Авриель - Жан Гросс-Толстиков

– Так что с ним теперь делать? – внезапно нарушил затянувшееся молчание Роман.

– С кем? – переспросил задумавшийся Иннокентий.

– Ну, с лохом этим…

– А-а, – протянул гость. – Ну, согласись, если человек – дурак, то это надолго. (Роман криво ухмыльнулся и утвердительно кивнул мощной головой.) – Ну, а раз он обманывает, – рассудительно продолжил Иннокентий. – То мне он больше не нужен… Решай его сам!

Атлет пристально уперся злорадным взглядом в глаза Иннокентия. «Решение» выходило одно: жестокое, бессердечное, с непременно фатальным исходом.

– Что думаешь? – поинтересовался мужчина. – Может его в какую-нибудь машинку посадить и..бум, а? Несчастный случай… Или на рынке, на его же складах? Чтобы другим неповадно было…

– Шутишь, Кеша, – недоверчиво хмыкнул атлет. – Мои парни не будут устраивать взрывов… Такими глупостями разве что какая-нибудь беспредельная пацанва развлекается… Типа этих… Помнишь? В августе…

– Тихомиров и Костарев, кажется? – вспомнил Иннокентий вычитанный им в желтой прессе скандал.

– Не важно, не помню, – отмахнулся мускулистой рукой Роман. – Мои парни все пучком сделают! Чисто… Да, пожалуй, несчастный случай… Инсульт…

– Инсульт? – хитрые глаза гостя вспыхнули веселым огоньком. – Инсульт – это хорошо бы. Надеюсь, вы его не сильно помяли? А то разбитая рожа с инсультом ну никак не сочетаются…

– Обижаешь, Кеша, – пожал могучими плечами атлет. – Мои парни бить умеют. Годы тренировок! Ни одного синячка не найдешь.

– Ладно, верю, – утвердительно кивнул головой Иннокентий, мельком взглянув на золотой циферблат «Патек Филипп». – Опачки, Вениаминович, мне пора…

Он резко поднялся на ноги и протянул Роману руку. Последний ответил крепким рукопожатием, слегка приподнявшись с кресла. Измерив расстояние до двери несколькими широкими шагами, Иннокентий остановился и, прежде чем открыть дверь, обернулся и подытожил:

– А бабки и товар …ну, как обычно. Ты в курсе.

Атлет молча кивнул и взял в руки недочитанную книгу, показывая тем самым, что «деловая» встреча окончена.

Распрощавшись коротким «пока-пока, бандиты» с сидящими в соседней комнатке охранниками, Иннокентий поднялся по лестнице в холл Академии и вышел на улицу. Мимо него с веселым щебетом промчалась стайка гимнасток. Проводив слюнявым взглядом стройные спортивные фигурки и крепкие орешки узкобедерных попок, мужчина направился по тому же маршруту, каким и пришел к зданию Академии Физкультуры и Спорта…

…Откинувшись на подушку и смахнув морщинистой сухой рукой крупные капли пота со лба, Великий Инквизитор самодовольно закатил глаза и слегка прикрыл в миг отяжелевшие, уставшие веки. Учащенное дыхание постепенно восстанавливалось.

Приор Томас де Торквемада монотонно причмокивал тонкими губами, неслышно бормоча о чем-то своем. Под натянутой, подобно барабану, желтоватой кожей полного лица неконтролируемо ходили желваки. По глубоким морщинам, окаймляющим маленькие злобные глазки, крались слезы угасающего наслаждения.

Скользнув уставшим взглядом по каменным сводам монашеской кельи, Великий Инквизитор уставился на крошечную детскую фигурку, молчаливо сидящую на краю широкой кровати. Девочка обхватила маленькие острые коленки тонкими руками и, не шевелясь, смотрела на развалившегося на кровати приора. Она сидела молча, лишь изредка шмыгая маленьким носиком. Слезы перестали катиться из ее огромных изумрудных глаз, подсыхая на щечках.

– Ты можешь идти, дитя мое, – приподняв руку и величественно махнув ею, сказал Томас де Торквемада.

Девочка незамедлительно поймала его руку в свои ладошки и прижалась к сухой морщинистой коже тонкими бледно розовыми губами. Позволив ей поцеловать свою руку, приор слащаво улыбнулся, обнажив два ряда редких кривых зубов. Девочка поднялась с кровати на ноги, подхватила с пола холщовую рубаху и юркнула в ее прорезь. Шлепая по каменному полу босыми ногами, она торопливо вышла из кельи приора. Великий Инквизитор отвернулся, вновь уставившись в тяжелый серый потолок.

Яркий лунный свет, пробившийся сквозь разошедшиеся тучи, осветил постель Томаса де Торквемада и лежащего в ней человека. Гладкая лысина тонзуры, окаймленная полосой седых волос, как того требовал внешний облик священнослужителя, блеснула и зеркально отразила холодный лунный свет и мелькнувшую в высоком прямоугольнике окна быструю тень.

Конец ознакомительного фрагмента.