в отличие от наших.

— У наших после Ишвара была благодатная почва, — бросил Эдвард. — Люди привыкли.

Он сделал небольшую паузу и спросил:

— Так что, хочешь сказать, что Управитель по Делам Народопроцветания — из братков?

— Из них. Достопочтенный Питрих. Не сталкивался с фамилией?

— Увы мне. Помню только силовиков.

— Зря.

— Я ж не разведка.

— Оправдываешься, Стальной.

— Оправдываюсь, — вздохнул Эдвард. — Плохо оправдываюсь. Ладно. И что?

— У Питриха с Первым Товарищем Управителя Внешних Сношений давно грызня. На идейной почве. Еще как вместе депутатствовали. Газеты лет десять назад только и пестрили их полемикой: молодые, горячие… в общем, Питрих это. Чую. Его уши торчат. Уверен, что это он через подставных лиц купил известный тебе особняк и предложил его нашей общей знакомой.

Тут Том хитрил — пропускал смысл слов через сито круглых, общепринятых фраз. Жозефина Варди вовсе не была его знакомой. Но надо же как-то дать понять, о ком идет речь! Имена он и раньше упоминать не любил, а с тех пор, как стал выполнять для Особого Отдела аналитическую работу, и вовсе разучился.

— Доказательства есть?

— А доказательствами ты бы своих ребят озадачил. Или, если своих нет — с разведуправлением связался. Я тебе не Джеймс Бонд, по крышам бегать и чужие документы на микрокамеру переснимать.

И снова Том хитрил. Он мог бы стать таким или почти таким Джеймсом Бондом — мог бы стать суперагентом, каким мечтала быть Элисия-подросток, Элисия-юная девушка… Но отказался семнадцать лет назад. Потому что не понаслышке знал, что такое лазать по крышам. Скучно. И никакого морального удовлетворения. То ли дело шевелить мозгами, составляя вместе края очередной запутанной головоломки…

Эдвард задумчиво прикусил губу. Взглянул на Тома искоса, как будто челка ему мешала — и как-то сразу вдруг стал моложе, больше похож на себя прежнего. На того самого потрясенного подростка, который подобрал на острове непонятного мальчишку с непомерно отросшими волосами. «Не бойся меня! Я просто хочу разобраться!»

Как же Гнев его тогда ненавидел!

Воспоминание о ненависти грело душу. В те времена он хоть имел моральное право заехать ему в рожу… теперь нет. Уже давно — нет. В особенности после того, как этот человек навзрыд плакал на похоронах Изуми. И после того, как он же потерял брата. Может быть, если бы Том вовремя представил вовремя нужные сведения — о Братках, о Варди, о чем угодно!.. Но он не нашел, не отследил… хотя уже больше пятнадцати лет мотается из Драхмы в Аместрис и обратно, под прикрытием отцовского бизнеса! Да, бизнес ширится: вот, недавно еще филиал открыли… Но и другие дела тоже делаются. Так почему же Том не ничего вовремя не нашел и не передал?! А?!

Мама Изуми говорила: ничего нет страшнее осознания собственной вины. Ты уже знаком с этим зверем, да?.. Ну так вот: ты знаком с самым ужасом мира.

Мама всегда оказывалась права в конечном итоге. И то, что зверь призрачный, никакой роли, в сущности, не играло.

Очевидно, Эдвард озадачил своих «Джеймсов Бондов» или там кого еще поиском доказательств. И даже успел связаться с местным внешним сношателем по этому вопросу. Потому что теперь они ехали именно к приснопамятному особняку, и на лице старшего Элрика… нет, теперь уже просто Элрика, застыло радостно-мстительное выражение. Не дать не взять, смысл жизни поджидал его за поворотом дороги.

Хорошо, что Том, сидевший на заднем сиденье, рядом с напряженно молчавшей Элисией, не мог видеть выражения его лица — максимум, отражение в зеркале иногда ловил.

Эдвард сидел на переднем сиденье, рядом с водителем. Водителя Том не знал: кто-то из молодых. А может, не положено было знать.

Том знал, что в этом особняке не просто особняк Жозефины Варди — там еще и хорошая лаборатория оборудована, и, говорят, комплекс для синтеза красной воды, и, наверное, те самые девочки-телепатки. Том им от души сочувствовал. Но считал, что, если девочки погибнут в пылу битвы, это будет не худшим исходом.

Еще Том надеялся, что сам Эдвард не пойдет на штурм. Да, когда-то, мальчишкой, он неплохо дрался, видимо, и сейчас дерется неплохо, плюс эта его невозможная алхимия… безусловно, Стальной — боец, каких мало. Но при всем при этом — боец. Одиночка, любитель, профан, пусть и нахватавшийся навыков во время своих одиночных вылазок. С профессиональными коммандос, обученными действовать в группах, ему не ровняться. Хорошо бы он это понимал.

Том не сомневался, что соответствующих специалистов Эдвард через границу провез. Теперь предоставить поле битвы им — и все дела. Стальной и так уже сделал все, что мог. Только бы он это понял. Только бы…

Если бы кто сказал сейчас Тому Кертису, что он сейчас переживает за благополучие человека, которого долго считал своим злейшим врагом, который злил и бесил его на протяжении последних почти двух десятилетий, которого… которого любит самая дорогая Тому женщина на свете… В общем, если бы нашелся идиот, сказавший это Тому, Том бы… Том не знал, что бы он сделал с ним. Но идиоту пришлось бы несладко.