Шанс для злодейки - Кира Легран
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так её!
— Только мужа схоронила, а уже с новым в спальню!
— За короля!
На помост градом сыпется всё, что нашлось в карманах и под ногами: огрызки, орехи в скорлупе, гнилой помидор, камни. Гвардейцы пытаются отодвинуть толпу, но та напирает, строй по бокам дорожки схлопывается, и путь к карете теперь отрезан. Королева прячется за спины фрейлин, шипя от злости.
Герцог Вилфорт, напротив, прошёл вперёд, длинные полы изумрудного камзола хлопнули птичьими крыльями.
— Жалкая чернь! — заорал он, разбрызгивая слюну. — Вам дурят голову! Он пришёл сюда без единого доказательства!
Он надрывается, изрыгает потоки грязи на тех, кем желал править. Я смотрю на лица и вижу в них отражения своих чувств: отвращение и гнев. Но чем дальше от помоста, тем больше людей поворачивается в другую сторону — их привлекает что-то за углом. Под нарастающий гул из тени между домами появляется вооружённый отряд. Это не гвардейцы, на них синяя форма.
Стражники выхватывают оружие.
— Опустите мечи! — командует Эдельгар, перекрикивая толпу, пока отряд с трудом пробирается к помосту. Они держат строй-скобку, укрывая кого-то за спинами. — Это не враг! Пропустите их!
— Видите?! — так и подскочил отец. — Мальчишка уже сдал город, то же самое будет и с вашими домами!
Строй расступается, среди синей формы я вижу знакомые чёрные одеяния.
Сэр Броуз тащит за собой какого-то мужчину, лицо которого больше напоминает давленную сливу. Он безжалостно дёргает его за верёвку, которая стягивает локти за спиной, тот еле успевает переставлять ноги. У меня сразу же ноют плечи — ещё помнят это ощущение.
На той руке, что ближе ко мне, недостаёт одного пальца.
Дознаватель не требует тишины. Она сама опускается на площадь слоем ваты, шорохи сливаются под ним, шелестят крыльями тысячи насекомых. Сэр Броуз швыряет пленника, тот врезается коленями в доски, по белому шёлку расцветают алые маки.
— Назови своё имя, — голос дознавателя вроде не громкий, но слышно отчётливее иного крика. Я уверена, что его слова долетают до самых дальних углов площади, до самых высоких крыш. Пленник что-то бормочет, пузырится кровавая слюна. Сухая рука хватает его за мышастые волосы и встряхивает: — Назови. Своё. Имя.
— Ленни, — выкрикивает пленник, — Ленни Четыре пальца!
— Скажи, Ленни Четыре пальца, ты узнаёшь кого-нибудь из этих людей?
Заплывшие глаза мечутся по лицам, пока не останавливаются на одном.
— Этот! Этого знаю! — орёт он и содрогается всем телом, потому что сэр Броуз снова тянет его за лохмы. — Третий советник! Это он нас нанял! Мы просто дело делали, как всегда было, по тёмному закону живём! Наёмник не спрашивает, наёмник делает! Герцог ваш всё придумал, — захлёбывался словами Ленни так, словно боялся опоздать, — слил нам всё, ха-хха, про охрану слил, про то, в какой карете король с принцем едут. Он и принца велел кокнуть, да там девка оказалась из магиков, про которую не упредил.
— Идиот, — процедил герцог, — ты себе этим свободы не купишь. Тебя повесят на этом самом месте, скудоумное отродье.
— А и пусть, — оскалился Ленни, демонстрируя выбитый зуб, — да только ты рядом закачаешься. Моя дорожка всё равно сюда вела, а в такой компании и повисеть не стыдно. Ишь ты, с самим герцогом на одной перекладине болтаться буду, хха!
Вокруг отца незаметно расширялось пустое место. От него пятятся, как от прокажённого. Он понимает это, кривит рот в злобной гримасе.
А потом замечает меня.
Бросок кобры — и к моей шее прижата сталь. Так быстро, что я не успеваю ничего сообразить, просто раз — и кожу уже холодит лезвие, а плечи стискивает рука, едва не ломая кости.
— Если хоть кто-нибудь попробует меня остановить, — шипит отец над моим ухом, — я вспорю ей горло. Если хоть кто-нибудь последует за нами — я вспорю ей горло. И не думайте, что у меня дрогнет рука.
Вместо страха я взрываюсь гневом, кровь закипает в миг. Да что ты за мразь такая! Я хватаю его руку и посылаю разряд, трещит электричество, шевелятся волосы — сейчас! Но магия ухает в никуда.
Как?..
Перстень-печатка бликует, когда он стучит пальцем по моему плечу.
— Второй раз одним и тем же фокусом меня не достать, — говорит отец и тащит прочь с помоста, прикрываясь мной, как живым щитом. — Расступились, смерды!
Мой разум скачет зигзагами, вертится, пытается отыскать выход из этой ловушки. Нельзя даже дёрнуться, наточенное лезвие режет кожу как масло. Герцогу нужно лишь дёрнуть рукой, чтобы оставить смертельную рану.
Толпа ревёт вокруг меня, её штормит, когда приходится расступиться. Рты молят, ругают, клянут, но руки не смеют тронуть. Я беззвучно шиплю проклятия, клокочу от ярости, но сколько ни пытаюсь расколоть его череп магией, всё зря. Амулет работает, поглощая каждый заряд. Я не сдаюсь, надеюсь перегрузить его, исчерпать прочность.
Запах озона следует за нами, отмечая путь, я вижу лишь то, что впереди — карета, в оглоблях которой гарцуют белоснежные кони. Прекрасные, они похожи на сон — и от этого лишь сильнее ощущение кошмара, от которого нужно проснуться.
Я пытаюсь затормозить, упираюсь ногами — и тогда нож острой болью впивается в горло. На лбу мгновенно выступает пот. Горячая струйка крови струится под воротник.
Вот, когда липкий страх просочился из живота, вот, когда он задрожал тонкой плёнкой вокруг каждого органа. Голос толпы перекрыло биение сердца, бешеная скачка в груди отдаёт в рёбра.
Голос разума убеждает, что я нужна ему живой, что козырную карту не рвут на куски. Но и его не слышно за шумом крови, за тем слепым ужасом, что смотрит из темноты.
Никто не придёт.
Никто не поможет.
Я боюсь закрыть глаза, боюсь даже моргать, потому что знаю — открою глаза и увижу старый линолеум кухни в разводах собственной крови.
Дыхание прерывается, звучит короткой очередью, воздуха не хватает, чтобы вдохнуть как следует, он весь вдруг окаменел и не лезет в меня, царапает горло острыми гранями. На королевском гербе кареты танцуют золотые блики, как будто сзади что-то горит…
— Аааааа!
Люди бросаются врассыпную, валятся друг на друга, кричат. По земле прокатывается дрожь, брусчатка вздымается под ногами, словно под нею проснулось и пытается сбросить нас древнее нечто.
