Забытые письма - Лия Флеминг

– У нас есть целый день, пойдем, будем наслаждаться, – предложил он.

– О, я вполне наслаждаюсь здесь, – промурлыкала она, нежно прижимаясь к нему. – Даже не могу вообразить, где бы я хотела сейчас быть, если не здесь.

– Я тоже, – улыбнулся Чарли. – Знаешь, я все задаюсь вопросом, не встречались ли мы с тобой в прошлой жизни. Мне кажется, я всю жизнь тебя знаю. Мы о многом судим так одинаково. У нас даже имена так складно друг к другу подходят – Вест-Шарлэнд… Все-таки никак не могу забыть об этом. Помнишь, я рассказывал тебе – та старая дама решила, что я ее сын.

– А тетя Рут мне сказала, что бабушка работала у нее до самой смерти. Так странно.

– О, а я говорил, что видел там привидение? В первый раз, когда поехал туда, на проселочной дороге. Я уж было подумал, что задавил солдата, – проговорил Чарли.

– Это всего лишь барабанщик. Тетя Рут говорит, в сумерках его часто можно увидеть на той дороге. Не знаю, пожалуй, я не очень-то верю в привидения.

– Да и я не верил, пока не увидел. И Гари его тоже видел. Как ты думаешь, это судьба, что мы с тобой встретились? Ты не жалеешь? Все вышло так поспешно, наверняка девчонки мечтают совсем не о такой свадьбе.

– Все было замечательно и очень романтично. К тому же я лишь следую традиции. Мои родители познакомились в поезде, который ехал на запад.

– Но ты рассказывала, у них ничего не вышло потом.

– Ты совсем не похож на моего отца. Мне, конечно, ничего не рассказывали, но день моего рожденья говорит сам за себя. Ничего, нам это не грозит, я приняла меры.

– Жаль. Вдруг со мной что-нибудь случится, – вздохнул Чарли. – Я был бы рад думать, что останется ребенок.

– Не смей так говорить! И думать не смей. Это я хорошо усвоила: те, кто часто думает, что не вернется, часто и не возвращаются. Я только на время отдаю тебя войне. А когда мы вернемся обратно в Штаты, устроим настоящую большую свадьбу, наша родня сможет перезнакомиться и дружно отпраздновать!

– Ты всегда так любишь покомандовать? – рассмеялся Чарли. – Я пока не знаю, как к нашей свадьбе отнесутся мои родные. Что они тебя полюбят, я не сомневаюсь, вот только не принято у нас жениться на девушках не из нашей общины. Не хочу, конечно, их огорчать, но, боюсь, я их и так уже огорчил без меры своим уходом на фронт. Мой отец служил в британской армии. Я так мало знаю о его прежней жизни. Он все в себе держит, словно стену возвел, и никого по ту сторону не пускает. Я знаю, что прежде у него было другое имя. Неужели он совершил что-то плохое?

– Спроси его напрямую. Судя по тому, что ты рассказал мне о той твоей поездке, это имеет какое-то отношение к пожилой даме из Ватерлоо-хауса. Ты написал родителям?

– Нет. А ты?

– Не-а… Мама расстроится, что все пропустила. Но это ведь наша жизнь, а не их, правда? Они свою роль уже сыграли. А мы не знаем, что ждет нас в ближайшие несколько месяцев, – прошептала Шери.

– Знаю только, что тебя не будет рядом… У нас так мало времени!

– Так не будем его терять, – улыбнулась Шери и раскрыла руки ему навстречу. – Иди ко мне, солдат, порадуй меня!

– Слушаюсь, мэм!

Загадочная бандероль пришла однажды утром, когда Гай вместе с соседями чинил крышу сарая, покореженную недавней бурей. Их не стали беспокоить и просто оставили сверток на ступеньке крыльца. За время пути он так сплющился, поистерся, что Гай взял лампу и поднес его к столу, чтобы открыть. Пакет был запечатан сургучом. Внутри оказалось его собственное письмо матери – вскрытое и заново запечатанное казенной маркой.

«Мы взяли на себя смелость прочесть это письмо, чтобы удостовериться в том, что вы являетесь Гартом Энгусом Чарльзом Кантреллом, единственным оставшимся в живых сыном Хестер Матильды Кантрелл, проживавшей в Ватерлоо-хаусе, Вест-Шарлэнд в Вест-Райдинге, графство Йоркшир».

Мама умерла. Умерла и так и не прочла его письма, не узнала, что сердце его наконец развернулось иначе. Он едва не расплакался от своей глупости – оттого, что он ждал так долго. Но вместо слез была лишь горькая печаль, что у него никого больше не осталось, нет больше семьи.

«Если вы можете чем-то подтвердить свою личность, мы в законном порядке начнем необходимые процедуры. Что касается последней воли и завещания названной леди Х.М. Кантрелл в отношении дома, имущества, принадлежащих ей земель и иной собственности, то необходимо официальное утверждение завещания.

Мы ждем ваших распоряжений по всем перечисленным выше вопросам.

С неизменным почтением к вам,

Компания «Финкель, Бордмэн и Браун»

Кастл-Хаус, Хай-стрит, Скиптон».

Вздохнув, он сложил письма обратно в конверт. Что он теперь должен делать? Бумаг у него не было – ничего, что удостоверяло бы его настоящее имя. Надо ли ворошить прошлое, должен ли он назваться Энгусом?

– Мама умерла. Мое письмо пришло слишком поздно, – сказал он Розе. – Ты была права, все это следовало сделать давным-давно. Теперь там осталась земля, собственность. Они по закону наши. Только я должен каким-то образом доказать, что я – это я.

Роза пожала плечами:

– Тебя интересуют деньги?

– Не для меня, нет. Но нашим детям они могут пригодиться… Чтобы они смогли найти свое место в жизни, – ответил он.

– Как же им это поможет? Цена того богатства – хитрость, обман. Как они могут принести добро? Это против всего, во что мы верим. Мы справимся и без твоего наследства. Как всегда до сих пор справлялись.

– Знаю. Но что же тогда будет со всем этим имуществом? Там ведь арендаторы, они зависят от нас, не знают, что будет с их коттеджами, фермами…

– Предоставь разбираться в этом юристам, они что-нибудь придумают. Ты хотел оставить ту часть своей жизни в прошлом. Или теперь перспектива богатства поколебала твою решимость? – И, помолчав, Роза спросила: – От Чарли нет новостей?

Гай покачал головой. Несколько недель назад он отправил ему письмо, но от сына ничего больше не приходило. Это вызывало тревогу – они привыкли к открыткам: вот лондонский Тауэр, вот Трафальгарская площадь… Потом была открытка из Сомерсета, а после – ничего. А потом вдруг пришел еще один конверт с заграничной маркой, надписанный незнакомым почерком.

Недоумевая, Гай распечатал его, и оттуда выпала фотокарточка. Чарли рядом с хорошенькой девушкой в форме и с букетом в руках. Он протянул карточку Розе.

– Посмотри-ка лучше сюда… Так вот почему он нам не писал! – улыбнулся он.

Роза, едва увидев, недоверчиво перевернула тоненькую картонку. Гай извлек из конверта письмо.

«Дорогие мистер и миссис Вест.

Мы с Чарли поженились в апреле, в Лондоне. Он теперь где-то во Франции, но попросил меня написать вам, рассказать вам о себе. Меня зовут Шарлэнд Эстер Барр. Я служу в Красном Кресте в столице. Мы повстречались несколько месяцев тому назад и поняли, что хотим прожить вместе всю оставшуюся жизнь. Мы подумали, что проще всего будет нам пожениться прямо здесь, но очень надеемся встретиться с вами со всеми, когда война закончится.

Наверное, вам будет интересно узнать, что моя мама назвала меня в честь Вест-Шарлэнда – деревни, где она родилась. Ее зовут Сельма Бартли, по мужу миссис Барр, но она разведена и живет теперь Голливуде, снимается в кино. Отец ее был деревенским кузнецом.

Чарли сказал, что мистер Вест ходил в школу в Шарлэнде, значит, вы можете знать мамину семью. Моя бабушка работала в Ватерлоо-хаусе, помогала леди Хестер Кантрелл, которая недавно умерла. Моя тетя, Рут Бродбент, показывала мне Вест-Шарлэнд. Это в самом деле очень красивое место. Надеюсь, вы согласитесь переписываться со мной, пока Чарли на континенте. С нетерпением жду вашего ответа.

Знаю, вас удивит такое письмо от чужого человека, но Чарли просил меня писать вам, и я, конечно, выполняю его просьбу.

Искренне ваша,

Роза почти лишилась дара речи.

– Женился… На англичанке… И не из наших, а теперь еще и на передовой. Точно история с Заком повторяется. Где же конец, когда круг разомкнется? – вскричала она.

Гай ошарашенно глядел на фотокарточку.

– Хорошенькая девчушка. Я и не узнал ее сперва. Хотя очень хорошо знал ее мать. Мы дружили с ней, это ее братья спасли нас тогда на ручье, и это ее брата Фрэнка расстреляли – того, которого я не смог спасти. Это мне в наказание? – спросил он и почувствовал, что по щекам его текут слезы. – Неужели это никогда не кончится? – он вскочил со стула. – Не знаю, просто не знаю, что делать!

– Будем держаться врозь, как обычно и делают в таких случаях. Но я ей напишу, конечно, отвечу, иначе будет невежливо, – сказала Роза. – Но никаких встреч, никаких воссоединений не будет. Чарльсон сделал свой выбор. Он не может рассчитывать, что мы одобрим его.