Степан Халтурин - Вадим Прокофьев

Этими новыми идеями вы, «критически мыслящие личности», расплатитесь с народом за то, что, когда вы учились, народ вас кормил, одевал, когда вы думаете, он работает; за то, что вы получили знания, лишив этих знаний народ.

С восторгом подхватили юноши этот призыв, — они герои, они двигатели и рычаги истории, они оплатят «неоплатный долг» народу, сольются с ним, поднимут «крестьянство на социалистическую революцию против основ современного общества»[1].

Все эти мысли, пламенные, свободолюбивые, рождались в. холодной утробе Петербурга и бурными потоками растекались по России. Никто не организовывал тогда партии, ведь партия — авангард класса, а разночинцы считали себя вне классов. Но без партии нельзя основать настоящего революционного движения. Об этом не думали. Движение было — движение молодых, пламенных сердец.

Спорили не об организации, а о тактике. Бакунин занимал мысли этих «homo sapiens». О его раскольнических действиях в I Интернационале еще не знали, да к тому же Интернационал — организация пролетариев, а рабочие — это будущее Европы. В России человек будущего — крестьянин. Бакунин же звал идти в народ, к крестьянину. Нечего крестьян учить социализму, они сами кого угодно ему обучат. Нечего ждать, готовиться, пропагандировать идеи революции, нужно прийти в деревню и агитировать крестьян подниматься на бунт. «А русский крестьянин, — заявлял Бакунин, — всегда готов к восстанию, как пушкинский Онегин к дуэли». Поднимутся сначала отдельные бунты, затем они перерастут во всероссийский. Как просто! А главное — можно действовать. Это подкупало молодость, революционная интеллигенция готова была взять на себя роль «коллективного Стеньки Разина».

Вятское земское училище.

«Вечеринка». С картины художника В. Е. Маковского.

Но были у Бакунина и оппоненты по вопросам тактики. Лавров, все тот же «властитель дум» Лавров, горячо отговаривал от поспешных действий. Нет, никакой политической борьбы, никакого бунтарства, только подготовка революции путем пропаганды социализма в народе. С каждым днем, часом число пропагандистов будет расти в геометрической прогрессии, пока их не станет большинство, а тогда социализм победит. Селитесь в народе, пропагандируйте…

Но разве можно так долго ждать? Ткачев скептически пожимал плечами, он не верил в народ, не верил, что тот на что-либо способен. Нет, говорил Ткачев, не народ, а инициативная группа людей должна действовать, должна захватить власть. Ведь это так легко в России. Именно в России, утверждал Ткачев, не классы породили государство, а государство создало классы, значит оно не имеет опоры ни в одном из них, висит на ниточке в виде всевозможных государственных институтов. Обрубите эту ниточку, и государство рухнет, власть будет в ваших руках. Для этого не нужна народная революция, достаточно группы революционеров.

Так рождалась народническая теория, так создавались тактические группировки среди революционеров-демократов 70-х годов.

Не сразу началось движение в народ и к народу. В начале 70-х годов народничество переживало кружковой период, период, так сказать, «культурнической» деятельности.

И опять Петербург задавал тон всей остальной России. Этот город поистине делался «столицей критически мыслящих личностей».

В Петербурге были сосредоточены основные учебные заведения России, здесь собрались со всех концов страны студенты. Жили бедно, но полнокровно. Бедность не порок, ведь из нее рождались артельные начала студенческого общежития: землячества, кассы взаимопомощи, всевозможные ассоциации переводчиков, переплетчиков, репетиторов. Эти артели объединяли разночинцев-студентов.

Их волновало буквально все, но более всего бесправие и нужда русского народа. Землячества и ассоциации порождают кружки, в которых студенты занимаются самообразованием, совместно читают книги, закупают литературу, рассылая ее друзьям в провинцию.

Разночинец по природе своей тяготеет к народу, но в Петербурге крестьяне бывают изредка, в столице народ представлен рабочими фабрик и заводов. Разночинец ищет связей с рабочим людом и находит их. Его интересует не заводской пролетарий, а фабричный рабочий — ткач, прядильщик, но не металлист. А почему? Да потому, что металлист лучше зарабатывает, сытнее ест, он порвал с деревней, его туда не тянет. А фабричные? «Хотя все эти ткачи были фабричные рабочие, — писал народник С. С. Синегуб, — но, в сущности, это были ткачи-крестьяне, пришедшие из деревень в город на заработки, причем большинство из них, проработав осень, зиму и часть весны до начала пахоты и посева, старались ко времени полевых работ вернуться обратно в деревню… Весь этот люд был тесно связан с деревнею, спал и видел, как бы получше устроить житье свое в деревне; все горести и радости деревни считал своими родными горестями и радостями».

Для похода в народ нужны кадры пропагандистов, близкие по духу, даже по говору своему к крестьянам. Народники справедливо сомневались, что им самим удастся заговорить с крестьянином на понятном для него языке, они боялись, что крестьяне отнесутся недоверчиво к чужому для них человеку, не поверят его словам, «а проповедь его примут за новый подвох бар». «Другое дело — рабочий, — восторженно доказывал народник М. Фроленко, — в деревне он свой человек, его там знают и, конечно, станут слушать, он сможет заговорить понятно и сможет затронуть самые существенные вопросы. Ему скорее поверят. Следовательно, надо обратить прежде внимание на рабочих, подучить их, развить, сделать из них себе главных помощников».

Так родилась идея сблизиться с рабочими, но сблизиться не потому, что рабочие самый передовой, самый революционный класс. Нет! Этого народники не понимали, они, отрицая будущее за капитализмом в России, отрицали тем самым и возможность самостоятельного, действительно революционного движения русского пролетариата. Рабочий в глазах народников лишь вспомогательная сила, посредник, при помощи которого они, «критически мыслящие люди», найдут общий язык с истинным социалистом — крестьянином.

В 1872–1873 годах в том же Петербурге создался кружок чайковцев (назывался так по имени одного из основателей кружка Николая Васильевича Чайковского). Чайковцы первыми среди революционеров-демократов завязали связи с фабричными. Среди чайковцев были одаренные пропагандисты, люди, впоследствии составившие ядро народнических партий, как «Земли и воли», так и «Народной воли», — князь Петр Кропоткин, Михаил Синегуб, Софья Перовская, Дмитрий Рогачев, Сергей Кравчинский, Леонид Попов, Василий Стаховский и другие.