Изабелла Баварская - Александр Дюма

В таких условиях герцогу Бургундскому было легко и просто проводить свою политику. Она заключалась в следующем: оставить осажденный Руан без помощи, начать переговоры с Генрихом Английским и по соглашению с ним устроить все так, чтобы в случае смерти Карла VI прибавить к королевской власти, которой он фактически обладал, держа в своих руках все королевство, только звание короля, чего ему пока еще недоставало.

Момент был как нельзя более благоприятным, дабы приступить к выполнению этого замысла: потерявший рассудок король не мог присутствовать на Совете — его даже не предупредили о созыве этого собрания, — посему герцог свободен был дать такой ответ посланному из Руана, какой показался бы ему наиболее подходящим, — то есть служил бы его интересам, но отнюдь не интересам Франции.

Отказ дофина только укрепил герцога в его намерениях, с этим он и вошел в залу, где проходили собрания, и сел на трон короля Карла с таким видом, словно пробовал себя в роли, которую, как он надеялся, ему предстояло сыграть в будущем.

Как только он прибыл, посланца из Руана тут же провели в залу.

Это был старый священник, совершенно седой, он был бос, в руках держал посох и выглядел как человек, взывавший о помощи. Старик прошел в центр залы и, приветствовав герцога Бургундского, стал объяснять цель своей миссии. Вдруг за маленькой дверцей, задрапированной ковром и ведущей в покои короля, послышались громкие голоса. Все обернулись на шум и с удивлением увидели, что ковер перед дверцей откинулся; в ту же минуту, отбиваясь от удерживавших его стражников, в залу, где его никто не ждал, ворвался Карл VI и с горящими от гнева глазами, в развевающихся одеждах, твердым шагом направился к трону, на который поторопился сесть герцог Жан Бургундский.

Неожиданное появление короля поразило всех и вызвало смешанное чувство страха и почтения. Герцог Бургундский, видя, что король приближается к трону, медленно поднимался, словно какая-то высшая сила вынуждала его встать. Когда король поставил ногу на первую ступеньку, чтобы взойти на трон, герцог с другой стороны уже поставил ногу на последнюю ступеньку, чтобы спуститься.

Все молча наблюдали за этой странной игрой, похожей на игру в качели.

— Да, сеньоры, я понимаю, — начал король, — вас уверили, что я был не в своем уме, возможно, даже, что я мертв. — Он неестественно засмеялся. — Нет, сеньоры, я был только пленником. Но, узнав, что в мое отсутствие собрали Совет, я пожелал прийти. Кузен мой, надеюсь, вы с удовольствием отметили сейчас, что опасность, угрожающая моему здоровью, преувеличена и что я в состоянии решать дела королевства.

Он повернулся к священнику и сказал:

— Говорите, отец мой, король Французский слушает вас.

С этими словами король сел на трон.

Священник преклонил перед королем колено, чего он не сделал, когда приветствовал герцога Бургундского, и, стоя так, начал говорить.

— Король наш, — молвил он, — англичане, ваши и наши враги, осадили город Руан.

Король вздрогнул.

— Англичане в самом сердце королевства, а король об этом не ведает! — воскликнул он. — Англичане осадили Руан!.. Руан, который был французским городом при Хлодвике — предке всех французских королей; правда, он был однажды захвачен, но Филипп-Август вернул его Франции!.. Руан, мой город, один из шести цветков моей короны!.. О, предатели, предатели! — прошептал король.

Священник, увидев, что король умолк, продолжал:

— Высокородный принц и король наш! Жители города Руана взывают к вам о помощи и выражают свое недовольство вами, герцог Бургундский, управляющий королевством вместо короля: они терпят осаду англичан и уповают на вас; а также они поручили мне передать, что ежели вы обойдете их своей поддержкой и они поневоле станут подданными короля Англии, то в их лице вы обретете врага, коего у вас никогда не было, а коли они смогут, то погубят и вас, и все ваше потомство.

— Отец мой, — сказал, поднимаясь, король, — вы выполнили свою миссию и напомнили мне о моей. Возвращайтесь к храбрым жителям города Руана и скажите им, чтобы они держались, а я спасу их, или оказав им поддержку, или путем переговоров, даже если мне придется отдать королю Английскому мою дочь Екатерину, даже если, начав войну, мне придется собрать всю знать королевства и самому пойти во главе ее навстречу врагу.

— Государь, — отвечал священник, склоняя голову, — благодарю вас за ваше доброе намерение, и дай Бог, чтобы никакая другая воля, чуждая вашей, не изменила его. Но будь то ради войны или ради мира — спешите. Тысячи руанцев уже умерли голодной смертью: вот уже два месяца мы питаемся пищей, не предназначенной Богом для людей. Двенадцать тысяч страдальцев — мужчин, женщин и детей — ушли из города, они пьют из рвов гнилую воду и едят коренья, а когда несчастная мать родит, новорожденного кладут в корзину, волокут ее за веревки к священнику, чтобы окрестить младенца, а потом возвращают матери — пусть он хоть умрет христианином.

Король тяжело вздохнул и повернулся к герцогу Бургундскому.

— Слышите, — сказал он, бросая на него взгляд, полный невыразимого укора, — неудивительно, что я, ваш король, так болен и душой, и телом: ведь эти терпящие беду считают, что все зло от меня, и возносят свои проклятия к престолу Господа, так что ангел милосердия готов уже отступиться от меня. Идите, отец мой, — обратился он к священнику, — возвращайтесь в ваш многострадальный город, я, если б мог, был бы рад отдать ему свой собственный кусок хлеба; скажите ему, что не через месяц, не через неделю, не завтра, а сегодня же, сей же час я посылаю гонцов в Пон-де-л’Арш, дабы начать переговоры о мире, а сам отправлюсь в Сен-Дени, возьму свое знамя и стану готовиться к войне.

— Господин первый председатель, — продолжал он, оборачиваясь сперва к Филиппу де Морвилье, а затем к каждому, к кому обращался, — мессир Рено де Форвиль, мессир Гильом де Шан-Дивер, мессир Тьерри-ле-Руа, сегодня вечером вы, облеченные всеми полномочиями королевской власти, отправитесь на переговоры с королем Английским Генрихом Ланкастером; а вы, мой кузен, пойдите и распорядитесь относительно нашей поездки в Сен-Дени; мы отправляемся немедля.

С этими словами король поднялся, остальные последовали его примеру. Старый священник приблизился к нему и поцеловал ему руку.

— Государь! — сказал он. — Господь воздаст вам добром за добро, завтра же восемьдесят тысяч жителей нашего города восславят ваше имя.

— Пусть они помолятся за меня и за Францию, отец мой, нам обоим это нужно.

И Совет был распущен.

Спустя два часа король собственноручно вынес знамя из старых стен Сен-Дени и попросил герцога указать ему благородного и храброго рыцаря, дабы передать тому знамя. Герцог указал ему на одного рыцаря.