Смертельная погоня - Макс Брэнд

— И стол, — согласился Таг.

— Мы просим доллар в день, тридцать — в месяц, — сообщила она. — Устроит вас?

Пастуху сейчас не заработать больше. Вполне приличная сумма, если подумать. И все же он сказал:

— Устроит. Питание три раза?

— Да. Конечно.

— Я плачу сорок, — заявил он, — если будут добавки.

— Будут добавки, — подтвердила она.

Он ждал улыбки. Ее не было.

— Итак, сорок. И побольше еды.

— Еды будет много, — пообещала девушка. — Мать отлично готовит. Тридцать долларов — все, что мы просим.

Вдруг он понял, что не должен предлагать больше. Это сконфузило его, что само по себе было не свойственно Тагу Эндерби.

— Тогда решено, — заключил он. — Я пойду за вещами. У вас есть место в конюшне?

— Да.

— А какое сено?

— Овес. Отец знает, когда косить, всегда делает это до того, как зерно осыпается. И оно никогда не мокнет, не плесневеет в сарае. У нашего сена всегда сладкий запах.

— Вы кое-что смыслите в лошадях, — кивнув, проговорил Таг.

— Да, я кое-что смыслю в лошадях.

Ее манера разговаривать была настолько непритязательна, что он не обнаружил никаких углов, за какие удалось бы уцепиться. Беседа тут же оборвалась.

Таг повторил, что сходит за вещами, девушка вышла вместе с ним и открыла стеклянную дверь. Он посмотрел на ее руку. Белая, как перчатка, а ногти на удивление розовые. И выглядят так, словно накрашены.

Пока Таг шел в гостиницу за своей лошадью, его осенило. Если требуется создать проблемы для Рея Чемпиона, то начать, пожалуй, стоит с девушки, хотя задача эта будет не из легких. Его цель — погубить этого рыжеволосого парня с неприступной физиономией. Но револьверы будут последним аргументом, пущенным в ход.

Вскоре Эндерби вернулся к дому Бентонов, открыл ворота в загон и подъехал к конюшне. Сдвижная дверь с одного края была открыта, он проехал в нее. Стойло в конце прохода, по-видимому, пустовало. Туда Таг и поместил свою лошадь — красивую серую с темными пятнами по всему телу, с носочками и мордой самого лоснящегося черного цвета, какой только бывает на этом свете. У нее были и характер и душа. Это была лучшая лошадь, какую только мог найти для него Мэлли, а Мэлли знал в них толк.

Сеновал был заполнен наполовину. Набирая сено в ясли, Таг поднял в воздух пищащих голубей. Сено, как и говорила девушка, испускало сладкий запах. К тому же оно было чистым. Он ворошил его, не поднимая пыли. А это означало чистое дыхание у хорошо поработавшей лошади.

Повесив седло и поводья на деревянный крюк, торчащий из стены, Таг взял поклажу и понес ее в дом. На этот раз он зашел без стука, так как чувствовал, что должен сразу же устроиться как у себя дома,

Комната для него была уже готова. Солнечному лучику удалось прорваться сквозь листву дуба. Он скользнул через открытое окно и осветил букет маленьких розочек, помещенный в бело-голубую вазу на столе.

Таг склонился над цветами, понюхал их. В голову ударил аромат, наполнив, как ему казалось, всю комнату. Затем Эндерби развязал узел и аккуратно разложил все вещи по местам. Винчестер поставил в углу за столом, чтобы тот не бросался в глаза. Одежду и всякую мелочь сложил в шкафчик. Затем направился внутрь дома, чтобы познакомиться с остальным семейством.

Он нашел миссис Бентон на кухне. Она оказалась коротконогой женщиной в туфлях на четырехдюймовой подошве. Согнутая от времени и забот спина. Но заметны бодрость и свет в глазах. Женщина подошла к нему, подала морщинистую, покрасневшую от работы крепкую руку.

— Хотелось бы создать вам домашний уют, мистер Эндерби, — произнесла она.

— Знаете, все называют меня Тагом. Так короче.

— Конечно, так короче, да и удобнее. Где же наш отец? Вы еще не виделись с ним? Эй, отец!

— Приветствую, — произнес мужской голос, уже знакомый Эндерби.

Он обернулся и увидел мужчину лет шестидесяти, стройного как дерево, большого и широкоплечего. На первый взгляд у него было лицо завоевателя. Второй взгляд подсказывал, что он пытался им быть, но это ему не удавалось. Волосы у него были седые, брови тоже. Но под ними блестели такие же, как и у дочери, глаза — большие, ровного голубого цвета. Хотя немного более мутные.

Генри Бентон представился, пожал руку Тагу и повел гостя на заднюю веранду. Казалось, это была его цитадель. Там стояло мягкое кресло-качалка и бамбуковый столик с плетеным верхом — нижний отдел его был завален газетами и журналами.

— Присядь и отдохни, сынок, — предложил Генри Бентон. — Чем ты собираешься заняться в Грув-Сити?

— Просто отдохнуть, — ответил Таг. — И поискать, чем бы заняться.

— А какое твое основное занятие? Не коров же пасти!

Он смотрел на его тонкие руки. Они не были ни пораненными, ни широкими, ни огрубевшими, как у большинства полевых работников.

— Нет, — подтвердил Таг, демонстрируя абсолютную искренность. — Мое основное занятие — блэк-джек или покер. Я и в юкку играю немного, но она очень медленная. А еще никогда не был против и игры в кости. Но деньги трачу в основном на фараоне.

Мистер Бентон, не говоря ни слова и не спуская с гостя непроницаемых голубых глаз, некоторое время переваривал информацию. Затем рот его растянулся в широкой улыбке.

— Мои деньжата тоже уходили на фараоне, — поведал он. — Но я их не жалел. Просто получал удовольствие. Чего тут таить? И ты хочешь поживиться здесь, в Грув-Сити?

— Я не заходил далеко. Разок в рулетку для поддержания денежного обращения.

— Здесь у нас есть шериф, который очень пристально следит за парнями, живущими картами.

— Я сражаюсь справедливо, — доверительно сообщил Таг. — Справедливость с честными, а обман — с обманщиками. Шериф не может быть против этого.

— Да, думаю, так оно и есть, — согласился Бентон. — Но ты ведь знаешь, как сейчас обстоят дела. Мир стал таким, что человеку не дают развернуться за столом. Не обойтись без того, чтобы весь город качал головами, когда ты идешь по улице. Сынок, ты истинное утешение для меня, С тобой можно отвести душу. Игра в юкку, о которой ты говорил, мне знакома.

Таким образом, Таг Эндерби занялся монотонной игрой в юкку. Ему не потребовалось много времени, чтобы определить, что у мистера Бентона есть в запасе несколько гостинных карточных трюков. Простенькие мелкие манипуляции. Таг знал их и успел забыть еще в начале своей карьеры. Но он не подавал виду. Даже позволял заманить себя в одну ловушку за другой. Он развлекался, огонь, загорающийся в глазах Генри Бентона, тешил его. И прежде всего то, что в непроницаемых глазах цвета морских глубин появлялась искорка, всплывшая с самого дна души. Его занимал вопрос; может ли подобная искорка когда-нибудь зажечься в глазах той девушки?