Кровь и золото погон - Трифонов Сергей Дмитриевич

Обрадованный Павловский спросил:

– Ну а орудия-то что, оставили просто так?

Унтер-офицер Суровкин, старший разведки, откашлялся в закопченный кулак и, хитро взглянув на своих гусар, важно отвечал:

– Никак нет, вашбродь. Как можно? Мы каждую пушку обложили ихними фугасами с пороховыми зарядами, ввинтили взрыватели, укрылись в канаве и забросали пушки энти германскими пехотными гранатами на таких длинных ручках, что в самую пору ими горох толочь. Ну, я вам скажу, вашбродь, и бабахнуло! Нету больше тех пушек, вашбродь. А вот сумки полевые с какими-то документами и картами мы у убитых германских охфицеров собрали. – Суровкин передал Павловскому пять жёлтой кожи новых офицерских планшетов.

Немного подумав, унтер-офицер сказал:

– А енто, вашбродь, вам в подарок, – он протянул командиру немецкую кобуру с «парабеллумом Люгер Р08» и три коробки патронов к нему, – ишшо не стреляный, новенький.

Растроганный таким вниманием своих солдат, Павловский обнял Суровкина и прошептал ему в ухо:

– Спасибо, брат. Никогда не забуду.

Понимая деликатность ситуации – ведь всё это происходило на глазах у старшего по званию ротмистра – и проявив незаурядные дипломатические способности, унтер махнул рукой одному из гусар, и ротмистр Каменцев тоже стал обладателем такого же трофея. Поблагодарив разведчиков, он вручил каждому по рублю серебром.

Пока гусары скатывали в реку оставшиеся два немецких орудия, пока крепили к шести германским артиллерийским тяжеловесам-першеронам связки трофеев – винтовки «маузер», цинковые ящики с патронами и мешки с гранатами, – офицеры укрылись от начавшегося дождя под ветвями сирени, закурили.

Павловский кратко рассказал ротмистру о случившемся, ожидал дальнейших указаний.

– Вы, корнет, молодчага! И гусары ваши отличные бойцы. Полковник очень ценит вас. Только в толк мы с ним никак не могли взять, отчего наши представления вас к очередному чину за особые воинские заслуги не имеют продолжения. Не говорил я вам, но мы ведь даже запрос из канцелярии великого князя Николая Николаевича получили о вас. О том, живы ли вы и как складывается ваша карьера?

Павловский покраснел от смущения и спрятал глаза. Каменцев поёжился от затекающих за ворот мундира холодных струек сентябрьского дождя.

– Только сегодня всё прояснилось. Ваш эскадронный, князь Капиани, арестован контрразведкой. Пока идёт следствие, ничего не могу сказать. Мы грешим на измену. Возможно, за карточные долги, возможно… Одним словом, время покажет. Так вот, при обыске у него обнаружили выкраденные им представления к очередным чинам на несколько офицеров полка, в том числе и на вас. – Он обнял Павловского за плечо. – Такие вот дела, дорогой мой. Полковник Перевощиков готов хоть сегодня назначить вас командиром эскадрона. При страшном дефиците офицерских кадров вы – единственная достойная кандидатура. Но начальник бригады, полагаю, не утвердит, пока ещё корнеты эскадронами не командуют, особенно в гусарских полках. Очередное представление сегодня направили в штаб бригады. Если всё сладится, к концу месяца крутите третью звёздочку на погоне. – Ротмистр поднялся, стряхнул с фуражки крупные дождевые капли, одёрнул мундир.

– А пока, корнет Павловский, будете временно исполнять обязанности командира 2-го эскадрона. – Каменцев улыбнулся. – Вот для этого, собственно говоря, я прискакал к вам. Не удержался.

За удачные действия 2-го Павлоградского лейб-гусарского полка в августе-сентябре четырнадцатого года на офицеров и нижние чины полка пролился дождь наград. Павловский был награждён сразу двумя орденами. Орден Святой Анны 3-й степени ему вручили за бои в Восточной Пруссии, а орден Святого Станислава 2-й степени он получил за разгром превосходящих сил противника при обороне переправы, захват германской батареи, секретных документов и карт противника. Вскоре трижды орденоносец дождался и чина поручика.

Оставшихся в строю гусаров его взвода всех поголовно наградили солдатскими крестами Святого Георгия 4-й степени, а унтер-офицеров ещё и крестами 3-й степени. Два командира отделения стали фельдфебелями, а Федулина произвели в чин зауряд-прапорщика.

Целую неделю полк, последним перешедший за Неман, отдыхал, пополнялся людским и конским составом, боеприпасами, продовольствием, фуражом, обмундированием и обувью. Унтеры гоняли необстрелянное пополнение на взводных учениях, офицеры не вылезали из шинков, беспробудно пьянствовали, картёжничали, волочились за молодыми паненками в местечках и на хуторах.

Поручик Павловский в новом мундире с боевыми наградами, перетянутый ремнями с трофейным «люгером» в большой кобуре жёлтой кожи, с трофейной же гусарской шашкой, в новых сапогах со шпорами – выглядел неотразимо. Он часто ловил восхищённые взгляды молодых офицеров, прибывших из пополнения.

Павловский гусарил и озорничал по полной. Просыпаясь по утрам после очередной попойки, обнаруживал всякий раз в постели незнакомую молодицу, опохмелялся и без всякой охоты шёл исполнять свалившиеся на него обязанности временного командира эскадрона. Надо сказать, исполнял он их плохо, и это не укрылось от острых глаз полкового командира. Полковник Перевощиков вызвал поручика, в своей обычной манере, без крика и истерик, отматюгал его за безобразное исполнение обязанностей и в воспитательных целях прогнал на неделю с должности ВРИО комэска. Павловский, картинно потупив взгляд, извинился, счастливый вышел от командира и на радостях напился в компании молодых офицеров. На целую неделю он был свободен! Жизнь продолжалась…

7

В сентябре-октябре 1914 года 1-я армия генерала П. К Ренненкампфа и 10-я армия генерала Ф. В. Сиверса начали новую наступательную операцию против 8-й немецкой армии в районе польского города Августов. Основной удар наносился 10-й армией. Пользуясь тем, что в лесистой местности немцы не могли использовать преимущество в тяжелой артиллерии, русские войска после жарких боев к 20 сентября заняли Августовские леса и, выдержав германский контрудар под Сувалками, к началу октября вновь вступили в Восточную Пруссию.

1-я армия нанесла немцам поражение в боях у Вержболова и оттеснила их к восточнопрусской границе, затем, после вторичного взятия Шталлупёнена, вышла на линию Гумбиннен – Мазурские озера, где была остановлена 8-й немецкой армией. Вскоре 1-я армия полностью была переброшена в Польшу, и 10-й армии, которой был передан конный корпус Хана Нахичеванского, пришлось в одиночку держать фронт в Восточной Пруссии.

Получилось так, что 2-й Павлоградский лейб-гусарский полк с боями вновь вернулся в те районы Восточной Пруссии, которые отбивал у немцев в самом начале войны. Поэтому командование армии всё чаще использовало гусар в качестве разведчиков и организаторов диверсий в тылу и на коммуникациях германских войск.

Командира эскадрона поручика Павловского лично знали командующий, начальник штаба и начальник разведки армии, поручали ему наиболее сложные разведывательно-диверсионные операции. Гусары Павловского дерзко атаковали железнодорожные станции, взрывали полотно, составы с войсками, артиллерией и боеприпасами, паровозы, мосты, склады, телефонно-телеграфные узлы, сеяли панику в германском тылу, захватывали знатных «языков», офицеров в чине не ниже майора, доставляли в штаб ценные документы. Накануне Рождества за особые заслуги поручика наградили орденом Святой Анны 2-й степени и представили к чину штабс-ротмистра. А в сочельник он получил серьёзное ранение.

За линией фронта, в германском тылу, Павловский с усиленным взводом гусаров вёл разведку вдоль железнодорожной линии и неожиданно напоролся на дрезину с нарядом немецких военно-полевых жандармов. Немцы открыли ружейно-пулемётный огонь и расстреляли целое отделение гусар, шедшее в передовом охранении вместе с поручиком. Пуля перебила левую ключицу Павловского, вторая навылет прошила грудь, чуть не задев правое лёгкое, третья также могла угодить в грудь, но конь, испугавшись нёсшейся на него с грохотом дрезины, встал на дыбы и спас хозяина, получив кусок свинца в живот.