Морпех. Зеленая молния - Иван Басловяк

В глазах капитана мелькнуло понимание и некоторая толика удивления, а вот князь смотрел на меня очень внимательно. Взгляд – тревожно-удивлённый.

«Блин, пропёрся!» – мелькнула мысль. – «Тихо, без паники», – тут же осадил себя. – «Кошу под контуженного, и всё! Их бин больной!»

Отошёл в сторонку, якобы заинтересовавшись работой рулевых, а сам задумался над новой информацией: я понял всё, что сказал капитан, хотя говорил он по-испански. Я что, испанский знаю? Откуда? За месяц, что бывший владелец моего нынешнего тела «со товарищи» находился на этом корабле, если верить словам Пантелеймона, так выучить язык невозможно. Что это, мною приобретённая благодаря переносу способность к языкам? Или Илья-боярин, спаси, Господи, душу его, изначально знал испанский? А где и когда он мог выучить этот не самый лёгкий язык? Как минимум, для этого надо было бы год с испанцами общаться. Где? Когда? Опять непонятки! А если язык – достояние боярина, то, возможно, должна проявиться и мышечная память. Я про владение оружием. Вспомнит тело, как это делать надо – отлично! А нет, то меня, как неумеху, быстро разоблачат, и что будет тогда – страшно подумать. Помахать саблей, чтоб продлить жизнь, не получится. Только ножом, этим оружием я владею. Как и сапёрной лопаткой, и автоматом с пристёгнутым штыком. Но «калашей» здесь нет. Зато у моих возможных оппонентов есть бердыши и пищали с пистолетами. Господи, коль ты меня однажды уже с того света вытащил, так помоги избежать туда попадания ещё хотя бы разок!

Капитан, в полголоса отдав какое-то распоряжение рулевым, быстро спустился на палубу и исчез за дверью, ведущей внутрь надстройки.

– Пошли, боярин, капитан на завтрак приглашает.

Князь, до того стоявший в сторонке, подошёл, похлопал меня по плечу и стал спускаться по трапу. Я последовал за ним, невольно любуясь, как легко и ловко движется по постоянно качающейся палубе этот далеко не молодой уже человек. Кряжистая фигура одета в почти такую же ферязь, что и моя, только оливкового цвета и богаче украшенную. Из-под неё видна фиолетовая шёлковая рубаха. В цвет рубахе суконные штаны, заправленные в синие кожаные сапоги до колен без украшений. На поясе тот же набор предметов: в богатых ножнах сабля с украшенной самоцветами рукоятью, рядом – большой нож-косарь, справа – расшитая цветными шнурами сумка, чехольчики с небольшим ножиком и ложкой. Веяло от князя и силой тела, и силой воли, а в глазах – мудрость много повидавшего и пережившего человека. Воина, организатора и руководителя. И моего наиболее вероятного разоблачителя.

«Не смогу я его обмануть, не тот уровень», – подумал я и сбежал по трапу. Вслед за князем прошёл по палубе и шагнул в дверь рядом с дверью в нашу каюту.

Капитанские апартаменты представляли собой совсем не то, что описывали в книжках, читанных мною в детстве. Не очень просторное помещение, немногим более того, что занимали мы. Слева от входа располагалась заправленная кровать, в изголовье которой на стене висело католическое распятие. Дальше стоял секретер с какими-то бумагами, книгами, песочными часами и ещё с чем-то, не разглядел. У правой стены так же стояла кровать, шкаф, видимо платяной. Особого богатства в убранстве каюты я не заметил, как и персидского ковра на полу – обязательного атрибута каюты капитана в тех же книжках. Или хозяин корабля жмот, или с деньгами у него туговато. Или книжки врут. Прямо по центру каюты расположился стол, сервированный для завтрака металлической посудой. Вокруг него стояли восемь кресел. Но главным атрибутом каюты была пушка, смотревшая жерлом в сторону большого кормового окна, сейчас закрытого. Серьёзно!

Всё это я успел рассмотреть, пока мы входили. Капитан, ещё кто-то, видимо, из его офицеров и боярин Жилин уже сидели за столом и о чём-то разговаривали. Но увидев нас, все поднялись и поприветствовали короткими кивками. Капитан сделал приглашающий жест. Я чуть замешкался, не зная, в какое кресло садиться. Князь, уже расположившийся за столом, легко хлопнул по стоявшему слева от него мягкому сиденью, на которое я и опустился.

В каюту прошмыгнул совсем молодой мальчишка с большим, накрытым сферической крышкой с ручкой, блюдом. Поставил его на стол и стал раскладывать по тарелкам исходящее паром мясо. Быстро справившись с этим делом, отставил блюдо в сторону и начал разливать из кувшина по бокалам тёмно – красное вино. Взяв свой бокал, капитан произнёс:

– Я хочу выпить это вино за чудесное исцеление присутствующего здесь боярина Ильи и пожелать ему многих лет жизни. Пути Господни неисповедимы! Восславим имя Его!

Все встали и, перекрестившись – русские справа налево, испанцы слева направо, приложились к вину. Я к спиртному был не приучен, поэтому чуть пригубил и больше пить не стал. Терпкое, немного сладковатое вино практически сразу ударило в мою контуженую голову. Я сел в кресло, достал маленький нож и занялся куском лежавшего передо мной мяса. Порция приличная, но мясо, видимо говядина, жестковато. Где прожёвывая, а где и так глотая мелкие кусочки, не обращая внимания на других, я быстро расправился со своей пайкой и поднял голову. Все ели не спеша, чуть ли не каждый кусок сопровождая глотком вина. Один я всё быстро подъел, а к вину так больше и не прикоснулся. Я понял, что опять прокололся. Дьявол кроется в мелочах. Виновато улыбнувшись, произнёс:

– Давно мяса не ел, соскучился.

– Да пожалуйста, – так же улыбнувшись ответил капитан. – Ещё кусочек?

Я по своей морпеховской службе знал, что лишних порций в бачке у бачкового не бывает, а добавку надо просить у кока, если ты с ним дружишь, конечно. Слуга знал количество едоков и принёс определённое количество порций. Мы на средневековом корабле и лишней пищи здесь нет по определению. Даже для комсостава и знатных пассажиров, если они о себе не позаботились особо. Конечно, продукты на корабле были. Но хватит ли их до конца рейса, не знал ни кто. Слишком много факторов влияло на расход. Попутный ветер или встречный, попал корабль в штиль или проскочил на всех парусах, сколько взял пассажиров, не озаботившихся своим пропитанием в плавании, сколько и чего украли в порту снабженцы. Даже, сколько сожрут крысы и тараканы! Потому я решил отказаться.

– Нет, достаточно. Большое спасибо. Князь, разрешите удалиться?

– Разрешаю.

Я направился к выходу, досадуя на своё незнание местных обычаев. По-моему, я в очередной раз прокололся!

Погода стояла солнечная. Дул ровный, не очень сильный ветерок. Но и его хватало, чтобы кораблик резво бежал по волнам. О прошедшем недавно шторме уже ничто не напоминало. Если и произошли во время него поломки, то матросы их уже устранили, навели порядок и, пользуясь законным выходным, занимались бытовыми делами. На палубе было откровенно тесно. Казалось, что всё население кораблика вылезло наверх погреться на солнышке и пообщаться. Слышался смех и шутки, слова которых я очень хорошо понимал. С десяток человек, одетых как русичи в рубашки-косоворотки и просторные штаны, сидя вокруг баркаса на приподнятом над палубой трюмном люке, точили лезвия бердышей. Это оружие я узнал сразу. Алебарда, хоть она тоже топор на длинной рукояти, судя по виденным мною в прошлой жизни картинкам, сильно отличалась от русского изобретения.

Среди стрельцов выделялся один, которого, при всём желании, не заметить было просто невозможно. На голову выше всех и почти в два раза шире каждого в корпусе. Немаленькое лезвие бердыша на его фоне выглядело как обычный топор на моём фоне. Лицо – будто тем бердышом вырублено, нос – туфелькой, брови – пучками. Откликался на имя, а может, и прозвище «Дюльдя». Судя по всему, был Дюльдя постоянным объектом шуток товарищей но, как все физически очень сильные люди, реагировал на них адекватно. Вот и сейчас все смеялись над словами чернявого стрельца, а он только добродушно улыбался и шоркал точильным камнем по железу. Стрельцы беззлобно подначивали гиганта, не забывая при этом тщательно выглаживать лезвия своего оружия, убирая видимые только им заусенцы и щербины. При моём приближении встали и коротко поклонились.

– Здрав буди, воевода, – вразнобой поздоровались дружинники. – Рады, что ты выздоровел. Многих тебе лет. Бог тебя любит, помог с хворью нежданной справиться. Теперь-то уж точно новые земли возьмём. Знак это для нас благовестный: ты после ТАКОГО жив остался! Значит всё, что князь задумал, о чём нам говорил – получится. И земли будет, сколько захотим, и денег заработаем. А если в той Мерике понравится, так и семьи можно будет перевезти и, как срок найма закончится, своим хозяйством зажить!

«Так я ко всему ещё и княжеский воевода?!». Новость меня настолько ошеломила, что ноги подкосились, и я плюхнулся на лафет стоявшей у борта пушки. Стрельцы встревожено переглянулись:

– Что, боярин, худо тебе? Может, пойдёшь, приляжешь? Оружье у нас в порядке, ржавчину каждый день вычищаем, да и не успевает она появляться. Так, чтоб заняться было чем, хлопочем. Пищали в сальных тряпках сохраняем, как князь велел, и тоже каждый день осматриваем. Не беспокойся, отдыхай.