Генеральская правда. 1941-1945 - Юрий Рубцов

Деталь: в его многочисленных воспоминаниях вы почти не встретите фраз: «я сел в машину и поехал», «я задумался». Нет — «я вскочил», «я помчался», «мысль мелькнула»... Требовавший оперативности от подчиненных, исповедуя железное убеждение, что вчерашняя новость сродни прошлогоднему снегу, он и сам был способен написать статью (а на его долю чаще всего доставались передовицы) в минимальный отрезок времени.

В критические дни обороны Сталинграда Ортенберг, захватив с собой Константина Симонова и фотокорреспондента Виктора Тёмина, вылетел к месту сражения. Встретился с командующим Сталинградским фронтом генералом А.И. Еременко, членом военного совета Н.С. Хрущевым, офицерами управления фронта, только что прибывшими с передовой. Наверное, увиденное и услышанное было бы неплохо осмыслить, прежде чем садиться за письменный стол, но почти сразу же изменившаяся обстановка потребовала срочной эвакуации штаба за Волгу.

Штабные решали свои задачи, а Ортенберг — свои. Воспользовавшись тем, что телеграфисты сворачивали оборудование одними из последних и в запасе еще какое-то время было, он связался с Москвой. Прямая связь по ВЧ с редакцией отсутствовала, поэтому Давид Иосифович вызвал дежурного по Генеральному штабу и через него передал приказ ответственному секретарю прибыть на узел связи Генштаба. Пока тот добирался до Малой Дмитровки (едва ли более получаса), Ортенберг успел набросать передовую статью «Отстоять Сталинград!». Вышедшему на связь секретарю редакции он «отбил» текст и приказал поставить его в следующий номер. На рассвете несколько сот экземпляров прямо из типографии были доставлены на аэродром, а еще через несколько часов их уже читали защитники города на Волге.

Бравшие за душу слова из передовой: «Биться до последнего, но удержать Сталинград... Ни шагу назад!..», наверное, можно было написать и не выбираясь из Москвы, и свое дело они бы сделали. Но то, что весь строй передовицы, ее детали, выражения, бытовавшие среди бойцов и командиров, выдавали причастность автора к сталинградским делам, выказывали его личное присутствие в эпицентре боев, наделило эти слова непередаваемой силой. Не случайно именно они аршинными буквами были отлиты на мемориальной стене Мамаева кургана.

За такие строки многие маститые литераторы были бы готовы отдать все свое романное многопудье...

Ортенбергу был дан счастливый дар предвидеть, чье слово и как отзовется в читательском восприятии. Кто позднее списывал успех руководимой им газеты лишь на громкие писательские имена, рисковал попасть пальцем в небо. Свой, узнаваемый миллионами читателей авторский голос Симонов и Гроссман, Платонов и Тихонов поставили потом, в ходе войны. Удостоверения же корреспондентов «Звездочки» они получали как начинающие, малоизвестные, а то и вовсе неизвестные литераторы. Даже Илья Эренбург отдавал себе полный отчет, что не романы и повести, а именно газетные статьи, очерки, памфлеты времен войны сделали его всенародно известным. Иначе не легли бы на бумагу выношенные им строчки:

Умру — вы вспомните газеты шорох,

Ужасный год, который всем нам дорог.

Ортенберг чутьем прирожденного газетчика уловил талант тех, кого позвал под свое начало, и сделал все, чтобы этот талант раскрылся сполна.

Руководил он подчиненными, мягко говоря, нестандартно. Осенью сорок первого года Василий Гроссман и сопровождавший его журналист Павел Трояновский, посланные в командировку на Западный фронт, попали в окружение. С огромным трудом, не раз побывав под обстрелом, смертельно усталые, пробились они к своим. При выходе из вражеского «котла» было не до корреспонденции, в чем, вероятно, газетчики уверились и сами. В редакторском кабинете Гроссмана и Трояновского ждал, однако, ледяной душ. «Нам нужна не ваша простреленная "эмка", а материал для газеты. Возвращайтесь на фронт», — потребовал Ортенберг от подчиненных. И те без обиды поняли редактора.

Это и под воздействием таких примеров родились у Константина Симонова широко известные песенные строки «Корреспондентской застольной»:

Жив ты или помер —

Главное, чтоб в номер

Материал успел ты передать...

Прозой Симонов высказался более адресно и определенно, прямо обращая свои слова к Давиду Иосифовичу: «Бывает же так, путаешь в человеке требовательность с суровостью, строгость с жесткостью, а на поверку выходит что редактор, которого в силу его требовательности в работе мы называли порой и суровым, и жестким, на самом деле оказался добрейшей души человеком. Кто знает, может быть, самым добрым из всех нас».

Давно замечено: школьник, студент, даже нерадивый, с большей охотой пойдет к квалифицированному, хотя и требовательному преподавателю, чем к добряку-полузнайке. Любой офицер предпочтет служить у сурового, но досконально знающего дело и справедливого командира. Так и многие писатели и журналисты даже с именем, имея возможность выбирать, подчас отказывались от «Правды» или «Известий» и шли под начало этого очень требовательного, не дававшего никому покоя редактора. Объяснение простое: работать с генералом Вадимовым (так Давид Иосифович подписывал газету) было тяжело, но интересно. Он просто не представлял себе, как газетчик вообще может существовать без постоянно сжигающего стремления опередить коллегу, вставить ему «фитиля». Лучше Симонова об этом кредо редактора Ортенберга не скажешь:

И чтоб, между прочим,

Был фитиль всем прочим,

А на остальное — наплевать!

Желающему проявить себя (добыть, как говорят сейчас, эксклюзив, первым доставить в редакцию горячую информацию, взяться за очевидно неподъемную тему и все-таки дать добротный материал, «раскопать» уникального героя) такая возможность обеспечивалась сполна. Тянуть лямку, безнадежно злиться, видя, как отчаянными усилиями добытый «свежачок» в ожидании очереди на газетной полосе «протухает», в краснозвездовском коллективе не приходилось.

В любом случае все, что «главный» требовал от подчиненных, этот человек прошел и испытал сам. Ни у кого из журналистов язык бы не повернулся сказать, что Ортенберг, посылая их в бой, сам застревал в редакционном окопе. Запах пороха и голос боя ему были знакомы еще по Халхин-Голу и финской войне, где он руководил армейскими газетами. А уж там передовая была тем более недалече.

К слову, именно там, на Халхин-Голе, Ортенберг познакомился с маршалом Г.К. Жуковым, тогда молодым комкором, у которого все большие победы были еще впереди. Этих людей, несмотря на разность их воинских профессий, роднило одно качество — они никогда не были перестраховщиками, не страдали казенным оптимизмом, смотрели правде в глаза и стремились идти к цели напрямую. Маршал посчитал необходимым вспомнить своего халхингольского знакомца в книге мемуаров: «Редактором газеты "Героическая красноармейская" был Д.И. Ортенберг, способный и оперативный работник. Он умел сплотить коллектив сотрудников газеты и привлечь к активному участию в ней многих бойцов, командиров, партийно-политических работников. В годы Великой Отечественной войны Д.И. Ортенберг был редактором "Красной звезды", и мне также неоднократно приходилось встречаться с ним в действующей армии...»[320].

От стремления все увидеть самому, все пощупать, взять «на зуб» Ортенберг не собирался отказываться и с началом Отечественной войны, что, собственно, лишний раз и подчеркнул маршал Жуков. Цековскому и главпуровскому начальству, свято уверенному, что руководителю центральной газеты нежелательно, да и нет необходимости покидать Москву, так и не удалось превратить Давида Иосифовича в кабинетного редактора. Ну, не мог он взять в толк, как вести газету, руководить людьми, посылая их под вражеский огонь, как писать о том, что составляет смысл для миллионов, не пропустив это через себя. И потому пользовался любой возможностью, чтобы выскочить на фронт, на худой конец хотя бы на два-три дня. Так было в сражении за Москву, во время Сталинградской битвы, при обороне Новороссийска, на Курской дуге...

Илья Эренбург знал, о чем писал: «...Успех "Красной звезды" создали люди. В 1941—1943 годах газету редактировал Д.И. Ортенберг-Вадимов. Он был талантливым газетчиком... Он не щадил ни себя, ни других... О том, что он не боялся ни бомб, ни пулеметного огня, не стоит говорить — он был человеком достаточно обстрелянным. Но и на редакторском посту он показал себя смелым»[321].

Требуя от подчиненных вставить «фитиля» газетчикам из других СМИ, он и сам не упускал случая обставить коллегу-редактора, какие бы дружеские чувства их ни связывали. Потому были в его редакторской судьбе случаи, когда газета выходила в свет без разрешения цензора (люди старшего поколения знают, чем это было чревато); когда он шел на конфликт с влиятельным руководителем Совинформбюро, секретарем ЦК ВКП(б) А.С. Щербаковым, опровергая с помощью своих корреспондентов иные перестраховочные сообщения этого бюро; когда до самого момента подписания в свет приходилось скрывать публицистику Алексея Толстого «плоским» заголовком вроде «О технике самоокапывания» и псевдонимом, дабы конкурент — такой политический тяжеловес, как «Правда», не перехватил столь ожидаемый на фронте материал.