Фиеста отважных. Сборник научно-фантастических произведений - Мак Рейнолдс

— Ты уволен, слышишь? Меня не волнует, что там говорит Уилкинз. Или Сачок, или я. Если он не позволит мне тебя уволить, я подам в отставку. Забирай из стола свои манатки и убирайся отсюда вон, ты слышишь?

Я подошел к своему столу и пристально его осмотрел. Ничего такого, что нужно было бы забрать с собой, там не было.

Поэтому я покинул комнату городских новостей и направился к лифтам.

Как всегда запыхавшаяся, меня догнала Руфи.

— Ох, мистер Майерс, я поймала вас как раз вовремя. Вас как можно скорее хочет видеть мистер Уилкинз.

Я задумался. А стоит ли беспокоиться, чтобы увидеть Уэнтуорта Уилкинза еще раз? Возможно ли, что мне удастся спасти работу? Нет. На этот раз Старая Головешка действительно меня достал. Даже если Уилкинз и заступится, долго продолжаться это не может. Не с Блакстоном на моем хвосте. Будь я даже приличным репортером, ожидать, что я смог бы выстоять против собственного редактора городских новостей, было бы глупо. А посему — какой толк? Он уже дал мне понять, в чем заключается редакторская немилость — Армия Спасения и новорожденные бегемоты.

Тем не менее я направился к кабинету Уилкинза. Как только я встал перед дверным экраном, замок тут же щелкнул.

Когда я вошел, миссис Паттон поспешно произнесла:

— Мистер Майерс, мистер Уилкинз ждет вас.

Однако — «мистер Майерс». Уже не «Счастливчик».

Я зашел в sanctum sanctorum.[32]

Уилкинз сидел за своим блестящим, как зубы овчарки, столом, в окружении двух незнакомцев, которые вполне могли сойти за его близнецов. Троица живьем олицетворяла несколько миллионов долларов.

Уэнтуорт Уилкинз — как никогда демократичный и общительный — встал из-за стола. Пожав мою руку, он забыл после этого протереть свою. Куда уж больше демократия.

— Джентльмены, — произнес он, — это Счастливчик Майерс, наш дважды лауреат Пулитцеровской премии. — Он взглянул на меня. — Э-э, Счастливчик, вот этот джентльмен: — из Большого Нью-Йорка, а вот этот, — из Вашингтона. По причинам, которые ты уяснишь себе позже, сегодня мы обойдемся без имен.

Причины, видимо, были своеобразные. Мое-то имя он только что назвал.

— Пожалуйста, Счастливчик, присаживайся. — Он прямо-таки светился.

Я взял стул.

— Просто на всякий случай, если вы еще не в курсе — мистер Блакстон несколько минут назад меня уволил, — прочистив горло, сказал я.

— Из-за этого дела прошлым вечером?

Я кивнул, в моем горле встал ком.

— Хорошо, — ответил он.

Чего уж тут хорошего? Может быть, удастся найти работу в каком-нибудь дешевом кафетерии, где не могут себе позволить купить посудомоечный автомат.

— Уэнти, — произнес один из безымянных джентльменов, глядя на часы, — не пора ли перейти к делу?

Я посмотрел на Уэнтуорта Уилкинза. Мне никогда не приходило в голову, что у него тоже есть кличка. Однако ж — Уэнти!

— Хм-м, — Уилкинз кивнул головой, наводя ногтем лоск на свои усы. — Конечно. — Он продолжал лучезарно улыбаться. — Счастливчик, мальчик мой, после того, как прошлым вечером ты проявил изрядную силу духа и сообразительность, мы тут еще разок кое-что прикинули.

— Сообразительность, — повторил я.

Уилкинз кивнул, и то же самое сделал его сосед справа. Сосед слева сохранял задумчивый вид.

— Несмотря на преимущество нашего положения ввиду того, что ты — известный журналист, удайся тебе… э-э… приостановить рекламный ажиотаж, это могло стать весьма… э-э… обременительным, Счастливчик.

Возможно, в том, что он говорил и таился какой-то смысл. Пока же обнаружилось, что мне лучше держать рот на замке и сделать вид, что понимаю происходящее.

Я навесил замок и сделал вид.

— В общем так, — оживленно продолжил Уилкинз, — как только стало очевидным, что ты хотел бы быть на нашей стороне, мы решили тебя принять.

Слово «принять» можно толковать по-разному.

Я держал рот на замке и делал вид.

Он стукнул ухоженным пальцем по столу.

— Мы обнаружили, что ты помимо уже хорошо известной журналистской интуиции — почти невозможно в это поверить, — весьма компетентен в, э-э, потасовках.

Он обернулся к собеседникам.

— Представляете, голыми руками уделать двух лучших боевиков, которых только смог нам прислать Чикаго!

Тот, что был справа, выразил согласие. Тот, что слева, сохранял задумчивый вид.

Уилкинз повернулся ко мне.

— Но самое большое впечатление на меня произвело то, как ты повел, себя с полицией и прессой, — он оценивающе хихикнул, — включая наше собственное издание. — Он покачал головой. — Если бы история угодила к Чернышу, боюсь, он с утра поместил бы ее на первой полосе до моего выхода на сцену. И, боюсь, что кое-кто послужил, бы мишенью для нападок. Для радикального центра, Счастливчмк, мой мальчик, это, конечно же, могло ВЫЙТИ БОКОМ.

— Радикальный центр, — произнес я, стараясь, чтобы мой голос не звучал совсем по-идиотски.

Он снова хихикнул.

— Нам нравится название, которое ты придумал. Очень подходит. Мы так и будем его называть, по крайней мере между собой,

— О, — воскликнул я.

Тот, что был слева, вновь посмотрел на часы.

— Мальчик мой, — сказал Уилкинз, — ты принят.

— Да, сэр, — честно согласился я. — Куда? То есть я хотел сказать: как?

Это тоже звучало не совсем здорово. Я решил, что лучше, будет опять закрыть рот и сделать соответствующий вид.

— Берем быка за рога, а, Счастливчик? — с осуждением в голосе хохотнул он. — Ладно, мой мальчик, как бы для, тебя прозвучало «тысяча»?

Какой бы новая работа ни была, так хорошо, как на старой, платить не будут. Зарплата тысяча долларов в месяц — совсем не прибавка к тремстам в неделю командировочных разъездного репортера. Должно быть, отсутствие энтузиазма отразилось на моем лице. Коллега справа шевельнулся и пробурчал:

— Доход почти пятьдесят тысяч в год — вполне достаточно для бывшего журналиста, независимо от его квалификации.

Мои челюсти отчетливо щелкнули,

Уилкинз кивнул.

— Боюсь, Счастливчик, это то, с чего тебе придется начать. Теперь, я полагаю, хоть ты, очевидно, и выведал о нашей основной, долговременной, э-э, схеме, у тебя накопились вопросы.

— Ну, э-э, не могли бы вы для меня все просуммировать, сэр. Тут есть, ну что ли, частности.

— Конечно, конечно. — Он потеребил свои роскошные усы. — Если начать с самых основ. Счастливчик, то сколько различных способов скинуть правительство или социально-экономическую систему с целью захвата власти другой группой ты мог бы назвать?

Наверно, я моргнул.

— Ну, можно их перестрелять… — начал я.