Альфа-заключенный - Лилиана Карлайл

— Со мной не о чем говорить, — просто говорит она. — Я заканчиваю этот разговор.

Он игнорирует ее. — Мне любопытно, почему ты, Омега, считаешь разумным работать с кем-то вроде меня. И почему ты согласилась вернуться.

Она молчит, и он усмехается.

— Я не думаю, что это из-за денег. Я думаю, это потому, что ты тоже это чувствуешь.

У нее стынет кровь в жилах. — Чувствуешь что?

Он молчит слишком долго, намеренно растягивая время с ответом, чтобы заставить ее запаниковать.

Вешай трубку!

— Как сильно я хочу тебя трахнуть.

Воздух покидает ее легкие. Ее киска сжимается от его слов, а тело содрогается. Он прав, она определенно тоже это чувствует.

— Это неуместно, — настаивает она, заставляя себя сохранять ровный тон.

— Ты хочешь, чтобы я остановился? Или сказать тебе, как чертовски вкусно от тебя пахло?

О Боже.

Она смущающе мокрая, ее влагалище пропиталось нижним бельем. — Эрик…

— От тебя пахло солнцем и медом. Детка, от тебя пахло гребаным спасением.

О Боже.

Ей нужно повесить трубку.

— Прекрати, — выдыхает она, но не заканчивает разговор. Его голос слишком ровный и глубокий, чтобы она могла что-то делать, кроме как слушать.

— Ты была мокрая, когда уходила, как хорошая маленькая Омега.

Ее соски выступают под рубашкой, ткань внезапно становится слишком грубой для ее нежной кожи. Она прикусывает губу, чтобы не застонать, и впивается ногтями в одеяло.

Если бы ее машина работала, она бы уехала прямо сейчас. К черту деньги. К черту все это.

— И я знаю, что ты сейчас мокрая. Все в порядке, детка. Я никому не скажу.

Черт возьми, его голос.

Одеяло промокло насквозь. Она закусывает губу и изо всех сил пытается заставить себя повесить трубку, но в конце концов хватается за телефон, как за спасательный круг.

— Ты знаешь, каким твердым ты меня сделала? — Он продолжает, и она молчит, ловя каждое слово. — Тяжелее всего мне было за годы. Хочешь знать, о чем я думал, когда заставил себя кончить?

Она не может говорить. Если она заговорит, он победит.

Ее предательская рука скользит между ног, забираясь под леггинсы, и нежно потирает щелочку, дразня себя одним пальцем.

Ее ноутбук все еще открыт, и на экране отражается его ухмыляющееся лицо.

— Я думал о том, чтобы растянуть тебя на моем узле, — продолжает он ровным голосом. Она работает усерднее, раскачиваясь взад-вперед на своей руке. — Думал о том, как эта прелестная розовая киска обхватила бы меня.

Ее клитор пульсирует. Она потирает его быстрыми круговыми движениями, пока он продолжает.

— Сначала ты бы сопротивлялась мне со своим милым чувством собственной правоты. Но я бы связал тебя, детка, чтобы ты не смогла.

Она сжимает свою руку, такая отчаянная и мокрая, что слезы наполняют ее глаза.

— И если бы этот хорошенький ротик все еще не заткнулся, я бы засунул в него свой член.

Он просто продолжает говорить, как будто знает, что она близко.

Как будто он может видеть ее.

Она случайно издает сдавленный звук, и ей хочется умереть от стыда.

Он издает довольное урчание. — Ты близко, детка?

И это так. Она так чертовски близко, и его фотография смотрит на нее в ответ, эта гребаная ухмылка на его лице…

— Кончай ради меня, Элли. Дай мне это услышать.

И на этом все заканчивается. Ее тело становится твердым, а киска сжимается в спазмах, и лосины пропитываются влагой. Она кончает, думая о его лице, о его теле, врезающемся в нее, когда он берет ее влагалище снова и снова.

Она тихо стонет, представляя, как он кусает ее брачную железу, заставляя ее быть привязанной к нему навсегда.

— Хорошая девочка, — хвалит он, и она хнычет от его слов. Она тяжело дышит в трубку, ожидая, пока ее дыхание выровняется.

В конце концов она спускается с небес, и реальность возвращается.

Что ты наделала?!

Он молчит в трубке, ожидая, когда она заговорит.

— Это было неуместно, — наконец выдыхает она, и он усмехается.

— Тем не менее, ты все еще не закончила разговор.

Она смотрит в потолок и думает о том, что она сделала, и о том, что она должна увидеть его завтра.

— Почему ты убил их? — выпаливает она.

В очередной раз он молчит слишком долго, и она ругает себя за то, что была такой чертовски глупой.

— Думаю, тебе придется встретиться со мной, чтобы узнать, — говорит он.

Он заканчивает разговор.

ЭРИК

Он искренне думал, что она бросит трубку.

Конечно, было достаточно легко раздобыть ее номер. Потребовалось всего мгновение, чтобы просмотреть записи доктора Портера, чтобы запомнить его.

И когда он позвонил…

Ну, он не был уверен, как именно она отреагирует.

Но он должен был услышать ее голос, даже если в нем звучала та же злоба, с какой она встретила его на днях.

И каково же было, черт возьми, удивление, когда она продолжала разговаривать с ним по телефону.

Он не лгал ни в чем из того, что говорил. У него было мучительно тяжело, когда она уходила, и он снимал заряд за зарядом в тесном душе, представляя, как его сперма стекает по ее лицу.

Но это был совершенно другой опыт, который также довел ее до грани. Когда она выдохнула, освобождаясь, все, что он мог сделать, это не зарычать в трубку.

Ей нужно появиться и увидеть его снова.

Если она этого не сделает, он не сможет этого вынести.

* * *

К его удивлению, в комнату входит доктор Портер, а не Элли.

— Доброе утро, Эрик, — говорит он. — Сегодня мы идем в мой офис.

Он хмурится. — Почему не здесь?

Не то чтобы он расстроился, конечно. Любая причина выбраться из этой подземной дыры и увидеть немного гребаного естественного света — это бонус.

— Мисс Уинтерс попросила вас встретиться в моем кабинете.

Он удивленно приподнимает бровь.

— Джерард будет прямо за дверью. Он без колебаний даст тебе успокоительное или чего похуже, если ты попытаешься что-нибудь предпринять.

Он борется с желанием фыркнуть. Джерард слишком напуган им, чтобы что-то сделать . Хватило одного рыка, и Бета-идиот отскочил назад с широко раскрытыми от страха глазами.

Но все, что заставляет врача чувствовать себя лучше в связи с этим решением, его устраивает.

Как только Джерард и доктор Портер ведут его вверх по лестнице, он чувствует ее запах. Ее сущность разносится по коридорам, и он заставляет себя идти ровным шагом, а не бежать к ней.

Его внутренний Альфа рычит, возбужденный идеей, что он будет с ней наедине в комнате.