Идишская цивилизация: становление и упадок забытой нации - Пол Кривачек

Некоторые отправились в Западную Европу: Германию, Нидерланды, Францию, Италию и Британию. Испании в основном избегали, поскольку херем, или запрет, наложенный на эту страну после изгнания 1492 года, был силен в их памяти; евреев не терпели в Испании до конституционных реформ 1868 года. (Сорок лет назад моя мать все еще поднимала брови по поводу желания некоторых евреев провести отпуск на какой-нибудь Коста-Браве, учитывая, что эдикт об изгнании 1492 года фактически не был отменен до 1960-х годов.)

Большинство еврейских эмигрантов, однако, решали навсегда покинуть Европу и отправиться в новые и более заманчивые миры, в Южную Африку, Австралию, на Карибские острова, а подавляющее большинство – в Соединенные Штаты Америки (где до 1913 года не существовало подоходного налога). Не все попадали в места назначения, многих моряки беззастенчиво высаживали в голландском Роттердаме вместо аргентинского Буэнос-Айреса или в уэльсском Кардиффе вместо американского Нью-Йорка, и не знавшие никакого языка, кроме идиша, несчастные лишь через несколько дней понимали, что их одурачили.

Последствия такого гигантского перемещения населения трудно переоценить, поскольку оно создало новый центр идишской еврейской жизни в США. И за это мы должны благодарить, по крайней мере отчасти, одного немецкого еврея, сделавшего больше, чем кто-либо другой, чтобы бедные говорившие на идише эмигранты из России осуществили свою мечту и прибыли в новую золотую страну, в голдене медине, в Америку.

Происхождение Альберта Баллина было не слишком многообещающим. Его отец торговал подержанной одеждой в Гамбурге и, не умея читать и писать по-немецки, все же смог основать маленькую фабрику по производству одежды, но разорился в результате Великого пожара в 1842 году. Почти через десять лет, безуспешно попробовав себя в новых предприятиях и отчаянно стремясь заработать на жизнь, он постепенно стал совладельцем того, что в то время казалось крайне рискованным делом для человека, не имевшего ни опыта, ни знаний в сфере транспортной индустрии, к тому же с той же темной репутацией, как и современные «народные посредники». Это было бюро «Auswanderer-Agentur Morris und Co.», организовывавшее перевоз через море эмигрантов в США.

На этот раз, однако, он сделал хороший выбор. Середина XIX века была временем огромного роста трансатлантических миграций тех, кто желал избежать экономических и политических последствий неудавшихся революций 1848 года и кто был привлечен рассказами о калифорнийской «золотой лихорадке» в 1849 году. Немцы, австрийцы, чехи, поляки, венгры, русские и другие, в основном христиане, устремились в Бремен и Гамбург в поисках дешевых мест на перегруженных пассажирских судах. Между 1841 и 1846 годом Бремен перевез в Америку около 115 000 пассажиров, а Гамбург только 11 000. Судовладельцы Гамбурга не могли смириться с тем, что их обошли старые соперники из Бремена, и изыскивали любые средства, чтобы вытеснить его с места главного порта Германии. Предприятие Баллина работало хорошо.

В 1874 году старший Баллин умер, и его восемнадцатилетний сын Альберт получил отцовскую долю в бизнесе. Через семь лет убийство русского царя сигнализировало о приближающемся конце еврейской Европы, в результате сотни тысяч, а постепенно и миллионы говоривших на идише отправились в сторону Северной Германии в поисках путей избавления от безработицы, нищеты и угрозы насилия. Встреча с Альбертом Баллином была для них удачей; он мог им помочь и был для этого достаточно сообразителен.

Он объединился с Эдуардом Карром, племянником владельца пароходной линии, отправлявшей торговые корабли из Гамбурга, и уговорил его переделать несколько грузовых судов в пассажирские. Первый пароход вышел из Гамбурга 7 июня 1881 года с 800 пассажирами на борту. За следующие два года он сумел организовать сравнительно недорогой проезд для 16 500 эмигрантов, причем корабли возвращались из США, выгодно груженные гуано, хлопком и промышленными товарами. Плата за проезд составляла на наши деньги 300–500 фунтов стерлингов (около 500–800 долларов), и проект оказался достаточно успешным, чтобы конкурировать с самой лучшей и признанной пассажирской пароходной компанией в Гамбурге, «Гамбургско-американской почтово-пассажирской корабельной компанией» («Hamburg Amerikanische Paketfahrt Aktiengesellschaf», сокращенно ГАПАГ; острословы расшифровывали аббревиатуру как «Haben alle Passagiere auch Geld?», то есть «У всех ли пассажиров есть деньги?»). В 1886 году ГАПАГ купил долю в компании Баллина и уговорил ее собственника занять пост директора пассажирского отделения; в 1888 году ему был предложен пост в совете директоров; в 1899 году он был назначен генеральным директором всей компании. За десятилетие Баллин сделал ГАПАГ самой большой и успешной пароходной компанией в мире.

Под управлением Баллина ГАПАГ построил в районе гамбургского порта Феддель огромный «город для эмигрантов», принимавший одновременно до 5000 пассажиров, ожидавших посадки на корабль, со спальнями для семей и для одиноких мужчин и женщин, с кошерными столовыми, рекреационным залом и синагогой. Он был официально открыт в 1901 году. Мигранты должны были выдержать двухнедельный карантин перед началом 12– или 14-дневного переезда до острова Эллис в Нью-Йорке, а новый идишский город Баллина делал ожидание выносимым. Это было выигрышное решение. Те, кто выбирал другие компании, должны были искать пристанища в Гамбурге. Многим приходилось вначале плыть в Гулль на северо-восточном берегу Англии, ехать поездом до Ливерпуля на западном берегу и лишь оттуда начинать пересечение океана.

Баллин стал очень богат и построил себе похожую на дворец виллу под названием «Маленький Потсдам», в наше время занимаемую учреждением ЮНЕСКО. Если бы он отказался от своей еврейской веры, его бы принимали как равного в высших кругах имперской Германии. Верный своей религии, он тем не менее поддерживал личные отношения с императором Вильгельмом, обращавшимся к нему в письмах «мой друг», несмотря на протесты императрицы и придворных, а на его вилле был отдельный подъезд с широкой аллеей, чтобы Вильгельм мог проехать в своей карете.

Хотя и женатый на христианке, Баллин никогда не забывал своих еврейских корней, не отказывался от верности обязательствам по отношению к своему народу, не прекращал стараний помочь своим единоверцам и попыток предотвратить войну в Европе, которая, как он понимал, должна была принести катастрофу и его бизнесу, и его народу. Всю первую половину 1914 года он провел между Берлином и Лондоном, изыскивая способы, разумеется безуспешные, сплотить обе стороны. В 1918 году он столь же безуспешно пытался уговорить кайзера Вильгельма принять мирный план президента Вильсона. Германия рухнула, Вильгельм отрекся от трона. За день до того, как император отправился в долгое изгнание в Голландию, Альберт Баллин принял большую дозу снотворного и умер на следующее утро.

В 1947 году, чтобы отчасти смыть позор нацистской эры, уничтожившей память о великом директоре ГАПАГа, о человеке, сделавшем больше всех, чтобы прославить Гамбург перед всеми городами мира, городской совет признал значимость фигуры Баллина, присвоив имя Баллиндамм большой аллее, на которой располагалась главная контора ГАПАГа (теперь это Гапаг Ллойд Хаус). Делаются шаги по восстановлению одного из больших эмигрантских залов в Федделе в знак памяти о немецко-еврейских отношениях.

Десятки тысяч потомков говорящих на идише эмигрантов в США и других местах должны быть благодарны гамбургскому пароходному магнату. Они должны поднимать за него тост каждое 15 августа, в день его рождения. Потому что Альберт Баллин сделал возможным выживание одной ветви идишской цивилизации вдалеке от традиционной европейской ненависти и вне опасности от разрушительного гнета мечтателей второго тысячелетия, обещавших, что их империя просуществует тысячу лет, но погрузивших ее и всю Европу в огонь войны на целых 12 лет. В значительной мере благодаря Альберту Баллину, когда старый европейский гейм был уничтожен в результате маниакальной программы Гитлера, потомки говоривших на идише евреев дожили до сего дня.

Зимнее цветение

«Сырой день с проливным дождем…» – так описывал лондонский журналист и прогрессивный социальный реформатор Джордж Симс в 1901 году условия первой эмиграции евреев в Лондон…

Идет проливной дождь, и приходится пробираться вброд через лужи и ручьи грязи, чтобы добраться до узкой дорожки, ведущей к пристани Айронгейт, где иммигранты должны сойти на берег с пассажирского судна, стоящего на якоре в Темзе. <…> Бедных иммигрантов пересаживают на маленькие лодки, и они гребут к ступенькам. Взгляните на них; мужчины худые и с голодными глазами, женщины с непокрытыми головами и лишь в тонких шалях, наброшенных на плечи, дети, перепуганные качанием лодки, ожидающей очереди, пока другие высадят пассажиров. <…> Когда, наконец, они высаживаются, то оказываются в темном сводчатом проходе, окруженные бездельниками и коммивояжерами, которые пытаются их запутать и чуть ли не дерутся за их багаж.