Небо в огне (СИ) - Younger Alexandrine

Не бросил же Космос, не останавливается. Только глубже яму себе копает, просвета не видит, а мнение близких давно не слушает, не принимает. А Лиза забывает, сколько раз в ночи обрывает провода, а после едет его искать по темному городу, наверняка зная, где найдет. Находит в том же треклятом казино или круглосуточном ресторане, домой увозит, видя его бессознательность. Пытается в чувства привести, а ему, видимо, смерти хочется. Вот только чьей?

Говорит, что лучше бы своей. Лиза этих слов стерпеть не пытается, слушать не может. Принимает близко к сердцу, потому что рядом с Космосом у неё не получалось иначе; но кляла себя за сломленную волю, когда после очередного скандала, порываясь собрать вещи и уехать на квартиру родителей, сохраняя здоровый сон Арьки, не могла оторвать себя от мужа. Или знала, что всё равно к нему вернётся?

Плевать ей на его неуязвимость. Помнит, что порознь ничего не выходит, как будто солнце везде выключили.

Её Солнце выключило солнце…

Как занятно!

День начинался будто бы прилично. Кос появился на кухне, когда Лиза собирала Аречку в садик. Страшно невыспавшийся и мрачный, он, было, хотел подойти к ним, радуя не слишком опрятным видом и стойким запахом сигарет, но Лиза громко объявила, что они опаздывают везде, где только можно. Уходя, она услышала, как муж ругается наедине с собой, а это значило, что доступен для общества он станет где-то часа через три-четыре. То ли себя проклинает, то ли всех вокруг за то, что с ним во всем не согласны. И поэтому вчера вечером в офисе он снова ловил кайф в белых дорожках, но только долго не получилось: дозы оказалось мало. Заначек не оказалось, а рыскать по нужным номерам в позднее время — мероприятие не для усталого тела Космоса.

Настроение и так в полнейшей жопе. Ничего лицеприятного.

В детском саду Лизу предупреждают, что никто не сможет остаться с её ребенком, если ей потребуется где-то задержаться. Зеленые купюры, обычно помогавшие в решении этого вопроса, роли не играли, а если так и дальше пойдет, то пусть подыщет для дочери пятидневный интернат. Разговор с назидательной воспитательницей чуть не закончился разбором полётов, а Лиза снова сделала вывод, что дело в некой личной неприязни. Детский сад простой и без статусов, воспитатели и родители ровесников Ари живут в реалиях, продиктованных правительством и презрением к лицам наружности, которую представлял собой Космос Юрьевич Холмогоров.

Кто такая при этом Лиза? Жена и мать, но понимать её жизнь не стоит. Елизавета и не настаивала. Главное, что дочку их никто не обижал. И зачем отыгрываться на слабом?

— Тебе бы свою отсюда куда в другое место перевести, а лучше дома осесть!..

Почему-то советовали Громовы, которых Лиза видела по расписанию. Обычно свою дочку они водили в сад по очереди, и часто между старыми знакомыми завязывался недолгий диалог. В последнее время он чаще был сочувственный, и Лиза бы с удовольствием ограничивалась бы одним приветствием с Кариной или Славой.

Тем более к последнему отношение Космоса не менялось. И вроде бы давно помирились, но Косу знать невыносимо, что кто-то его жене вздумал советы давать. Разговор у него с подобными друзьями был короткий и боевой. Издревле.

— Слав, ценю за неравнодушие, — Холмогорова прекрасно осознает, что Москва полна слухами, но вестись на каждый совет не собиралась. Сама решит, куда идти и что делать, если же хвост прижмёт.

— Жалко же тебя, — Громов и сам не считал себя святым. И его деятельность порой заставляла идти на компромиссы с совестью, но Павлова явно не заслуживала переживаний, которыми жила.

Или заслуживала? Сама же выбрала своего бандита, пренебрегая обществом других в неё влюбленных парней. Нет же. Любовь одна и на всю жизнь! Иными постулатами Лиза не руководствовалась.

— Жалко? — переспрашивает Холмогорова, надеясь, что ослышалась.

— Муженёк у тебя бандюган и нарик в одном флаконе. Ещё и вздорный, что только и жди, когда очередные блатные похороны ждать. Вчера он на уши своим концертом какую-то «Метлу» поставил, а сегодня Белый ваш за такие выкрутасы его исключит из всех течений… И как ему такое? Пулю себе не пустит?

— Слава, — холодно чеканит Лиза, выслушав новую порцию умозаключений о собственном муже, — а говоришь, что жалко тебе меня?

— Предупреждал же тебя и предупреждаю, — у Громова свои понятия насчёт того, кому и когда протянуть руку помощи.

— Тогда пожалей Карину, которая ночами в отделе мухоморов на дежурствах допрашивает! — по щелчку пальцем Лиза превращается в подобие Космоса, доказывая, что восемь лет вместе — это серьезный срок. Никто соврать не даст.

— Это другой разговор, — Гром не всегда умел вовремя остановиться. И зачем вообще тормознул Лизку с душеспасительной беседой у ворот дошкольного учреждения? Не действовали же на неё его слова. Это правило не знало исключений.

— Вот именно, что другой, — резюмирует Елизавета, — твой. Значит, что он тебя должен беспокоить, ясно?

— Ясно, — каждый сам выбирает свой риск, — не смею задерживать!

— Привет Карине… — Лиза роняла прощальную фразу, стремясь скорее скрыться из поля зрения бывшего одноклассника.

— Передам! — вот и поговорили…

На работе привычная рутина. Лиза замечает, что нет в ней прежнего энтузиазма к делам, когда мысли обращались только к поиску средств, имеющих силу остановить бешенный ритм развивающейся зависимости Космоса. Даже вместо договора на поставку программного обеспечения в бухгалтерию Холмогорова читает пожелтевшую газету, где отыскала колонки о помощи наркобольным. Пишут, что кому-то помогают народные средства, заговоры, знахари и ведуньи. Бред!

Не настолько же Лиза сошла с ума, чтобы игнорировать блага современной медицины? Если захочет, то пусть едет лечиться за границей; Космос не должен жалеть на это ни денег, ни моральных сил. Но только…

Если захочет!

Всё упиралось в два слова. И не мечтай, Лиза!

Газета летит в мусорное ведро, скомканная ненужный комом, который попадает не цель, а в дверь. И ровно в тот момент, когда кабинет открывается.

На пороге Космос. Лиза раздражённо хмыкает, разворачивается на кресле к окну, не желая смотреть в сторону мужа. Ещё пять минут назад она ломала голову над тем, как помочь ему, как избавить от дряни, которая выводила из него всё человеческое, а сейчас придушить его готова.

А нет! Жалко…

Не как заплаканного ребенка. Но из-за любви?!..

Жалость тут вовсе не при деле.

— Какого хрена, Холмогоров?

Лиза не ожидала, что психотропная встреча с собственным мужем станет её заветным призом куда раньше, чем к ночи.

Соскучился? Или пришёл по зову женской мысли?

— Блять, а говорить нормально ты можешь?! — Холмогорова не остановить, и ему нет никакой разницы, услышит ли его кто-то, кроме Лизы.

Кос приходит в бешенство, но не спешит крушить всё вокруг, доказывая, что и без допинга горазд творить расчудесные вещи. Не житель же глухого леса.

— Могла, — отвечает Елизавета мужу, когда вскакивает с места, плотнее закрывая задвижку двери, — пока в двенадцать ночи твою рожу бледную не увидела. Веришь?

— Мать, не говори, что ты не поняла, с какого лешего так произошло… — Космосу не впервой твердить Лизе об усталости от всего и вся, но ему хорошо известно, что приступы его безволия били горькими стрелами в женскую спину.

Что делать с собой самим? Пока Кос не нашёл разумного выхода, и поэтому так бездарно растрачивал свою молодость, заодно пропуская моменты, имеющие куда более весомую значимость в глазах вечности.

— Не дави на жалость, — нашёл же повод, — ещё один скандал с Белым или моим братцем твоей кармы не испортит. Куда уж там больше?

— Связались с какого-то хуя с непонятными чучмеками, а я всё спускать им должен? И потом спокойно глаза закрывать? Да меня кошмарит, блять, из-за этого!

— Твою мать, Космос, да ты все проблемы так решаешь! Арьку с садика за наше доблестное имя попрут скоро, всюду смотрят косо… И ты тоже обдолбаешься?!..