Пятая авеню, дом один - Кэндес Бушнелл

Она грустно покачала головой:

— Он никогда мне не говорит, что я красивая. И никогда не говорит: «Я тебя люблю». Только когда его заставишь.

— Все мужчины одинаковые, — сказал Джеймс с видом мудреца. — Я тоже никогда не признаюсь жене в любви.

— Вы женаты, — возразила Лола. — Она и сама это знает.

— Все не так просто, — произнес Джеймс, закидывая ногу на ногу. — Между мужчинами и женщинами все очень сложно.

— Не знаю, вчера вечером вы с женой выглядели вполне счастливой парой.

— И у нас случаются неплохие моменты, — задумчиво произнес он, хотя в данный момент не мог вспомнить ни одного. Снова кладя ногу на ногу, он надеялся, что она не заметит его эрекцию.

— Ну что ж, — прочирикала Лола, — у меня скоро встреча с Филиппом.

Джеймс нехотя поднялся. Неужели это все? Так быстро? И как раз тогда, когда он решил, что дело на мази!

— Спасибо за книгу, — улыбнулась она. — Сегодня же начну читать. Я вам сообщу свое мнение о ней.

— Отлично! — Его воодушевило ее желание увидеться еще раз.

В дверях он попытался чмокнуть ее в щеку. Получилось неуклюже: она отвернулась, и поцелуй достался ее волосам. Ошеломленный ощущением ее волос на своем лице, он отпрянул и споткнулся о ковер.

— Вам нездоровится? — спросила она, ловя его за руку.

— Все в порядке. — Он поправил очки и улыбнулся.

— До встречи!

Помахав ему рукой, она закрыла дверь и побрела по квартире. Джеймс Гуч к ней неравнодушен — чудесно! Разумеется, она не могла ответить ему тем же, но такой мужчина, как Джеймс, сделал бы все, чего бы она ни захотела. К тому же он автор бестселлеров. Такой в будущем может пригодиться.

Джеймс тем временем ждал лифта, с сожалением фиксируя этапы ослабления эрекции. Ну и болван этот Филипп Окленд, подумал он с досадой, вспоминая грудь Лолы. Бедная девочка, она, наверное, не понимает, что ее ждет.

Этажом выше Аннализа Райс налепила большую красную марку в углу конверта и передала его соседке. Шесть женщин, включая саму Конни Брюэр, восседали вокруг ее обеденного стола, готовя конверты для благотворительного приема фонда «Царь Давид». Фонд «Царь Давид» был детищем Брюэров, зародившимся однажды вечером в ресторане на Уолл-стрит и выросшим до престижного сборища в «Армори», освещаемого всей прессой. Весь Уолл-стрит стремился познакомиться с Сэнди Брюэром и с его бизнесом, все были готовы ради этого немало отвалить на поддержку его дела. Конни пригласила Аннализу разделить с ней бремя председательства. Требования были нехитрые: она должна была купить два антикварных столика по пятьдесят тысяч долларов каждый (Пол выписал чек не моргнув глазом), после чего допускалась к составлению плана.

Аннализа погрузилась в работу с той же самоотверженностью, с какой трудилась раньше на юридической ниве. Она изучила финансовую отчетность — в прошлом году прием собрал тридцать миллионов пожертвований, очень много, в этом году они рассчитывали на тридцать пять. Она занималась цветочным оформлением, проверяла списки приглашенных, часами просиживала на заседаниях подготовительного комитета. Работа была не слишком увлекательной, зато давала ощущение цели, позволяла не замыкаться на быте и не думать о Поле. После поездки в Китай, где Пол и Сэнди занимались днем делами, а Конни и Аннализа разъезжали в это время в «мерседесе» с водителем и посещали в сопровождении гида храмы и музеи, Пол сделался небывало неразговорчивым и замкнутым. Дома он почти не выходил из кабинета, где висел на телефоне и составлял на компьютере графики. Обсуждать свои дела он отказывался, объясняя, что они с Сэнди готовят потрясающую сделку с китайцами, которая перевернет мировой фондовый рынок и принесет им миллиарды долларов.

— Ты что-нибудь знаешь об этой китайской сделке? — спросила Аннализа у Конни, как только они вернулись в Нью-Йорк.

— Я давным-давно перестала задавать вопросы, — честно ответила Конни, открывая маленький ноутбук. — Сэнди несколько раз пытался что-то мне объяснить, но я так ничего и не поняла и перестала спрашивать.

— Тебя устраивает, что ты знаешь о делах мужа? — не отставала от нее Аннализа.

— Вполне, — заявила Конни, просматривая список благотворителей.

— А вдруг это что-то незаконное? — не унималась Аннализа. Почему ее посетила эта мысль?

— Сэнди никогда бы не занялся противозаконными делами. Как и Пол. Он твой муж, Аннализа. Ты его любишь, он чудо.

Аннализа проводила с Конни много времени и давно разобралась в ее характере. Конни была наивной и романтичной, оптимисткой, восхищавшейся своим супругом и верившей, что ей доступно все, чего она пожелает. Деньги мужа она считала чем-то совершенно естественным и никогда не задумывалась, изменилась бы ее жизнь, если бы их поубавилось. Аннализа поняла, что это не спесь, а простота. С шестилетнего возраста жизнь Конни была посвящена одним лишь танцам, в восемнадцать она стала профессиональной танцовщицей и даже не доучилась в школе. Конни не была дурочкой, просто зазубрила все ответы, и теперь необходимость что-либо проанализировать ставила ее в тупик, как ребенка, выучившего названия штатов, но не представляющего, где и как они друг с другом граничат.

Аннализа, с ее сильным характером, быстро стала управлять Конни, и та вроде бы приняла ее главенство как данность. Она следила за тем, чтобы Аннализу не забывали приглашать на ленчи и на коктейли в бутиках, снабжала ее координатами людей, которые могли постричь, подкрасить, сделать прическу, макияж, маникюр и педикюр на дому («Так тебя не увидят на публике с фиксаторами между пальцами ног»). Конни была поглощена поддержанием собственного имиджа и полагала, что для Аннализы это так же важно. Она распечатывала фотографии Аннализы со светских веб-сайтов, которые обшаривала каждое утро. «Сегодня на таком-то сайте твоя отличная фотография!» — вдохновенно, с детским энтузиазмом докладывала она. Или: «Я нашла лучшую фотографию нас обеих на вчерашнем ленче парфюмерной фирмы!» Затем она осведомлялась, не отправить ли распечатки Аннализе домой с посыльным. «Не надо, Конни, я сама могу на них взглянуть», — заученно возражала Аннализа. И все же спустя часа два швейцар сообщал ей о доставке конверта, а потом заносили сам конверт. Равнодушно рассмотрев снимки, Аннализа убирала их в ящик письменного стола.

— Неужели тебя и вправду занимают такие вещи? — спросила она как-то раз у Конни.

— А как же! — удивилась та. — Разве тебя они не занимают?

— Вообще-то не очень, — призналась Аннализа. У Конни был обиженный вид, и Аннализа тут же пожалела, что по неосторожности лишила ее одного из главных удовольствий. Конни гордилась своей дружбой с Аннализой, хвастала перед другими женщинами, что Аннализа написала в колледже книгу, давала интервью Чарли Роузу, встречалась с президентом и вообще «работала в Вашингтоне». Аннализа, в свою очередь, берегла чувства Конни. Слишком та была миниатюрной, прямо фея: худенькие плечи, изящные ручки. Эта фея любила все сверкающее, маленькое, розовое, предпочитала драгоценности от Harry Winston и Lalaounis. Демонстрируя свое последнее бесценное приобретение, она настаивала, чтобы Аннализа примерила колечко с желтым бриллиантом или сапфировое ожерелье, даже требовала, чтобы подруга это поносила.