В Россию с любовью - Сергей Анатольевич Кусков

— Спасибо, крёстная. — Я в пояс поклонился.

— Иди уж. — Она меня перекрестила. — До следующего воскресения. И это… Как и сказала, раз ты память потерял, я тебя ещё раз покрещу. Тебе два года до совершеннолетия, буду тебе в них наставницей. Это не мне надо — я и так дала обет господу, когда вас с Марьей маленькими крестила, это для тебя, чтобы ты поддержку чувствовал. Можешь отказаться, я пойму, ибо раз покрещенное таковым остаётся, не важно, терял ты память, или нет. Я так и так твоя крёстная. Но если повторить… Тебе легче принять будет, что ли?

— Я не против, матушка Елена. Давайте так и сделаем.

Она крестила царевича Сашу. Который ушёл. А теперь окрестит и того, который «я». И уже не отвертимся ни она, ни я — по любому она станет моей крёстной и наставницей. Не самый плохой выбор покровителя.

И вот я стою на пороге самого большого православного храма Москвы, а, возможно, России. Смотрю на почти полуденное мягкое ласковое сентябрьское солнце. Служба окончена, или почти окончена, люди массово покидают эту обитель всевышнего — радостные, сияющие, расходятся по своим делам. Женщины снимают платки — как и в мире «я» они вышли из моды, сейчас непокрытая голова признак самостоятельности у женщин, зрелости, тогда как раньше было строго наоборот. В толпе много мужчин. И не скажу, что они такие тут прям все забитые. Люди. Просто люди — людской поток из мужчин и женщин, просто женщин больше количественно. Да, мужчины слабее. Но они заняли свою нишу, на которой успешно существуют. Мне открытым текстом сказали: в семьях, где детей воспитывают мужчины, дети конкурентнее, чем если воспитанием занимается одно бабьё, и это не просто так. Они стали домохозяинами, но остались авторитетными наставниками детей, опорой для своих дам, тылом, и, главное, арбитром в семье. Особенно если в оной семье несколько женщин, и их надо помирить, а их сто процентов надо помирить, ибо что это за женщины, если они не поссорятся? Этот мир не хуже, мир ДРУГОЙ. И матушка Елена права, надо научиться принимать его, и найти тут своё место. Поставить себя здесь, не прогибая, но и не прогибаясь. Знать бы ещё как это сделать…

— Поладили? — спросила подошедшая Горлица.

— Да. — Я скупо кивнул. — Но не сразу. Она и правда моя крёстная?

— А ты не знал? — удивилась и улыбнулась мамина пассия.

Я пожал плечами. Теперь уже не важно, знал или нет. Важно только будущее, а не прошлое.

— Кроме того, что она крёстная, она ещё и патриарх всея Руси, Саш, — добавила тётка. — И если что, между Русью и тобой выберет Русь. Мать это понимает, и только потому прислушивается к её словам и советам — не станет она тебя покрывать, если ты реально не то натворишь. Так что не наглей, и будь осторожен.

— Да понял я. — Я нахмурился, ибо обалдел от этих слов. Тётка только что показала, что на моей стороне. Она тоже раб лампы, но показала, кому принадлежат её личные симпатии. И надо быть за это благодарным.

— Ладно, раз меня выпустили… Кстати, всё в силе? В последний момент никто ничего не передумал? — на всякий случай уточнил я.

— Н передумал, — покачала головой она. — Экий ты недоверчивый!

— Даже если ты параноик, это не значит, что за тобой не наблюдают! — выдал я неведомо откуда пришедшую мудрость. — Тогда вопрос номер один. Как мне себя вести, чтобы не подставлять твоих девочек?

— В каком смысле? — не поняла она. Вот вообще не поняла, о чём я — не привыкла, что Саша задаёт такие вопросы. Как и Маша, и Женя, и Оля. Но две последние в силу возраста обладают достаточны опытом и практическим пониманием работы своих телохранов. А я — выпендрёжник и истеричка.

— Как проходит процесс моей защиты? По какой схеме вокруг будут расставлены твои девочки, на каком расстоянии? Что я могу делать, чего нельзя ни в коем случае? Чтоб я нечаянным поступком не обломал вам малину.

— Ну, знаешь, Саш… — Она была поражена. Не ждала такого от изнеженного капризного Годунова. — А может тебе не задаваться такими вопросами, а просто слушаться?

— так я и собираюсь это делать. И всё же, что по схеме? — Я был сама серьёзность.

— Да в общем, схема охраны тебя заботить не должна, это мы про меж себя решаем, — сдалась она и показала прикреплённую к воротнику кителя рацию. — Ситуация постоянно меняется, какая-то одна стандартная схема в один момент просто не сработает. Но вокруг тебя постоянно будет четверо. Расстояние — по обстоятельствам. Периодически буду их менять — примелькаются, но ты, наверное, их заметишь. Просто не делай им жизнь сложнее, этого достаточно, мы оценим. Что не делать? Не делать резких движений, которые нельзя просчитать. Например, не надо неожиданно бросаться и бежать куда-то. Или не стоит начинать, например, драку. Ударишь кого-то, тебя стукнут в ответ, и дух вышибут — а мы не успеем, ибо не всемогущи. И вообще, никакой агрессии. Ты мужчина, царевич, нельзя тебе быть агрессивным. Ещё нельзя есть непроверенную еду, а здесь, как понимаешь, вся еда непроверенная.

— И мороженку тоже нельзя? — нахмурился я — впереди по курсу, прямо возле арки Пречистенских ворот, стояла тележка, короб-холодильник по продаже мороженного. Некоторые вышедшие из храма люди решили поступить как и я, и организовали очередь, делая мороженщице кассу. Воскресенье, праздник же. Пока ещё тёплый сентябрь, солнышко светит… Почему нет?

— Мороженку можно, — уверенно кивнула тётка. — Оно заводское, запакованное. Но только которое ты сам купил, тем, что угощают, нельзя, даже если угощают запакованным. Можно сесть в кафешке, но предварительно маякнёшь мне — подтвержу. Нельзя покупать и есть булочки с рук, всякие ватрушки, кренделя, сосиски в тесте и прочее. И нельзя есть то, что тебе просто дают другие, угощают, даже если это заводское мороженное, но не купленное тобой. Тем более, у тебя ещё пакет с оладьями — там судя по виду неплохо так, а зная, как Ленка печёт, я б их не променяла ни на какие сласти мира. — Она грустно усмехнулась, вспоминая что-то своё. Я же мысленно согласился — повар, во всяком случае по печёностям, крёстная