Рассказы - Тим Скоренко

— Что ржёшь? — я получаю скальпель в живот, пытаюсь изогнуться, но верёвки держат крепко.

Голова проявляет инициативу: бьёт меня по зубам. Я выплёвываю кровь.

Жирный стоит неподвижно и думает.

— Повезло тебе, сука, — тихо говорит он. — Приехал какой-то мудак от Синтика. Тебя хочет. Ни с кем больше вести переговоры не будет.

Мне плевать.

Жирный умеет себя сдержать. Он даже не бьёт меня напоследок. Просто уходит, быки — за ним, и Мартилла тоже. Красивая, сволочь.

Один факел в руке у Головы. Он подходит ко мне.

— Жаль, я думал подольше поразвлекаться, — шипит он. Я плюю в него кровью.

— Ты это… — подаёт голос Носорог.

Голова перерезает мне горло. Последнее, что я вижу, это забрызганное кровью флегматичное лицо палача.

Две смерти в два дня — для меня многовато. Непривычно.

Просыпаюсь в постели. Как ни странно, в своей. Рядом Бельва. Она гладит меня по жёстким волосам, затем кладёт мне на лоб влажный прохладный компресс. Я протягиваю руку, она гладит мои пальцы. Я никогда не делал ей больно. Она — единственный человек, которому я никогда не делал больно. Наверное, это и есть то, что называют любовью.

— Живой? — она улыбается.

Я улыбаюсь и трогаю рукой её колено. Она закатывает юбку. Её кожа нежная и розовая. И пушистая. Чуть-чуть: я люблю этот пушок.

Она смеётся.

— Ты вовремя проснулся. Через полчаса тебя будет ждать господин Вин.

Вин. Он приятен мне. Впрочем, мне приятны многие из тех, кто приезжает из других провинций.

Управитель Синтик изыскан. Его прислужники тоже. Впрочем, пытки у них тоже, вероятно, весьма изысканы.

Убираю компресс со лба. Бельва протирает мне лоб полотенцем. Я встаю и подхожу к зеркалу. Красиво. Рельефные мышцы, развитый торс и плечи, отличная осанка. Да и в остальном не сплоховал.

— Одеваться будешь или так пойдёшь? — улыбается Бельва.

— Так пойду, конечно, — я поворачиваюсь к ней.

Она смеётся.

Я беру из шкафа свежую рубашку и панталоны. Не понимаю, как люди ходят без нижнего белья. У Болта штаны всегда желтоватые спереди. Это так нужно?

Штаны надеваю кожаные, пояс с широкой пряжкой. Рубаха с узорами, вышитыми Бельвой. Сапог я не ношу. Мягкие мокасины удобнее всего.

— Что ему от меня нужно?

— Не знаю, — она пожимает плечами. Её грудь колышется в вырезе блузы.

— Тогда возьму оружие.

— Неужели ты посмеешь напасть на посланца?

Я смотрю на неё, как на идиотку. Она понимает мой взгляд.

Она знает, что если я захочу, я убью любого. Я доказал это позавчера.

Я выбираю кривую саблю с очень красивой витиеватой гардой. Мне её сделал кузнец Кирра из княжества Муркила. Настоящий мастер. Надо как-нибудь навестить.

Выхожу из комнаты. Бельва остаётся: нужно ещё убрать постель.

Достаю саблю. Она прекрасно сбалансирована, так и хочется что-либо рубануть. Сношу со стены подставку для факела. Подфутболиваю её ногой. Наружные двери открываются, на пороге появляется Болт. Подставка врезается ему в лоб, он исчезает. Мне весело.

Открываю дверь ногой. Болт сидит на земле, потирая голову.

— К дереву! — командую я.

Болт понуро плетётся к огромному корявому дубу, растущему посередине двора. Кажется, это дерево — мой ровесник. Я принимаю из рук слуги арбалет. Болт уже у дерева, на голове у него — яблоко. Первым выстрелом я разношу яблоко в слякоть.

Болт достаёт из кармана второе. Второй выстрел тоже точен.

Нужно поднять настроение. Третью стрелу я всаживаю Болту в правый глаз. Я никогда не промахиваюсь.

Большой дом бурлит. Приезжий ожидает меня в главном зале. Жирный не показывается: он всё ещё зол. Носорог идёт за мной и говорит мне в спину.

— Только, пожалуйста, не нарывайся, Риггер. Сам знаешь.

— Не буду.

Господин Вин сидит на мягком диване. Перед ним бокал с вином и шахматная доска. На ней всего несколько фигур. Вероятно, этюд. Заметив меня, он поднимается.

Он протягивает руку. Я пожимаю её.

— Здравствуйте, господин Вин.

— Здравствуйте, господин Риггер.

— Рад снова видеть вас, господин Вин.

— Взаимно, господин Риггер.

Вин искусственно улыбается. Я тоже.

— Присядем.

Мы садимся. Я рассматриваю этюд. И я знаю его решение.

Вин читает это по моему лицу.

— Не рассказывайте мне решение, господин Риггер. Я сам его найду.

— Я и не собирался, господин Вин.

Он слегка кланяется.

— Вероятно, нам следует приступить к диалогу, господин Вин.

Вин осматривает помещение. Я точно знаю, что Жирный следит за нами. Я даже знаю, в какую стенку нужно ткнуть пальцем, чтобы выдавить ему глаз. Я так уже делал.

У двери стоит Носорог. За дверью — я уверен — Мартилла. Она ждёт момента, когда можно войти и влезть в разговор. И на ночь увести Вина к себе, чтобы выведать у него что-либо.

— Говорите, господин Вин. Полагаю, что нет ничего настолько секретного в наших переговорах.

Вин усмехается. Затем его тонкое лицо принимает серьёзное выражение.

— Господин Риггер, вы — лучший игрок в своей провинции.

— Да, — говорю я.

— В прошлом году в гости к Мессиру Флинну приезжал сам Мессир Синтик.

Мессир Флинн — это Жирный. Думаю, часть челяди не знает этого имени вовсе.

— И?

— И проиграл вам в бильярд.

Да, проиграл. Синтик — очень сильный игрок. И честный. Он сразу сказал мне, что если я буду ему хоть чуть-чуть подыгрывать, у дипломатических отношений между провинциями будут проблемы. Я выиграл у него по партиям десять — восемь. Обычно я громлю соперников десять — три, десять — четыре. Синтик пожал мне руку и сказал, что будет матч-реванш. Я согласился.

— Вы приехали договориться о матче-реванше.

— Да.

— Ставка?

Ставка очень важна. В прошлом году не Синтик вызвал меня, нет. Я вызвал Синтика. И поставил свою свободу. А Синтик поставил самую красивую женщину из своей свиты — на мой выбор. Я выбрал его любимую рабыню. Не потому что она мне понравилась. Красивее Бельвы всё равно нет никого. Просто потому что я такой. Я люблю риск.

Но Синтик был честен. Он отдал мне её, не моргнув и глазом. Я вернул ровно через день с письмом, в котором высказал к Синтику своё уважение. Интересно, что она рассказывала Синтику.

— Наша ставка стоит того.

Я могу не соглашаться на матч реванш.

— Какая ставка?

— Я не могу говорить здесь, — его глаза холодны.

— Моя прежняя ставка принимается?

— Да.

— Я имею право отказаться от матча-реванша. Я выиграл предыдущую игру.

— Вы не откажетесь, узнав ставку.

Мы смотрим друг на друга. Жирный, наверное, раздувается от любопытства.

Входит Мартилла. На ней короткая юбка, много выше колен, красная. Грудь обнажена, корсет только подталкивает её вверх, выпячивает. На сосках укреплены красные нашлёпки с бантами. Чёрные волосы уложены в сложную причёску.

— Я могу предложить господину Вину исат?

Крепко. Но вкусно.

Вин кивает. Мартилла делает знак рукой, появляется парень из быдла, чисто и красиво одетый. Он несёт, немного неуклюже, поднос с тремя бокалами и бутылью.

— Я не буду, — говорю я.

— Вы не любите исат? — спрашивает Вин.

— Я не пью с утра.

Вин кивает.

Мартилла наливает ему, затем себе. Смотрит на меня вопросительно. Я качаю головой. Мартилла садится рядом с Вином. Она касается его бедром. Если он запустит руку ей под юбку, он не найдёт белья.

Я встаю.

— Господин Вин, я считаю, что нам следует продолжить наш разговор в другой комнате. В моей комнате.

Вин кивает. Мартилла обиженно смотрит на него. Затем переводит глаза на меня. Её взгляд становится злым.

Вин проходит к выходу, я — за ним.

Мартилла идёт следом, за ней увязывается Носорог.

Во дворе уже пусто, Болта унесли.

— Не хотите ли пострелять? — спрашиваю я.

— Нет, — отвечает Вин. — Вы же знаете, я холодно отношусь к столь варварским развлечениям.

Вин пропускает меня вперёд. Я захожу в здание.

Вин за мной. Мартилла тоже. Носорог остаётся у дверей.

Но я иду не в свою комнату. Там есть уши, я знаю. Я иду в кладовую в дальнем конце постройки. Я останавливаюсь и оборачиваюсь к Мартилле.

— Мартилла. Придёшь. Потом, — я чеканю слова.

Она кланяется и уходит. Если бы не было Вина, она бы плюнула в меня или попыталась бы ударить.

Заходим в кладовку.

Здесь работает электричество. На крыше установлен генератор, работающий от ветряка. И аккумулятор на случай, если ветра нет.

— Цивилизация не умерла окончательно, — говорит Вин.

Я запираю дверь и сажусь на маленький стул.

Всё завалено каким-то хламом, но подслушивать здесь нельзя. Я знаю.

Вин садится на второй стул.

— Слушаю вас, — говорю я.