Седая целительница - Зарина Солнцева

Плотно сжатые губы были знаком того, что старая волчица крайне не согласна. Но видно у Вацлава и был особый авторитет в стае. Она не стала спорить.

Резанула осуждающим взглядом меня, а потом, развернувшись, ушла. Только шарканье ног и раздалось по каменному полу.

— Ты виделась с Гораном?

Поинтересовался волкодав, когда шаги старой женщины утихли вглубь коридора.

Я обошлась коротким кивком. Волк растерянно растрепал светлые волосы на макушке, вмиг отпустив всю спесь и властность.

— Горан лишил меня чести отвечать за твою защиту. Это не только позор, Снеж. Но и пощечина для меня. Как друг я подвел своего друга. И мне горько от этого на душе.

— Все мы делаем ошибки. — аккуратно уронила я, дабы подбодрить волка. — Да и потом, будь разочарование Горана настолько велико в тебе, он бы не оставил тебя своим намесником.

Вацлав усмехнулся, он глянул на меня как-то необычно. По-доброму.

— Не могу понять, белая. Что больше зацепило в тебе Горана: красота? Мудрость? Гибкий нрав? Или доброе сердце?

Впервые я слышала столько хороших слов о себе. Что впору смущенно покрыться алыми пятнами по щекам.

Но я не стала. Точно зная, что ни одно из перечисленных Вацлавом не впечатлило во мне Горана. Да и нет, наверное, в нем тех чувств под названием любовь. Мы стали связанные браком изо злого рока судьбы. Вынужденны мириться с друг другом, уважать и подерживать по мере возможности.

Я не могла не признать — Горан в последнее время пытался стать хорошим мужем. Это обрело ценность в моих глазах. Как и то, что он защищал меня даже от своей жестокой стороны. С момента, когда он узнал о нашем первенце в моем утробе, и вовсе стал чутким и заботливым.

Но это не любовь. Не любовь ведь?

Наверное, Вацлав прочел мои мысли по моим очам, оттого хмыкнул краем губ и покачал головой.

— Снежка-Снежка, знала бы ты, что без тебя он и жизни своей не представляет.

— Мы связаны браком. Некуда деваться ни ему, ни мне.

Пожала я плечами. Но Вацлав снова покачал несогласно головой.

— Не будь ты ему мила, альфа бы нашел метод избавиться от тебя.

— Я ношу его сына!

Возмущенно приподняла я подбородок. Но Вацлав лишь по-доброму ухмыльнулся.

— К нелюбимым не возвращаються каждый вечер в постель. Не срывают груши с высоких ветвей. Ради нелюбимых не готовы убивать и развязывать войны. Да, он причинил тебе боль, милая, но это не значит, что разлюбил. А ведь свой глаз на тебя Горан положил еще в той палатке, куда мы его полудохлым притащили к тебе.

Говорить… Да и что здесь говорить?

Вацлав проводил меня до комнаты и, пожелав спокойной ночи, ушел. Я осталась одна.

Глядя на пустую широкую кровать, печально вздохнула.

Неохота на нее лезть без Горана. И сразу же вспомнился разговор на пороге дома с Вацлавом.

А если он прав? И Горан ко мне небезразличен? Ведь я к нему, кажется, тоже.

* * *

Знакомый поваленный ствол дерева, костер. Вокруг ночной лес. А напротив уже знакомый молодец со звучным именем Урсан лениво ковыряет веточкой угольки в костре.

— Со мной что-то случилось? Дитё?

Я испуганно прижала ладоши к животу, глядя на беловолосого парня.

— Почему же? — удивился он. — Ты здоровее всех живых, Снежинка. И с сыном твоим всё в порядке. Глядишь, и в последнию луну лета родиться.

— Но почему я здесь?

Непонимающе глянула я на него. И Урсан устало усмехнулся.

— Чтобы в следующий раз не было уже поздно.

— О чем ты говоришь?

— Печенеги забрели на земли волкадавов. Да не спроста. Истребить задумали они волчье племя. Дабы Северные Княжества без поддержки оставить.

— Разве это возможно? Всех волкадавов убить?

Урсан хмыкнул краем губ.

— Можно любого убить, если сильно захотеть. Оттого и позвал я тебя. Верно задумали черный и белый альфа объединиться, да и беров в свой союз позвали. Только гниль растет внутри. А не снаружи, милая. Запомни это.

— Кто это, Урсан? Скажи имя! Наведи меня на предателя!

Потребовала я, подымаясь на ноги, яростно сжав кулачки. Но беловолосый лишь мотнул головой, отпустив взгляд.

— Не могу, милая. Не имею права. Сами вы должны злые силы истребить. По-другому никак.

Я хотела возмутиться, еще раз попросить. Но ночной лес сотряс крик птиц. Что-то или кто-то приближалось. Ужасая всех жителей леса лишь своим присутствием.

Урсан помрачнел, резко поднялся на ноги. И кивнул мне в сторону тропы за его спиной.

— Уходи, Снежа. Нет тебе места здесь. Да мои слова не забывай. Рядом зло, почти в затылок тебе дышит. Будь осторожна.

— Но…

— Живо!

Я побежала сквозь заросли, так было велено. Только резко остановилась на полпути. Что-то не давало мне идти дальше.

Женское любопытство будь тому виной или еще что. Да развернулась я обратно и на кончиках пальцев подобралась ближе, затаившись за ближайшими кустами.

На поляне Урсан уже был не один. Стройная девушка с чернявыми косами до самых стоп застыла возле костра фарфоровой куклой, которые продавали за бешенное золото заморские купцы. Белая, как первый снег, кожа без изъяна, обрисованные углем брови да длинные ресницы. Кроваво-красные губы бросались в глаза на белом лице.

Черное платье из шелка с вышитыми узорами красной нитью придавало ей мрачности. Как и холодное выражение лица.

— Ты играешь на лезвие ножа, мальчик мой.

С холодным безразличием бросила девушка. Венок из сушеной рябины восседал на темной макушке.

— Ну что вы, госпожа.

Невозмутимо хмыкнул беловолосый.

— Разве… — она приподняла чернявую бровь. — Думаешь, Перун и Велес не прознают о том, что это ты помогаешь этой девчонке?

— Думаю, высшим некогда интересоваться такими мелкими делами смертных.

Фыркнул молодец, и черноволосая обреченно покачала головой.

— Даже вдали от нее ты продолжаешь защищать ее поданных.

— Снежинка — племяница моих последних родителей. Я не могу оставаться равнодушен к ее горю, зная, что даже спустя десятилетия Ласканна оплакивает меня.

Дядя Мороз. Он ведь обмолвился о их с женой мертвом первенце. Которого нарекли Урсаном.

Неужто это он?

Мой брат второй крови?

— Это тоже, — согласно кивнула незнакомка, сделав медленный круг вокруг костра, придержав ладонь над ним, будто опласкав кончиками пальцев огненные языки пламени. — Только ты залез слишком глубоко в дела людские, помогая волкам. Даже Зима так не суетилась. А ведь белые волкодаки косвенно — ее дети. Признай, Урсан, все твои старания для одной-единственной. И говор наш не о Снеже.

Впервые молодой беловолосый молодец жестко поджал губы и помрачнел во взгляде, плотно сжав пальцы