Фиеста отважных. Сборник научно-фантастических произведений - Мак Рейнолдс

Со вздохом я отложил журнал обратно на столик. В это время в комнате появился Морт с бумажным пакетом сахара и двумя чашками кофе, из которых торчали ложки.

Я взял чашку, зачерпнул ложкой сахар из пакета и кивнул на журналы.

— Все еще продаешь им свои заметки?

— Да так, по случаю, — равнодушно ответил Морт. Он уселся в мягкое кресло, не обращая внимания на бумаги и грязное полотенце, которые там уже лежали. — Конкуренция становится все жестче. Когда они только начинали выходить, можно было продать все, что ни напишешь. А сейчас в игру вступила куча профессиональных внештатных журналистов, вылетевших из других изданий. Тягаться с именитыми писателями мне не по плечу.

— А что случилось с журналами для мужчин? — спросил я угрюмо. — Ну, этими, которые обычно публиковали статьи о безразмерных купальных халатах и подобных вещах?

Он отхлебнул кофе, но счел его слишком горячим.

— Это был последний всплеск, — пробрюзжал он. — Некоторые выходят до сих пор, да и те перешли на заметки типа публикуемых в «Цинике» и «Иконокласте». Я тут продал на прошлой неделе одну штуку в «Проказливый плейбой» — как избежать призыва в армию.

— Как избежать призыва?

— Вот именно. Существует множество способов. Некоторые даже законны. Один из них — совершить хулиганский поступок. Стащить аэрокар или что-нибудь еще. Ты попадаешь на учет в полицию, а преступники в армии не нужны. Или можно «закосить» на медицинской комиссии, принимая сердечные стимуляторы. Или я знаю парня, который не возражал против призыва, но, попав на призывной пункт, стал все время шататься по баням. В конце концов он предстал перед местными медиками, которые его спросили: «Нравятся ли вам девушки?» Он ответил: «Надеюсь, у них все в порядке», и это был конец его военной карьеры. Потом…

— Мне все это известно, — прервал я. — Я имел в виду другое — мне странно, как они могли подобную статью напечатать?

Его косматые брови полезли вверх.

— А почему бы и нет? У нас свободная страна.

— И с каждым мгновением становится все свободней.

Он снова попробовал кофе, нашел, что тот остыл достаточно, и помахал в мою сторону ложечкой.

— Есть лишь одна причина, по которой существуют законы о воинской повинности, — сказал он с важным видом. — Все из-за того, что твои сограждане не настолько глупы, чтобы служить добровольно. Когда последний раз в нашей стране кто-нибудь пошел служить добровольно?

— Ну, есть кое-кто…

В ответ на мое замечание он неприязненно покачал головой.

— В наши дни те парни, которые идут в армию добровольно, настолько пустоголовы, что они там просто не нужны. Военным нужны люди хоть с толикой мозгов. Канули в Лету те времена, когда коэффициент интеллектуальности у сержантов был ниже девяноста.

— Некоторые идут в армию ради карьеры, — сказал я. — Через двадцать лет ты уходишь в отставку с пенсией и самыми разными льготами.

— Конечно, — согласился он, уже теряя интерес к предмету обсуждения, — но это только исключения. Они не идут из-за таких обветшавших понятий, как патриотизм. Они идут, чтобы застраховаться. И ты можешь себе представить, что это за люди, которые готовы в течение двадцати лет слушать армейский треп о том, что они здесь получат больше, чем где-либо, только потому, что не способны выжить на гражданке. — Морт презрительно фыркнул.

Он поднялся и отправился на кухню за очередной порцией кофе.

Когда он возвратился, я спросил:

— Морт, а над чем ты работаешь сейчас?

— Парочка вещей. Серия, отчасти касающаяся политики. Пахано-перепахано, но я даю это под несколько другим углом.

— И что там о политике?

Он поднял газету и сунул ее мне.

— Видел эту информацию о карманнике, который стал мэром городка в Новой Англии?

— Карманник?

— Ага. — Он горько рассмеялся. — Толстое полицейское досье. Он обнаружил, что для того, чтобы жить честно, ему необходима работа. То есть, если его не изберут, он будет вынужден опять воровать, чтобы заработать на жизнь. И даже если воровать для этого просто необходимо, то лучше делать это, сидя за столом, как это делают политики, а не шататься по театральным сборищам и ярмаркам штата.

Я уставился на Циммермана.

— Ну и как, выбрали?

— О да, все в порядке, выбрали. Под общий хохот — в кабинет.

— Боже праведный! — простонал я. — Куда катится страна?

— Просто избиратели наконец-то становятся такими же циничными, как и политики, — фыркнул Морт. — Ты представить себе не можешь, как много на сегодняшних выборах бюллетеней, где кандидатами внесены Пого-пого или Утенок Доналд.

— Я думал, главная тенденция — не голосовать вообще.

— Кто может их в этом винить? — продолжал оппонировать Морт. — Если даже на принципиальную кампанию собирается пятьдесят процентов потенциальных избирателей — уже необычно.

— Ну ладно, — согласился я, — но ведь, если избирателям не нравится то, что происходит, они могут поставить другого человека.

— А могут ли? — потребовал он ответа. — Старая песня, все это — фикция, когда оба кандидата обычно выступают за одно и то же. Сколько из них сдерживают свои обещания, укатив из округа? Ты голосуешь за человека, ибо он на твоей стороне против другого, но стоит ему усесться в кресло, как он преображается. Вспомни старые времена Джонсона и Голдуотера.

Он снова помахал ложечкой в мою сторону.

— Это один из вопросов, о которых я собираюсь написать. Растущий в людях цинизм — это отношение ко всему, что будут делать политики. Мы перестали ждать от них что-либо, кроме показухи. Счастливчик, со времен Вудро Вильсона в Белом доме не было ни одного настоящего романтика, он был анахронизмом и, возможно, немножко дурачком для битья.

— Хорошо, но ведь был Рузвельт, — слабо возразил я.

— Был ли? Знаешь, кто выдвигал его кандидатуру первый раз? Хьюи Лонг.[24] Среди других больших политических машин; Тэмени-холл,[25] Фрэнк Хейг,[26] машина Келли-Нэша.[27] А откуда он взял своего третьего вицепрезидента? Из Канзас-Сити, машина Пендергаста, Счастливчик, друг мой, как ты думаешь, что пообещал — а позднее и сделал — этим людям суперлиберал Рузвельт, чтобы заручиться их поддержкой? — Морт потихоньку распалялся. — А что мы имели с тех пор? Клоуны и вояки, которые проводили все восемь лет за игрой в гольф…

— Ну, — я неуютно поежился, — был еще Джон…

— А ирландская мафия, а? Это был тот самый единственный случай, когда Мэдисон-авеню[28] действительно выиграла выборы. Когда общественный имидж и телегеничность значат больше, чем платформа и партийные принципы. Парень выиграл президентские выборы потому, что его соперник недостаточно чисто побрился перед телевизионными дебатами. Еще один большой либерал — первым одобрил фиаско в заливе Свиней и начал эскалацию войны в Азии. — Морт Циммерман фыркнул. — Должен признать, по крайней мере у него было чувство собственного достоинства. У него и у его семьи. Он не был одним из тех клоунов, которые пришли позже.