Некрочип - Синтия Хэррод-Иглз

– Сэр, – сказала Полька, выпрямляясь, и, заметив на лице Слайдера сердитую гримасу, добавила как бы себе в оправдание: – Я принесла вам новый скоросшиватель.

– Ну и дела! – вырвалось у Слайдера. – Надеюсь, это мой кабинет?

На лице Полки появилась натужная улыбка.

– Здесь только окна помыли, вот и все. По распоряжению мистера Бэррингтона.

– А он шустер! – пробурчал Атертон. – И это в тот самый момент, когда мы расследуем дело об убийстве. Слайдер ошеломленно покачал головой. – Я только что пережил настоящее потрясение.

– И в комнате следственного отдела окна теперь чистые, – заметила Полька.

– Этот человек не уважает традиций, – сокрушенно изрек Атертон.

Слайдер подошел к столу, чтобы получше рассмотреть появившуюся на нем папку. К новой негнущейся обложке был приклеен список должностных лиц, который устанавливал очередность ознакомления с подшитыми документами. Этот отпечатанный на белоснежной бумаге перечень представлял собой очень длинный ряд расположенных одна над другой фамилий. Тут же имелась прикрепленная скрепкой записка.

– Это от мистера Бэррингтона, сэр, – сказала Полька, как бы извиняясь.

– Ясно, – сказал Слайдер. «Начиная с сегодняшнего дня, каждый сотрудник обязан в течение 24 часов ознакомиться с помещенной в данной папке документацией и передать ее следующему по списку. Если в силу каких-либо обстоятельств данное требование окажется невыполнимым, об этом необходимо сообщать в письменной форме руководителю департамента И. В. Н. Б.»

– Похоже, нам теперь постоянно придется знакомиться с такими подшивками, – пояснила Жабловски. – Мистер Бэррингтон считает, что мы должны быть в курсе всех директив, касаются они нас непосредственно или нет. Поэтому папка будет обращаться быстрее. Нужно, чтобы у каждого была возможность прочитать интересующий его документ.

– Ясно, – сказал с неподражаемым спокойствием Слайдер.

– А маляры будут только через неделю, – на всякий случай предупредила Полька.

– О боже!

– Вы сами можете избрать нужный колер. Но список пока у мистера Карвера.

– Здорово!

– Может, хотите чаю, сэр? – спросила, она ласково, совсем как медицинская сестра из травматологического отделения.

– Да, если вам не трудно. Чашка чая – это как раз то, что мне сейчас нужно. А то у меня, кажется, начинает болеть голова, – сказал Слайдер.

– Ты сама наивность, – сказал Атертон.

Атертон вошел в комнату следственного отдела и, усевшись на холодный радиатор, чисто по-английски протянул вперед скрещенные ноги. Норма не удержалась и с любопытством взглянула на них. У Атертона были замечательные щиколотки, и она втайне подозревала, что он носит шелковые носки.

– Кого этим можно удивить? – задал Атертон никому конкретно не адресованный вопрос.

Биверс, сидевший за самым дальним столом, заурчал, не поднимая головы, как это делает обычно спящая собака, когда услышит вдруг свою кличку.

– Вряд ли он чего-нибудь добьется.

– А как там наше убийство? – спросила Норма с неподдельным интересом.

– Нам пока никто не сказал, можно ли вообще квалифицировать это как насильственную смерть.

– Я склонен полагать, что жертва, сбросив с себя одежду, сама забралась в овощерезку, чтобы испытать острые ощущения. По крайней мере, мы не обнаружили следов борьбы, а Слотер настаивает на том, что никто, кроме него, не заходил в производственное помещение; и тем самым фактически совершает самоубийство. Кстати, и ключ от бара, по его словам, был только у него.

– А тело расчленили именно в этом помещении?

– Мы обнаружили следы крови на разделочном столе, в раковине, на полу и в стоке. А также на двух ножах, в том месте, где лезвие крепится к рукоятке.

– Но пока у нас нет уверенности, что эта кровь человеческая, – пробормотал Мак-Ларен, не вынимая изо рта шоколадный батончик «Марс», который он обсасывал. – Вот у нас в Лэмбете был однажды такой случай...

Главная особенность Мак-Ларена, как сотрудника следственного отдела, состояла в том, что при нем нельзя было рассказать случая, с которым он еще не сталкивался. Норма резко осадила его:

– Ты бы лучше решил сначала, что для тебя предпочтительнее: дожевать до конца эту штуковину или разговаривать с набитым ртом. Из всех людей, с которыми мне приходилось работать, у тебя самая отвратительная манера есть. А это о чем-нибудь да говорит.

Мак-Ларен открыл рот, собираясь вступить в перебранку, и Атертон поспешил отвести свой взгляд в сторону. Ему стало ясно, что он постепенно теряет аудиторию.

– Ну уж, во всяком случае, эта кровь не рыбья, – сказал он громче обычного, – да к тому же ее так много, что инференция напрашивается сама собой.

– Инференция? – с ухмылкой повторил Мак-Ларен. – Это, наверно, конференция для иностранной прессы?

Липкий комок наполовину разжеванного шоколада сорвался с его нижней губы и упал прямо ему на свитер. Мак-Ларен гордился своими свитерами. Сегодня он пришел в пепельно-голубом. Атертон изобразил на своем лице снисходительную улыбку и продолжил:

– Но самое убедительное – это то, что следы крови вместе с остатками тканей и небольшими фрагментами ногтей были найдены в овощерезке.

– Теперь мне ясно, как палец мог оказаться в жареном картофеле, – сказала Норма. – Человек сунул руку в машину и не заметил, как потерялся один из пальцев. Непонятно только, зачем он это сделал.

– Наверно, он просто пошутил, – подсказал Биверс.

– А ты попал пальцем в небо, – одернула его Норма.

– Скорее всего, он просто решил ускорить процесс, – предположил Атертон, оставив без внимания реплики собеседников. – Представим, что он был сильно ограничен во времени, при том что ему много чего нужно было сделать.

– А тебе не кажется, что этим он хотел исключить возможность дактилоскопии? Потому что все говорит за то, что этот человек боялся, что его жертву могут опознать. Кстати, скальп удалось обнаружить?

– Среди содержимого мешков его не оказалось. Так же впрочем, как и обеих кистей рук. Ничего из одежды убитого тоже до сих пор не найдено. Одному богу известно, где все это нужно искать. Но больше всего меня удивляет, – сокрушенно заметил Атертон, – что человек пошел на такое серьезное преступление, а теперь совершенно не заботится о своем алиби.

– Может быть, он хочет понести наказание, – высказала предположение Норма, – потому, что его мучат угрызения совести. Ты ведь сам говорил, что с тех пор, как обнаружилась ступня, он находится в состоянии депрессии.

– Ну повилял бы хоть немного для вида-то. А то с его стороны нет абсолютно никакого сопротивления. С таким подследственным своих способностей не проявишь.

В тот момент, когда произносилась последняя фраза, в комнату вошел Мак-Кэй.

– Ну как, этот ваш Слотер уже поднял руки кверху?

– По существу, да, – ответил Атертон. – Так вот. Сначала он утверждает, что после работы пошел домой и лег спать.

– В каком месте он живет? – спросила Норма.

– Он снимает меблированную комнату в доме на Пембридж-роуд...

– Предел мечты!

– Вот именно. Тогда я слегка надавливаю, и сразу же обнаруживается, что по дороге он все же заходил в паб, чтобы пропустить стаканчик, но ни с кем не общался и пришел домой один. Чем вы это опровергнете?

– Если он закрывает свой бар в одиннадцать, – стал размышлять вслух Мак-Ларен, – то как он мог оказаться в пабе раньше этого времени?

– В точку попал! Из тебя бы вышел отличный детектив, – восхитился Атертон. – И тогда он сообщает другую версию своего неалиби. Оказывается, в тот вечер совсем не было посетителей, и он закрыл свое заведение раньше, чем обычно, – то есть в пол-одиннадцатого...

– Это согласуется с тем, что часть непроданной картошки осталась на следующий день, – тонко подметила Норма. – Взял такси у Голландского парка и поехал в «Бент Билл».

– О! Так он, значит, из этих самых?! – не выдержал Мак-Кэй. Дело в том, что расположенный на улице Клэрэндон-роуд в Ноттинг-Хилле паб, под названием «Бент Билл», был известен, как место, облюбованное гомосексуалистами.

– Наблюдательному человеку это ясно с первого взгляда, – скромно заметил Атертон. – Но я все же поинтересовался, есть ли у него какая-нибудь подруга. Подруги, естественно, не оказалось. Тогда я спросил у него насчет приятеля. Он смутился и сильно покраснел. Тогда-то он и изменил свою первоначальную версию. Оказывается, он не сразу пошел домой, а сначала завернул в паб. Но, тем не менее, он продолжает утверждать, что пил в одиночку, ни с кем не разговаривал и пришел домой один.

– Мне все ясно, – сказал Мак-Кэй. – «Бент Билл» служит местом для встреч. Он кого-то там снял, привел в свое заведение, чтобы немного порезвиться, а потом...

– Была жареная картошка, – догадался Биверс.

– В среде гомосексуалистов случаются особенно жестокие убийства, – решила не отставать Норма. – Вспомните хотя бы дело Мишеля Люпо в восемьдесят шестом году.