Рубин Рафаэля - Диана Хэгер

Джулио Романо метался по коридору перед лоджией, где шел пир. Над его бровями блестели капельки пота. Он вытер их рукавом. Шум голосов, смех, звон столовых приборов и бокалов, доносившиеся из лоджии, не вызывали у Джулио желания присоединиться к общему веселью. Он скрыл от учителя то, что видел, тем самым предав его. Он предал человека, которому был обязан всем в своей жизни.

Все время до встречи с Рафаэлем Джулио молча молился, чтобы виденное им оказалось ошибкой, недоразумением. Чтобы, приехав в Трастевере, они нашли там синьору Луги, и никакого Себастьяно не было и в помине, и Маргарита наконец помирилась с Рафаэлем. Когда же оказалось, что в пекарне ее нет, он уже было собрался все рассказать. Он должен был это сделать, но как? Как мог он сказать учителю, что его любимая женщина уехала с самым заклятым врагом и соперником?

Сердце Джулио не выдерживало этой мысли.

И он рассказал обо всем Киджи, могущественному банкиру, близкому другу Рафаэля, который наверняка найдет выход и нужные слова, чтобы все объяснить мастеру. Итак, Рафаэль вышел следом за сурово глядящим понтификом и Киджи, чтобы услышать весть, которая разобьет его сердце. Простите меня, учитель, думал Джулио, меряя коридор шагами. Вы подарили мне весь мир, и я обязан вам всем. Вы слишком много для меня значите, чтобы я своими словами причинил вам такую боль.

Три мрачные фигуры ступили на празднично украшенный балкон с каменной балюстрадой, выходящий на небольшие ухоженные сады. Легкий ветер доносил с Тибра солоноватый запах воды и рыбы. Они стояли, глядя на завихрения темных струй, когда Папа положил на плечо Рафаэлю тяжелую, жесткую руку.

– Лучше будет, если я скажу тебе всю правду, сын мой. Твоей женщины больше нет.

Слова его возымели немедленное и гибельное действие. Словно тошнота, к горлу Рафаэля подступил вкус предательства, разъедающая горечь. Что-то подобное, мелькнуло в его голове, должно быть, чувствовала Мария. А потом…

Этого не может быть… Не должно… Это какая-то ошибка!

– Нет? – Он выплюнул это слово, будто оно не давало ему дышать. – Что вы об этом знаете? Где она? Почему исчезла?

– Сердце истекает кровью, сын мой, из-за того, что я вынужден сказать тебе такое, но мои люди следили за твоей синьорой несколько дней. Меня предупредили, что следует быть готовым к подобному повороту событий, и, увы, так оно и вышло.

Рафаэлю показалось, что он стал участником какой-то жестокой шутки. Все было каким-то неправильным и невероятным.

– Я буду говорить с тобой начистоту, сын мой, потому что вскрытый нарыв заживает быстрее. Я скажу тебе, что твою женщину видели покидающей Рим за спиной всадника.

Взбудораженное ужасом сознание Рафаэля судорожно ворошило воспоминания. Он ее любил. Они поспорили, и только. Но почему тогда эта горечь комом застряла в горле? Горячее, острое чувство никак не поддавалось доводам рассудка и не желало уходить. Его предали.

– Это ложь! – В широко раскрытых глазах Рафаэля плескалась паника. – Вы смотрели возле загона Ханно? Она часто ходит туда, когда…

– Рафаэлло, мальчик мой, – успокаивал его понтифик. – Прошу тебя, ее нет возле зверя. Не надо усложнять свое положение. Она с самого начала не стоила тебя.

У Рафаэля стали подгибаться колени, и он прислонился к каменной колонне. Воздух по-прежнему не желал проходить в легкие. Он коснулся камня. Боже… Боже…

– Для меня она стоила целого мира. – Его голос упал до шепота.

– Ты не первый, кому довелось ошибиться в женщине, – вступил Киджи. – Ты теперь богатый человек. Женщины ее положения могут казаться исключительно покладистыми, пока получают достаточно… денег и подарков.

Он все еще не мог дышать. Его легкие были сжаты какой-то горячей мощной силой.

– Она никогда ни о чем не просила и принимала мало подарков.

– Ну, какое-то время она была спутницей великого Рафаэлло, видимо, этого ей было достаточно.

Рафаэль посмотрел на понтифика сквозь влажную пелену.

– Человек, с которым она уехала, это Себастьяно?

– Боюсь, мы точно не знаем, кто это был, но вот отсутствие синьора Лучиани на сегодняшнем празднестве кажется нам странным. Он тоже получил приглашение на свадьбу.

Рафаэль запустил обе руки в волосы и сделал первый вдох. Легкие обожгло, будто он вдохнул не воздух, а пламя.

– Кто вам об этом сказал?

Киджи и Папа обменялись быстрыми взглядами.

– Твой помощник, – признался Киджи. – Джулио Романо недавно подошел к нам, не зная, как тебе обо всем сказать.

Рана заболела еще сильнее, будто стала глубже.

Джулио тоже? Только не он!

– Он точно видел Маргариту?

Понтифик пробормотал краткую молитву на латыни и покровительственным жестом положил пухлую руку в перстнях на плечо Рафаэлю.

– Сын мой, – мрачно промолвил он. – Известное нам о твоей женщине, увы, не оставляет места для сомнений. Джулио сказал, что хорошо знает ее лицо. Давай же теперь молиться за твою бессмертную душу и за возвращение бедной заблудшей женщины на путь истинный, где бы она сейчас ни была.

Часть третья

Так мучает меня сжигающая страсть,

Своею красотой меня ты ослепила,

Что верная рука безвольной плетью пасть

Стремится и писать нет силы…

30

Декабрь 1515 года

Сколько времени прошло? Дни пронеслись или часы?

Мгновения, как цвета на фреске, смешивались в одно целое. Время проплывало мимо Рафаэля, незаметное, ненужное. Или он просто не хотел знать, как долго ее не было рядом?

Он не спал и не пил вина, которое Джулио и Елена постоянно оставляли перед ним, надеясь, что оно смягчит боль, пока не затянется рана. Он не мог находиться ни в доме на Виа Алессандрина, ни у себя, на Виа деи Коронари. Оба дома хранили слишком много воспоминаний о ней и эскизов с лицами Мадонны.

Острые крючья памяти рвали его сердце, когда он бродил по городу, понурив голову в широкополой шляпе. Он не видел ни людей, ни зданий. Ему просто хотелось затеряться в лабиринте безликих улочек, спрятаться от всего, что могло напомнить о ней. Но куда бы он ни бежал, боль настигала его и там с новой силой, новыми воспоминаниями, новой мукой. Жестокая, терзающая, она не покидала его ни днем, ни ночью. Все было не так, неправильно. Его сердце не желало принимать известия, каждым ударом повторяя, что этого не могло быть. Но мысли украдкой, исподтишка просачивались в сознание. Правда ли она так рвалась за него замуж? Хотел ли этого он? Может, кто-то предложил ей больше? Или сделал это быстрее? Где Себастьяно? Его уже несколько дней не видели в Риме. Неужели она действительно не понимала, что движет этим человеком? Тут в игру вступало воображение, и перед глазами возникали картины одна страшнее другой. Разочарование на се нежном лице, когда она смотрела на него в последний раз. Обида в голосе, вызванная колкостью Папы на ее счет.