Три грустных тигра - Гильермо Инфанте

— Не хочу Нет. нет. Не хочу туда. Не хочу возвращаться.

— Куда? Куда ты не хочешь? В «Джонни’с»?

— К Бебе. не хочу опять к ней. она меня бьет, запирает дома, не дает ни с кем говорить, вообще ни с кем. пожалуйста, не отдавай меня обратно. я не хочу обратно. она меня запирает в темной комнате и не дает ни воды ни еды только бьет когда открывает а если откроет и застукает что я в окно смотрю привязывает меня к ножке кровати и бьет меня сильно-пресильно и целыми днями ничего не дает поесть неделями. видишь как я исхудала. нет. не хочу обратно бля не хочу возвращаться к ней. стерва. пользуется мной и ему дает попользоваться а кто они мне чтобы смотреть на эту стервоту не хочу не хочу не хочу. пошли вон. не вернусь. с тобой останусь. правда ты мне разрешишь остаться. я не вернусь. не давай им меня забрать.

Она воззрилась на меня выпученными глазами, потом вывернулась и побежала, думаю, к реке. Я догнал ее и схватил. Я не очень крепкий, скорее, толстый, пришлось попотеть, но она тоже оказалась не силачка. Успокоилась, вроде пришла в себя и снова уставилась поверх моего плеча — это несложно, — на сей раз высматривая что-то конкретное, реальное. Высмотрела. Во тьме.

— Идут, — сказала она. Марсиане, чтоб их. Куэ и Беба. Один марсианин. Только Беба. С криком, что у вас там?

— Ничего. ничего.

— Все в порядке?

— Да, — сказал я. — Мы гуляли тут, вот Магалена и споткнулась в темноте. Ничего страшного.

Она подошла поближе и посмотрела на нее /на нас /на нее. Еще один ночной хищник. В ночи она могла бы разрубить вас взглядом напополам. Горгона чистой воды.

— Она тут ничего не плела? А то любит устраивать показательные выступления.

Бля буду. Показательные выступления. Нормальненькая терминология. Неповторимая мудрость.

— Нет, я ничего не говорила. Честное слово. Мы вообще не разговаривали. Спроси у него сама.

Как так, твою мать? Я свидетель. Вот говно. Так на чем остановимся? Хочешь или не хочешь?

— Что случилось, а?

Куэ. Спаситель. Куэ. Я узнал его голос, надежный, извечный.

— Ничего. Магалена упала.

— A quoi bon la force si la vaseline suffit[168], — сказал Куэ.

Девушки ничего не ответили, их будто не было, лишь молчание и мрак. Шекуеспир окончательно все перевел в хохму.

— Верните в ножны ваши шпаги, а то как бы им не заржаветь от ночной и речной росы, и вернемся в замок.

Мы вернулись в клуб. Так как там его, Мечта Хуанито? Щас. Полный кошмар без кондиционера. Пройдя мимо меня, она сказала (шепнула): пожалуйста. не давай ей меня забрать. пажалей — и взяла под ручку Бебу Мартинес или как там ее по-настоящему. Они отправились прямиком в сортир, а я тут же все рассказал Куэ.

— Поздравляю тебя, братишка, — сказал он. — И сочувствую. Повезло тебе. Ты нарвался на сумасшедшую. Тетка, потому что это ее тетка, можешь не верить, я лично верю, потому что это проще, чем выяснять, кем еще она может ей приходиться. Обычные люди — просты, барочность — удел культурных. С чего ей врать, что она ее тетка? Так вот тетка мне все рассказала, пока вас не было. Когда она заметила, что вы вышли, то забеспокоилась за тебя. Девица — буйно помешанная, она и на людей нападала и все прочее. Лечилась. Интенсивная терапия. Электрошок. Хоть в Масорре не была, да и то по чистой случайности. Галигарсия. Кабинет доктора Галигарсии, как ты выражаешься. Пару раз задерживали. Сбегает из дома и вытворяет все то, что ты сейчас наблюдаешь и наблюдал наверняка на улице. Откровения, брат, жизненный опыт. Бесценен для писателя, но на хрен не сдался по жизни. Я знаю.

— Говорю тебе, никакая она не тетка, эта сучка. Она агрессивная лесбиянка, а запугала ее и держит взаперти.

Запугала! Бред! А на что полиция нравов?

— А Магалена, ты думаешь, святая? Блаженная Ифигения? Черная Богоматерь? Ну, то есть, да. Они все такие. Но это, как говорит твой дружок Эрибо, когда думает, что подражает Артуро де Кордова, не имеет ни малейшего значения. Да кто мы с тобой такие, черт? Нравственные цензоры или что? Или ты сам не твердишь все время, что мораль — это взаимное соглашение, навязанное партнерами, обладающими большей свободой действий? Конечно же, разумеется, of course, bien sure, naturlich, тетка или — для тебя — предполагаемая тетка или тетка в любом смысле — лесбиянка или кто ей угодно в своем доме, в своей постели, в те полчаса, или час, или два, если уж с натяжкой, но она еще и человек, во все остальное время она личность, и эта личность рассказала мне, как мучается со своей этой племяшкой, или приемной дочкой, или содержанкой. Думаю, не врет. Я людей знаю.

Боже праведный. Его оболванили, высосали мозг, пока меня не было. Явились похитители тел и подменили его на гигантский стручок фасоли, и я сейчас разговариваю с двойником Арсенио Куэ, зомби, доппельгенгером[169] с Марса. Я так ему и сказал; он рассмеялся.

— Серьезно, — сказал я. — Кроме шуток. Надо взглянуть на твой пупок. Ты, наверное, робот Куэ.

Он все потешался.

— У роботов тоже пупок есть.

— Ну, не знаю, родинку, родимое пятно, ссадину, шрам. Они теперь, наверное, с другой стороны.

— Тогда я не двойник. Я свое отражение в зеркале. Эукоинесра. Арсенио Куэ на языке Зазеркалья.

— Я тебе самым ответственным образом заявляю, что у этой девушки серьезные, серьезнейшие проблемы.

— Конечно, серьезные, только ты не психиатр. А если вознамерился стать им — на меня не рассчитывай. Психиатрия ведет к самому худшему.

— Ионеско утверждал, что арифметика.

— Да неважно. Психиатрия, арифметика, литература — все они ведут к самому худшему.

— Алкоголь ведет к самому худшему. Вождение ведет к самому худшему. Секс ведет к самому худшему. Что ни попадя ведет к самому худшему. Радио ведет к самому худшему, — он сделал жест типа «нашел кому рассказывать», — вода ведет к самому худшему, даже кофе с молоком ведет к самому худшему. Все ведет к самому худшему.

— Я знаю, что говорю. Не следует врываться в райские кущи, а тем более есть с древа добра и зла.

— Есть древо?

— Есть плоды, логик хуев! Процитировать тебе полностью? Зачитать? — я помотал головой, но поздно.

— От всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него…

— Тогда лучше и вовсе не двигаться. Превратиться в камень.

— Я тебе толкую о вещах конкретных, реальных, близких и, в первую очередь, опасных. Я в тыщу раз лучше тебя знаю жизнь. Отвяжись от девицы, забудь о ней. Пусть тетка или кто она там о ней заботится. Это ее крест. А у тебя свой. Какой бы он ни был — лишь бы быть.

— Замолкни, вон они идут!

Идут. При полном параде. Магалена то есть, потому что Беба и не растрепывалась. Магалену будто подменили. Точнее, вернули в прежнее состояние, она стала похожей на себя предыдущую как две капли воды.

— Нампара, — сказала тетка или Беба Мартинес или Бабилон на своем спутанном языке. — Очнь позна уже.

Разглагольствования. Gimme the gist of it, Ma’am, the gift to is, the key o’it, the code[170]. Куэ сказал, О’кей, попросил счет и расплатился деньгами Рине. Мы вернулись в Гавану, и Куда сеньориты пожелают быть доставленными, сказал Сама Галантность Куэ, и тетка сказала, Да там де вы нас увидили мы там рядышкам сасем живем, и Куэ сказал, О’кей, и, поскольку Галантность Галантностью, а странности странностями, добавил, что тетка потрясающая красавица, с ног до головы, просто ваще, и пусть она ему позвонит, и дал телефон и повторял его на мотив «Джингл Беллз», пока она не выучила и не сказала, что ничего не обещает, но позвонит, и мы выехали на авениду Президентов и высадили их на углу Пятнадцатой и крайне вежливо распрощались, и Магалена вышла, даже не пожав мне руки, не оставив в моих пальцах проигрышного билета или номера телефона. Ни царапины — лишь в воспоминании. Вот она, жизнь. Есть везунчики. Что-то спасает их, и они никогда не суются в замок Дракулы и не зачитываются рыцарскими романами, потому что рассказы о приключениях Лоселота, или Амадиса Де Голльского, или Белого Рыцаря, как известно, ведут к самому худшему. Лучше по-прежнему пассивно ходить в кино — там хоть взаправдашние женщины ведут всего лишь к месту в зале. Капельдинершы. Но, кто знает, возможно, где-то в Швейцарии русский белый многажды-эмигрант придерживается мнения, что и они ведут к самому худшему. Что же делать? Остановиться на Ким Новак? А онанизм — не самое худшее? В детстве мне так и говорили, мол, туберкулезом заболею, мозг размягчится, сил не будет совсем. Вот блин. Жизнь неизбежно ведет к самому худшему.

Воздуха не хватает, сказал Куэ и остановился, чтобы убрать крышу. Потом спустился по Двенадцатой и переехал Линию, и мы вернулись во владения, в пределы Мебиуса, по-простому — Малекон в обе стороны.

— Бустрофедона не хватает, — сказал я.

— Дались тебе психи, покойники и великие мужи прошлого. Начитался сказок о привидениях. Вот и весь сказ.