Загадочная Пелагея - Василий Михайлович Сухаревич

— Стало ясно: мрак сгущается. Такси проносились мимо рывками, будто даже машины пугались замшевых шорт. Обратного пути не было. Но спасение пришло внезапно: это был диспетчер таксомоторного парка. Выслушав жалобный скулёж косматых, поднял свой жезл, остановил такси и просил довезти друзей до дому. Таксист, как все его собратья, завел что-то про обед, про вызовы. Тогда, гася природные инстинкты, скуповатый восемнадцатый выдавил из себя волшебные слова:

— Не пожалею!

Тут водитель не только посадил нестриженых, но и повез их на скорости, которая метко называется бешеной.

А в поселке друзей-ждал еще один сюрприз. В человеке, густо укутанном мыльной пеной, семнадцатый узнал знакомые черты.

— Мы, кажется, за вами?

— Да!

И друзья постриглись. Несмотря на шорты.

ПЕРВАЯ ЖЕНА

Это было еще в те времена, когда главнее бога не было никого — ни на земле, ни на небе. Но, будучи всемогущим и всеведущим, он уже осознал, что многие его творения явно несовершенны. Созданные в страшной спешке — ведь все на свете было сделано за семь дней, — они имели множество недоделок. И вот в разгар какой-то зойской эры бог приказал открыть мастерские усовершенствования, по-нашему говоря, ателье гарантийного ремонта.

Горели горны, кипятились краски, на полках лежали самые разнообразные запчасти: умы, характеры, голоса и другие мелкие детали. Всюду шныряли подмастерья-ангелы.

Здесь первым начал хулиганить царь зверей — лев. Он яростно хлопал себя хвостом по бокам и пищал тенором:

— Послушайте мой голос! Разве это звук? При моей-то комплекции верещать таким тенорком — это же позор! Нет, вы дайте мне бас профундо, дайте такой рык, чтобы кровь у всего живого леденела в жилах. А посмотрите на мои клыки! Разве это клыки? Я ими не только лань — лягушонка с трудом разрываю!

— Пожалуй, он прав, — сказал господь, почесывая бровь, — займитесь им, мальчики!

Богу всегда легко работать, потому что все его помощники — ангелы, да еще соскучившиеся от безделья. Они усадили льва в зубоврачебное кресло и такие клыки поставили ему, что хоть шпалы перекусывай. И голос поставили настолько устрашающий, что сам бог сказал:

— Уж больно страховидный!

— Не волнуйтесь, господи! Мы можем кое-что смягчить, — сказал самый серьезный ангел и набросил на плечи льва роскошный воротник. А самый веселый и озорной тут же на кончик хвоста прикрепил игривую кисточку.

— Мы сделали для тебя все, что могли, — сказал бог, — привет Африке!

И лев величественно и плавно шагнул из ателье, кокетливо поигрывая хвостом с новым украшением. Затем в ателье ввалился громадный самец-горилла.

— Это просто безобразие! — взревел он.

— Ты чем недоволен? — спросил господь.

— Всё и все меня толкают в люди — давай поскорей происходи…

— А что же здесь плохого? Человек и красивее тебя и умней.

— Кто тебе это сказал, господи? — вскричал горилла. — Конечно, ты этого можешь и не знать, но ведь идет эволюция, тут против Дарвина не попрешь. Я, например, все чаще и чаще начинаю задумываться. У меня даже дар провидения появился. И вот я думаю: а зачем мне становиться человеком? Пока я ничего не боюсь, а стану гомо сапиенс — и сразу начальства бойся, жены бойся. А войны, а атомные бомбы? И, главное, появятся впоследствии на земле такие особи, что люди станут их называть гориллами. А ведь только труд делает из обезьяны человека. Вот и выходит: трудись, трудись долгие тысячелетия — потом опять есть риск попасть в гориллы! Нет, нет, уж лучше я останусь таким, как есть. Поэтому и прошу тебя поставить мне разум поскромней. Чтоб я знал только своих жен и детей, и границы участка, где пасется мое стадо.

— Сделаем, мальчики?

— Плевое дело? — ответили ангелы, они подняли черепную коробку клиента, выбрали лишние мозги и несколько небрежно прихлопнули ее. С тех пор у гориллы лоб явно приплюснутый, а разум примитивный.

Но вот появился человек. В те времена он еще был покрыт шерстью и носил хвост, но уже и тогда многое о себе мнил. И с богом он заговорил дерзко:

— Мне эта штука уже ни к чему! — сказал он, махая кончиком своего хвоста под носом у бога. — Уберите к чертям это излишество!

— Как ты смеешь так разговаривать и поминать здесь, при мне, нечистую силу! Убирайся вон!

— Ах, так! Ну, я и без вас обойдусь? — Человек вырвал из рук ближайшего архангела меч и сам отсек себе хвост, причем так аккуратно, что любой человек на собственном теле может обнаружить лишь небольшой хрящик — остаток хвоста. А сам хвост подобрала нечистая сила, и с тех пор черти появляются на людях только с хвостами.

Вторая просьба человека была еще более дерзкой.

— Не желаю ходить волосатым? Снимите с меня лишнюю шерсть. Теперь уже так не носят!

— Но тебе будет холодно. Еще два ледниковых периода предстоят.

— Плевать? Лучше немного померзнуть, чем получить кличку какого-нибудь неандертальца или троглодита?

Господь колебался. Он, видимо, предвидел, как трудно будет достать теплое белье или, скажем, дубленку. И снимать волосы не торопился. А человек подошел к горну и сам себя стал осмаливать. Именно с тех пор с мужских тел растительность удалена неровно.

— Замерзнешь? — невольно вздрогнул бог.

— Не беспокойтесь? Оденусь и без вас. — И человек гордо шагнул из ателье.

— Какой нахал? — сказал подхалимским голосом серьезный ангел.

— Он может и на бога начихать, — высказал дерзкое предположение ангел-озорник.

А бог-то уже знал, что человек так и поступит. И он задумал страшную месть.

— Женщина, пойди сюда? — сказал он крохотному, нелепому, но тоже мохнатому и хвостатому существу, сжавшемуся в уголке. — Ты видела этого наглеца. Сейчас мы тебя приготовим, и ты станешь его женой. За дело, ангелы?

Ангелы — на то они и ангелы — сделали свою работу блистательно. И хвост ампутировали и осмолили ее более тщательно, чем мужчина опалил сам себя, с истинно ангельским усердием.

— Отлично? Теперь ты его догонишь и будешь ему говорить…

Но женщина прервала божий инструктаж и сама залепетала:

— Тупица? Хвастун? Зазнайка?

Ангелы возликовали:

— Да она сама все знает? Врожденный дар. Это, видно, у нее в крови?

А бог, который все провидел, сказал:

— Иди в мир, божественное создание. Всегда следуй за мужчиной. И знай: даже когда этот гордец отречется и от бога и от черта, ты станешь для него и тем и другим? И